Устюгов. часть вторая (окончание)

Глава 4. Гарнизон

Приехал Валера в штаб Авиации Тихоокеанского флота, распределили его куда надо. В полк приехал. Там узнали что холостяк, обрадовались. В общагу его офицерскую засунули, в экипаж вторым штурманом определили. Сдал зачеты, начал летать и по нарядам ходить. По субботам да воскресеньям в Дом Офицеров на танцы повадился. Тогда дискотек еще не было. А когда появились, ничем от танцев не отличались. И на Дальнем Востоке девушки есть. Еще и красивей, чем на Западе. А если подходы к этим крепостям знать, то сдаются на милость победителя с большой охотой. Так как здоровья в них больше и кровь бурлит шибче. И одеты модней и  красивей чем в Москве, так как сказывается близость Владивостока. А Владивосток это почти что Япония.
Валера своего местопребывания скрывать не стал. Зачем? Удаленность такая, что никакая теща не страшна, никакая невеста не грозит. Мать письмо прислала. Пишет, что Маринка сыночка родила. Хоть и маленького, но весь в Валерку. Она его издалека видела. Маринкина мать прокляла и Валеру, и ее самое. Прилюдно и неоднократно. Но Маринка к ней иногда забегает, спрашивает, нет ли весточки от  него. Чувствуется, что хоть и зла на него, но по-прежнему любит.
Валера после этого письма три дня спать-есть не мог. Даже с лица спал. А потом собрался с духом и к командиру полка пошел, отпуск выпрашивать. Не могу, говорит, подлецом жить. Я думал, что это просто так, а это, вишь, не просто так. На колени, говорит стану, а выпрошу прощения у нее и у тещи, за все горести, что доставил. Командир, он ведь тоже человек. Хоть и не просто в начале года экипажи по новой тасовать, но Валеру он с первым же экипажем, в новом году в отпуск отпустил.
Не буду рассказывать, как он у тещи и Маринки прощения просил. Как теща в него нож бросила, черкесская кровь, да не попала. И мать его ругала, а Маринка светилась вся от счастья. Вначале, конечно, нахмурилась, а потом, когда мать вышла, на шею кинулась и плакала и смеялась и малыша, которого Валерой же назвала, показывала. И как он агукает и как ножками сучит и как смешно зевает. И весь он на Валеру похож. Такой же носик крошечный.
Свадьбу скромную сыграли. Да и какая свадьба на лейтенантские отпускные, когда только три месяца назад теща будущего зятя на всех перекрестках проклинала. Как только расписались, не стали и конца отпуска ждать. Собрали нехитрое приданое Маринкино и на Дальний Восток улетели.

