Ночью мне снился сон, не запомнила его весь, но один короткий отрезок помню до мелочей.
Я сижу за столом в кухне. По планировке и мебели понимаю, что это в пятиэтажном доме (сама я живу в частном доме). Прямо передо мной окно, справа и слева стены, сзади дверь. Вдруг из простенка, между окном и стеной справа, из стены выходит Валюшка. Даже не выходит, а медленно влетает. Она вся светлая. Нет, не светиться как лампочка, а именно СВЕТЛАЯ. Задерживается около меня на пару секунд. Улыбается и смотрит так ласково.
- Как ты там, Валюш? - спрашиваю ее.
- Теперь все хорошо, - спокойно отвечает она и влетает в стену слева.
Проснувшись утром, поняла: она умерла и пришла попрощаться. Я рада, очень рада, что у нее, наконец, все хорошо.
***
Я работала в социальном центре, гостинице, если хотите, где инвалиды и пенсионеры проживали кто временно, кто постоянно. Что-то вроде маленького “стардома” на пятьдесят человек, мужчины в одном блоке, женщины в другом. Было несколько семейных пар, которые создали семью, находясь уже в нашем центре. Проживали они на “женской половине”, так уж повелось. В центре жили, только те, кто мог самостоятельно передвигаться, т. е. лежачих не было.
Не буду рассказывать о том, как там работалось нам или жилось проживающим. Бывало всякое: и хорошее, и не очень. Мой рассказ о Валюшке.
Когда я пришла туда работать, ее там не было. Она появилась чуть позже. Маленькая сухонькая старушка семидесяти двух лет, с короткими всклоченными седыми волосами и светлыми, уже выцветшими глазами, и неадекватным, временами, поведением.
Коллеги, которые работали дольше меня, рассказали, что она прежде жила здесь. Тогда она была психически здорова. Затем она познакомилась, здесь же, со старичком и они ушли жить к нему в квартиру. Прошло года два - три после этого и вот она снова здесь.
Я хорошо относилась ко всем проживающим и, знаете, когда работаешь в таких местах, невольно проникаешься к ним, тем более когда люди в основном, одни и те же, и в какой-то степени они становятся частью твоей семьи. Семья на сутки через трое.
Когда появилась Валюшка, я инстинктивно потянулась к ней. Поначалу ничего не знала о ней, но мне было бесконечно жаль ее. Именно ее.
У всех проживающих были свои истории жизни. Кто-то по собственной глупости стал инвалидом, у кого так сложилась жизнь, кто-то уже по старости не мог за собой ухаживать, а кто-то, имея жилье и семью, просто не мог оставаться жить дома, опасаясь некоторых членов своей семьи или понимая, что они для них обуза, от которой мечтают избавиться. И старики уходили сами.
Так сложилось, что я над Валюшкой взяла шефство. В мою смену ее не трогали, не кричали на нее, не толкали. А она, как загнанный зверек жалась ко мне, когда я подходила к ней.
Как-то раз придя на смену, я увидела у нее на руке синяк.
- Откуда синяк? - спросила я ее.
Она молча махнула головой в сторону противоположной комнаты.
- Ясно. Ладно, ты ложись. - уложила ее в кровать, укрыла одеялом и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
Жилец соседней комнаты был у себя.
-Зачем ты ее ударил? - сурово спросила я.
-Не ударил, а толкнул! Она сама упала!
Я подняла бровь.
-А что она таскается по чужим комнатам и ссыт или ворует?! - оправдывался он.
-Но ты же понимаешь что с ней. Не трогай ее больше!
Он пыхтел и смотрел на меня исподлобья.
Ее нельзя было резко будить, кричать на нее - от этого ее мозг переключался из рабочего режима в нерабочий. В моменты беспамятства она бродила по коридорам и комнатам. В одной могла помочиться на пол или на кровать, в другой комнате что-то взять и спрятать в третьей и тому подобное. Собирала свои пожитки в “узелок” из старой облезлой шубы и собиралась идти к мачехе домой. На людей не кидалась.
***
Иду по коридору. Из туалета выходит Валюшка в ночной рубашке с нелепо прилепленным к телу халатом (именно прилепленным, а не надетым, зачастую ее приходилось выпутывать из плена не понятно как надетых вещей). На коленке болтается повязка из какой то тряпицы.
-Валюш, что за повязка на ноге? - спрашиваю ее.
-Да голова у меня болит, -отвечает она.
-Ясно. А повязка почему на коленке? - допытываюсь дальше.
Она рассеянным взглядом посмотрела на ногу.
-Сползла, - невозмутимо отвечает она.
Такой вот смех сквозь слезы.
***
Был уже поздний вечер. Мы (санитарки) сидели в кабинете и занимались кто чем. Заходит Валюша.
-Валюш, ты что? - поднялась я ей навстречу.
-Да так, просто, - ответила она и присела на свободный стул рядом со мной. - Уснуть не могу.
Я дала ей пару таблеток глицина под язык. Она сидела и водила губами, рассасывая таблетки.
-Валюш, - обратилась я к ней, - а где ты раньше жила?
И она стала рассказывать про свою жизнь.
Мама у нее рано умерла и в дом пришла мачеха. Относилась женщина к ребенку скверно. Однажды выгнала ее в одной ночной рубашке ночью зимой на улицу, а отец про это и не знал. Проморозила час, потом впустила обратно. И много подобного было, пока Валя не выросла и не вышла замуж. Уехали жить в Магадан. Там у них родились трое сыновей и дочь.
-Муж работал водителем, - продолжила она, - а тогда там много беглых зэков было. Было опасно ездить одному, я и ездила с ним, детей соседке оставляла. Хорошая соседка была. - она замолчала, словно окунулась в то время, вспоминала.
