Мы были группой из восьмидесяти семи озлобленных подпольщиков. Мы чего-то ждали. Первый однажды перешёл из сна в явь и за столом, намазывая нечто второстепенное на нечто первостатейное, брякнул:
- Мы уже давно вожделеем. Мы терпеливо ждём чуда. - Намазав одно на другое, он это засунул себе в рот и зажевал.
Мы ждали, что он ещё скажет доброе. Проглотив то, что прожевал, он изрёк:
- Чудо, которое мы ждём, непременно явится. Это будет духовным движением, таким быстрым, которое не освоит ни один автомобиль.
Мы кивнули, создав на лицах веселье. Первый, увидав на наших лицах веселье, создал на своём лице нечто, похожее на гордость.
- Я горжусь нашей крепкой дружбой, - заявил он.
После короткого завтрака мы, толпа из восьмидесяти семи недовольных товарищей, уверенно легли по углам и в центре, чтобы полезно спать. Нас накрывала тень от потолка и другие тени, которые были в комнате. В общем и целом, нас сдерживало сухое помещение, мы вышли бы наружу, находясь в ином положении.
Когда сообразительный нолик отделился от восьмёрки и семёрки и, преодолев нечто, похожее на старую границу, пустился в путь, мы озадаченно крикнули ему вслед:
- Эй, нолик!
Он обернулся посмотреть. И мы прибавили:
- Будь!
Слабая восьмёрка и чуть живая семёрка вышли во двор, чтобы глянуть на сохранившуюся перспективу, длинный тоннель с прозрачными стенами, рассмотрели аморфную даль, пытаясь понять, какого она цвета, посторонний ветер безразлично толкнул их, они упали, чтобы рассыпаться и, смешавшись с тамошней пылью, прекратились.
Сразу за речкой, которая была рядом со светлой далью, на зелёном холме стояла высокая Ойся и упрямо кричала:
- Ты меня не бойся, поскорей помойся, я тебя не трону, ты ко мне не суйся!
Хорошо слышавший нолик, быстро постиг суть этого протяжного крика. Поэтому он осторожно обходил все яблоневые сады, чтобы тяжёлое яблоко не свалилось на его лысую голову. За ним волочилась овальная тень. Он догадывался, что ему от неё не избавиться, и смиренно бежал вперёд, туда, где среди небрежных небоскрёбов, шевелясь, находилась свобода. Незримо и тайно.
Нас, компании из восьмидесяти семи раздражённых сотрудников, уже не стало. Но при большом желании можно было найти в сквозном весеннем свете, где мы успешно скрывались и дышали голубой свежестью. Мы терпеливо ждали кого-нибудь, чтобы он пришёл и принёс нам что-нибудь.
А по долине, заросшей жёсткой травой, летела крылатая песня:
- Ойся-ойся-ойся, в речке искупайся, и возьми одёжу и ея прикройся!
Но наверное такая задумка 
