"Какое же это все-таки скучное время - школьный возраст!" - размышляла Настя, подходя к четырехэтажному зданию школы.
В течение всей жизни у человека меняется ощущение времени. В старости оно несется с бешеной скоростью, кажется, что и неделя-то не успела пройти - а вот уже и следующая догоняет ее сзади и спихивает со своего пути в сугроб, чтобы самой выйти на финишную прямую. В молодости все наоборот. Допустим, тебе исполнилось пятнадцать, так следующая дата - шестнадцать - кажется тебе уже чем-то совершенно далеким и призрачным, словно какая-то другая жизнь, а то и вообще другая вселенная.
Со школой Насте повезло - учреждение считалось "продвинутым". Такие школы в Ленинграде были, хотя в меньшинстве, и большинству их выпускников удавалось поступить в вузы. "Продвинутые" школы отличались сильным преподавательским составом, высоким уровнем преподавания, наличием традиций и - дисциплиной. Остальные школы считались "обычными".
Попасть учиться в «продвинутую» школу можно было, имея прописку в том микрорайоне, за которым эта школа была закреплена. Но не только. За пределами микрорайонной квоты включались уже иные, скрытые механизмы. Их называли простым словом - "блат". То есть, попадали еще и дети довольно успешных по жизни родителей, попадали через сложные цепочки родственно-дружеских связей, хотя и товарно-денежный фактор тоже немного имел место. Такие дети часто ездили в школу даже из других районов города. Но учились они вполне приемлемо, доучивались в школе до конца и обычно поступали в вузы.
А вот "микрорайонные" ученики редко дотягивали до последнего звонка. Чаще всего они вылетали из-за полного нежелания учиться, в лучшем случае - пересаживались за парты ПТУ, а в худшем - за различные правонарушения отправлялись в детские колонии, где их личности формировала уже иная среда.
"Обычные" школы формировались чисто из микрорайонных учеников.
Насте повезло. Она попала в "продвинутую" школу благодаря микрорайонному закреплению. "Блата" у нее не было, так как родители всю жизнь тянули лямку простых служащих: отец - инженер, мать - библиотекарь. Сама она собиралась посвятить себя физике.
Даже к моменту выпускных экзаменов Настя не изменила своего критического отношения к родному классу. Большинство одноклассников были для нее людьми чуждыми и абсолютно не интересными.
Практически не с кем было поговорить о музыке, живописи и литературе, немного пофилософствовать о смысле жизни. Девочки обсуждали бары, рестораны и "модный прикид", самым главным атрибутом которого были импортные джинсы. В те времена обладатель этого чуда воспринимался как представитель намного более высокой касты, чем те, у кого в гардеробе такого предмета не водилось. Наличие стереомагнитофона возносило в разряд небожителей. А вот общение с иностранцем оставалось для девушек чаще всего мечтой недосягаемой.
Своих одноклассников девочки презирали. И не без причины. Развитие мальчиков шло по очень пологой траектории. Даже в выпускном десятом классе манера речи, забавы и развлечения мальчиков немногим отличались от таковых в средних классах. Добавились только массовые исходы во время большой перемены в ближайшую жилую парадную, где происходило общее приобщение к волнующему воображение табачному флеру.
Но двое друзей у Насти все же было.
Алена - та была очень целеустремленная. Еще с восьмого класса она поставила для себя цель - поступить на психологический факультет университета и выучиться на психолога.
Толик был, что называется, "ни рыба, ни мясо". Но он умел слушать и Настю, и Алену, а когда нужно - то и поддакивать им и даже вставлять свои реплики, пусть не очень глубокие, но солидарные с мнением обеих подруг.
А вот с родителями Насте особо повезло. Они умели все правильно о б ъ я с н я т ь. Вот один простой пример.
Часто по воскресеньям семья решала устроить "праздник живота". Для этого, предварительно разогрев аппетит прогулкой по центру города, родители и Настя совершали обход сначала самого Елисеевского гастронома, потом отдела кулинарии на Малой Садовой. Запахи там стояли одуряющие. Отстояв довольно приемлемую очередь, семья набирала для дома всевозможной снеди. Там был почти черный и абсолютно натуральный печеночный паштет с луком, румяная кулебяка с толстенным слоем начинки из мясного фарша с тем же луком, было и селедочное масло, хотя оно считалось "на любителя". Настя относила себя к любителям. Дома семью ждал вечер наслаждений.
Однажды Настя спросила мать:
- А зачем вообще стоять в очередях в магазинах, а потом выстаивать у плиты, если можно все покупать в кулинарии в готовом виде, и будет только вкуснее?
Мать резонно ответила:
- Давай возьмем ручки и тетрадь и посчитаем, на сколько времени нам хватит денег, если мы будем питаться только из кулинарии. К тому же, там во все пихают маргарин. А за него тебе печенка и желудок когда-нибудь спасибо не скажут.