-Потом сыновья выросли и они вчетвером на двух машинах стали ездить, а я уже дома сидела, ждала их. Однажды была сильная пурга и они вылетели в кювет. Вот так я похоронила за раз четверых - и мужа, и сыновей. Остались мы с дочкой вдвоем.
Потом она долго молчала, а мы не смели ее торопить.
-А после, - продолжила она, - я взяла дочку, и мы вернулись в этот город. У дочки личной жизни не сложилось, но родились два сына. Когда дочке было тридцать шесть лет, она умерла от рака. Я осталась с двумя внуками. Хорошие росли мальчики. - она опять замолчала.
Долго молчала. А потом в ее голове щелкнул тумблер и она стала водить глазами по комнате. Я поняла: мозг перешел в другой режим. Я встала, взяла ее под руку и отвела в комнату.
Через некоторое время я узнала продолжение этой истории. Оказалось, что внуки выросли не путевыми, то ли наркоманы, то ли алкаши. И один из внуков решил “срубить” денег, что называется. Он решил продать квартиру вместе с бабкой. Взял залог за эту квартиру и исчез. Потом пришли люди. Покупатели требовали продать им квартиру или вернуть залог в большем размере. Вот здесь, наверное, у нее и началось. А может быть продолжилось? Таким вот образом она попала к нам в центр.
Однажды она у нас убежала. Кто-то из проживающих подошел ко мне и сказал:
-А я видел, как Валюха шла за забором.
Я быстро оделась, позвала напарницу, и мы вместе с ней выбежали за территорию искать беглянку. Было холодно. Я не помню, то ли весна, то ли осень, но носили куртки.
На Валюше, сказали проживающие, были халат, носки и тапочки.
-Хорошо хоть додумалась еще надеть куртку и платок ярко красный. - съерничал один дедок.
Если бы не ярко красный платок...
Мы полтора часа бегали с напарницей по району в поисках ее. Когда уже отчаялись и решили вернуться назад и вызвать полицию, я вдруг увидела как в проулке мелькнуло что-то красное.
-Постой! - остановил я напарницу. - Там не Валюшка ли? Пойдём!
Мы зашли в проулок. Вход во дворик, огороженный с трех сторон деревянным забором и заросший травой, был затянут сеткой рабицей. В сухой траве стояла Валюшка с испуганными глазами и тряслась.
В первую минуту мы даже не поняли, как она могла туда попасть. К нам подошел мужчина из соседнего двора.
-А как она здесь оказалась?! - удивился он.
Мы молча пожали плечами, стали оглядываться, рассматривать сетку. Как же она могла туда попасть? Потом увидели, что с одной стороны, сетка была накинута на гвозди, торчащие в заборе. Скинули с гвоздей один край сетки.
- Ну, я тебе! - пошла на неё напарница.
Напарница человек очень добрый и сердобольный, но очень уж мы испугались за Валюшу.
- Стой, подожди, не надо! - остановила я ее.
Я подошла к старушке и протянул ей руку. Она подхватила меня под руку и прижалась ко мне, как маленький перепуганный ребенок.
-Пойдем, пойдем, Валюш, - успокоила я её и похлопала по руке.
Мы шли обратно в центр. Она ежилась от холода, кончик носа покраснел. Подходя уже к зданию, она сказала, подмигнув мне:
- Вот бы сейчас сто грамм для сугреву.
- Ага, - отозвалась напарница со смехом, - заведующая сейчас задаст тебе сто грамм люлей!
Мы все вместе посмеялись.
Потом было психиатрическое обследование. Заведующая оформила над ней опеку. Не помню, какой диагноз ей поставили, но решили ее определить в другой городок, где был интернат для людей с психическими расстройствами.
В тот день, когда ее отправляли, я как раз была на смене. Помогла собрать ей небольшие пожиточки и, взяв ее под руку, спустились на первый этаж. Пока ждали машину, сели в столовой за стол.
-Но разве мне не обидно? - заговорила она, теребя свои пальчики. - Все вот говорят: ”дура, дура, ненормальная!” А ведь я разве виновата? Разве специально? - вопрошала она, глядя мне в глаза.
Что я могла ей ответить? Я гладила ее по руке, по плечу. Изо всех сил старалась не расплакаться. Потом подъехала машина. Мы вышли во двор, я открыла дверь заднего пассажирского сиденья, помогла ей сесть и положила рядом с ней, на сиденье, ее незамысловатый узелок. Сунула ей руки конфетки, которые лежали в кармане.
-Пока, Валюшенька. Все наладится. - захлопнула дверь, но так и стояла около машины.
Она раскрыла конфетку, сунула ее в рот, а обертку стала складывать. Пополам. Еще пополам. Я смотрела на неё. Она на меня. Я улыбалась ей. Она улыбалась мне. В ее светлых глазах боль, страх, тоска путались в навернувшихся слезах.
Тут из здания вышел жилец, который недавно ее толкнул.
-Хм, наконец-то сумасшедшую увозят! Вот туда тебе и дорога! - злорадно ухмыльнулся он.
Она резко перестала улыбаться, глаза ее сузились, и со злостью бросила фантик в стекло.
-Иди давай отсюда, - толкнул я его в спину.
Он ушел. Подошёл шофёр:
-Ну, что поехали? - спросил он и сел в машину, завел мотор.
Я приложила ладонь к стеклу. Валюшка в ответ приложила свою ладонь. Напоследок я ободряюще мигнула ей обоими глазами и улыбнулась. Она сделала то же самое. Машина поехала. А я стояла и махала рукой во след, пока они не скрылись за углом.
Могу ли я передать, как щемило у меня сердце? Нет, не могу. И слов таких найти не могу.
А потом через полтора года приснился сон. Вот тогда я и поняла: теперь у нее все хорошо.