Глава 5. Кара

Я уже писал, что Валера ни одной, буквально, ни одной перспективной юбки не пропускал. То, что Марина с Валеркой-маленьким плотно вошли в его жизнь, нисколько его не изменило. И на Марину сил хватало и на всех, кто юбки носил и в пределах досягаемости его рук появлялся. Марине, конечно, очень не нравилась его любвеобильность. Она прошла хорошую школу у своей матери. Как умеют проклинать горянки, знают те, кто на Кавказе жил.
Маринка, со своей четвертью адыгской крови, могла, кому хошь всю кровь перепортить. Голос у нее был как у всех сирен вместе взятых, что Одиссея к скалам подманивали. Да и были эти сирены где-то из тех же краев, что и Маринка. О каждой Валериной победе гарнизон узнавал на следующее же утро, как Марина вскрывала очередное его похождение. Все узнавали до мельчайших подробностей всю низость его падения. А также о карах, уготованных ему небесами, за эти злодеяния. Чаще всего, не думая о себе и ребенке она грозила ему разнести в клочки самолет, на котором он летал. Когда он напоминал ей, что на самолете с ним летают еще восемь человек, оскорбленная в своих лучших чувствах Марина, во весь голос кричала, что они не лучше и тоже заслуживают кары небесной, и была где-то права. Но когда он уходил на полеты, незаметно крестила его спину, и смотрела в окно, пока он не скрывался из виду.
   Так и прожили они несколько лет. Валеру поставили первым штурманом, дали звание капитана. Несмотря на его многочисленные похождения, приняли в партию и собирались в ближайшее время выдвинуть на должность штурмана отряда. Он не угомонился, но стал вести себя осторожнее. Маринка так же громогласно проклинала его на всю улицу, а он озирался в поисках очередной юбки.
Ту-95, на которых летал полк, машина большая и серьезная. Задания часто выдавались из самой Москвы. Так, например, ни один запуск космических кораблей не обходился без того, что бы одна-две тройки этих самолетов не вылетали далеко в Тихий Океан, на случай нештатной ситуации при запуске или при возвращении космического корабля на землю.
В феврале, над Тихим Океаном не самая лучшая погода. И если в Охотском море стоят тридцатиградусные морозы, то южнее Курильских островов грохочут свирепые грозы. И чем южнее, тем температура воздуха выше, а наковальни грозовых облаков протыкают тропопаузу и высоко в стратосферу заносят свои белоснежные змеиные головы.
Отряд, три самолета, в котором Валерин был замыкающим, пересек Курилы и, взяв курс на юг, двинулся в район, где им предстояло дожидаться успешного, или, не дай Бог, безуспешного запуска космического корабля. Они только вышли в Тихий Океан, как штурман отряда, ведущий эту группу флагман, заметил перпендикулярно курсу следования на удалении около двухсот километров цепочку засветок на экране своего локатора.  Это могло означать только одно – впереди линия теплого фронта обозначенная башнями грозовых облаков. И этот фронт придется пересекать.
Автору случалось попадать во внутримассовые грозовые облака, которые значительно ниже и слабее фронтальных, встречающихся в открытом океане. Впечатления, которые автор вынес из этого попадания, можно выразить всего четырьмя словами: «Не дай Бог никому!» А тут, на пути к району обеспечения запуска, стоит барьер, который ни справа, ни слева не обойти. Остается только один путь – пройти выше облаков. Это легко сказать, но не так-то легко сделать.
На сомнительное счастье трех экипажей высота верхней кромки грозовых облаков описываемого барьера, по данным бортового радиолокатора, составляла около девяти тысяч метров. То есть вполне преодолимая для самолетов Ту-95. Если бы не два «но». Самолеты были заправлены «под завязку» и успели израсходовать всего по четыре-пять тонн из тех девяноста, что составляли полную заправку. И это не могло не сказаться на максимальной высоте, которую они могли набрать. В момент обнаружения грозного фронта высота самолетов в группе и так составляла более восьми километров и была близкой к практическому потолку.
А второе «но» заключалось в том, что самолеты летели на юг, навстречу теплому фронту и температура окружающего воздуха была выше стандартной на 15-20 градусов Цельсия. Что уменьшало высотные возможности самолета еще на 600-800 метров.
Так как деваться некуда и задание из той категории, что умри, но выполни, штурман отряда рекомендует командиру группы пройти над грозовой облачностью. Тот, еще не зная о больших положительных отклонениях температуры принимает решение набрать группой еще тысячу метров.
Решение принято, ведомые экипажи его получили и начинают набор. При этом, если у ведущего 8000 метров, то у первого ведомого 8300, а у второго 8600. Когда они перешли в набор ведущий заметил, что самолет на требования руля высоты отзывается весьма неохотно. И выше 8900 в набор идти не хочет. Вспомним, что последнему самолету, штурманом которого был наш Валера в соответствии с этим планом надо набрать высоту 9600 метров, а температура на двадцать градусов выше стандартной и 9600 метров для данного веса и данной температуры  - недостижимы. Но экипаж, получив команду, упорно пытается ее выполнить. И пытается это сделать до тех пор пока самолет Ту-95, огромная махина, не срывается в штопор.
Не знаю, пытался ли кто выводить Ту-95 из штопора. Говорят, что он с «потолка» до земли, делает всего полтора витка и что этого очень мало, чтобы покинуть самолет.  Ту-95 не оборудован катапультами, и покидание его осуществляется через входной люк. А люк этот можно открыть только если выпущена передняя стойка шасси. А выпускается она целую минуту, во время которой самолет неудержимо падает вниз. Когда самолет в штопоре возникают такие ускорения и перегрузки, что весьма проблематично встать и сделать эти пять-шесть шагов к открытому, если его удалось открыть, входному люку. А если и удалось, то в лучшем случае Валера мог оказаться в бушующем февральском океане. И еще неизвестно, лучший ли это случай или лучше об воду на куски и на дно. Как он когда-то напевал. И как угрожала ему в своих проклятиях, Марина.
И надо же такое совпадение! В этот день я летал на разведку кораблей в море, что считалось боевой службой. Мы прошли мыс Брескенс, что на острове Итуруп, самый большой остров Курильской гряды, и собирались лететь над Тихим океаном вдоль Курил на северо-восток. Тут мы получаем команду сменить курс и следовать на юг, в район с координатами…. Там надо снизиться до предельно малой высоты и обследовать визуально указанный район. Обо всем, что обнаружим, немедленно доложить на КП авиации  ТОФ.
Мы прибыли в указанный район, снизились, обнаружили, что облака и дождь простираются до самой воды и видимость практически нулевая. Около часа мы барражировали в этом районе и кроме пелены дождя не видели ничего. Если бы я знал, что и кого мы ищем, видел бы я еще хуже, из-за слез. Мы же все-таки были с ним друзьями. Обо всем, что касается экипажа я узнал гораздо позже. Вначале, сразу после посадки нам сообщили, что мы искали, потом фамилию командира корабля, а уж только месяца через два нам был зачитан приказ и я узнал, что Валера был штурманом на этом самолете.
Потом в этот район летали спасатели и вышла корабельная группа. Они рассказали, что видели оранжевые куски спасательной лодки и, даже фрагменты тел, которые из-за сильного волнения поднять на борт не удалось. Скорее всего это была милосердная ложь. Так как если не найдены тела погибших, они по советским законам считались без вести пропавшими и пенсии детям и женам погибших не начислялись.

Глава 6. Верность

Неладное Маринка почувствовала еще до вылета. Валера забыл ее поцеловать перед выходом, а она, обиженная его невниманием, забыла перекрестить его спину. А когда выглянула в окно, он уже исчез, успев завернуть за угол соседского дома. Весь день ныло сердце. Все валилось из рук. Когда упала и разбилась любимая Валерина чашка, Марина не выдержала и разрыдалась. Она знала, что слезы вызывают другие слезы и взяла себя в руки. Она тепло одела Валерчика и выпустила его гулять.
До обеда время тянулось невыносимо медленно. Уходя Валера сказал, что полетят на радиус. Она не знала что это такое, но ненавидела это слово всей душой. Когда Валера говорил «радиус», его потом почти сутки не было дома, а приходя он валился без сил и, не приласкав ее, засыпал надолго. Иногда не мог уснуть. Тогда он вставал и выпивал прямо возле холодильника стакан водки. Иногда два. Она знала одно – «радиус» мучает ее мужа. А Валера, на другой день, когда ему удавалось выспаться, объяснял, что «радиус» это хорошо, по 14-15 часов налета удается враз хапануть.
И сегодня он полетел на «радиус». Она покормила Валерчика, румяного и веселого, когда он пришел с улицы. Не в силах съесть ни кусочка, она оделась и пошла в магазин, наказав сыну