Настя была рада. Не содержанию аргумента, а тому факту, что мать ей подробно объяснила суть вопроса, разложив все полочкам. В других семьях этого не было. Часто на вопросы детей ответом был только недовольный крик родителей, смысл которого сводился к тезису "не умничай!"
Отец тоже не ленился объяснять. Иными словами, понимание того, как должно строиться воспитание ребенка, у супругов присутствовало.
В десятом классе Настя решила обсудить с родителями вопрос: куда поступать? Сама она была настроена на физфак педагогического. Но мать сказала, имея в виду будущее устройство семейной жизни:
- Ты никого там не найдешь. Это бабье царство.
У нее была своя философия. Отец принял сторону жены и посоветовал Насте поступать на гидрофак Политеха.
- Там никаких проблем с поступлением. Конкурс меньше одного человека на место, то есть недобор. И там мужиков почти девяносто процентов. Еще выбирать будешь.
- Там дубы.
- Ну и что? - подключилась мать. - Дуб, чтобы ты знала - самое крепкое дерево. На него можно опереться. А тебе нужен Паганини со скрипочкой?
О Паганини Настя не думала, но и Политех ее не вдохновлял. Пришли к среднему решению - институт прикладной электроники, он же - ИПЭ.
Настя поступила. День, когда она успешно сдала последний вступительный экзамен, казался ей самым счастливым днем в жизни. Впереди была не просто взрослая жизнь. Впереди было - ВСЕ. От более старших знакомых девушек она была наслышана о романтике студенческой жизни, веселом непринужденном общении, вечеринках с танцами, назревающих флиртах, часто со счастливым исходом. Особенно старшие подруги хвалили поездку в совхоз на уборку картошки после первого курса. Свежий воздух, звездное небо над головой, песни под гитару вокруг костра - все это должно было особенно сближать. Тогда и возникала львиная доля флиртов. Что может быть лучше тихой беседы рядом с ночным лесом, легкого пожатия рук, поцелуя?
Отучившись первые несколько дней, Настя испытала состояние, близкое к шоку.
Конечно, тут было не так, как в ее бывшем классе. Но и здесь она почти сразу почувствовала себя белой вороной.
Парней было большинство. Часть из них составляли мальчики, поступившие сразу после школы, донельзя похожие на бывших одноклассников. Студенческий билет в кармане не изменил их мышления. Мальчики были откровенно инфантильными. Разговоры их казались Насте предельно глупыми. Часто это был набор пошлостей. В лучшем случае, обсуждалась современная музыка, звучали не совсем понятные Насте слова "хард-рок" и "буги-вуги".
Некоторых из них называли "мажорами" или "фарцовщиками", они приносили в институт импортную одежду и иные предметы потребления (тоже импорт) и на перерывах устраивали распродажи.
Был и необычный персонаж. Один юноша, обладатель редкой козлиной бородки и грустных задумчивых глаз, напоминающих коровьи, называвший себя "битломаном", производил довольно приятное впечатление. Настя какое-то время даже была не против наладить общение с ним, про Джона Леннона она поговорить бы могла. Но вскоре выяснилось, что битломан курит не простой "Беломор", но предварительно извлекая оттуда табак, смешивает его с более сильными ингредиентами.
"Мальчиков после школы" Настя про себя называла "инфантилистами".
Но были и другие студенты. Этим было уже достаточно лет, за плечами - трудовой стаж. Таких она называла "великовозрастными". Эти парни в большой своей массе поступали не путем сдачи вступительных конкурсных экзаменов, а закончив "специальные подготовительные курсы" (раньше такие курсы называли "рабфаком"). Успешное окончание курсов давало право на поступление без экзаменов.
Безусловно, эти ребята по жизни были подкованы куда больше, чем инфантилисты. Но и их разговоры были Насте тоже не сильно интересны. Такие же примитивные темы, того же уровня шутки, и тоже все было сдобрено матом. Разумеется, великовозрастные откровенно презирали инфантилистов, но иногда и заискивали перед ними - когда просили сделать за них "лабу". В отличие от лекций и семинаров, во время лабораторной работы в техническом вузе все надо делать самим и думать своей головой. Инфантилисты с этим кое-как справлялись. И сессию сдавали лучше, возможно, потому что у них была серьезная мотивация. Вылет из вуза с военной кафедрой означал для них солдатские портянки. А для великовозрастных армейский этап был уже позади.
На каждой сессии экзаменаторы с трудом натягивали великовозрастным вожделенные тройки. Этого требовали ректорат, деканат, партком и комсомол. В большинстве своем великовозрастные активно занимались общественной работой, а также отстаивали честь вуза на спортивных соревнованиях.
Было в группе и несколько девочек. Но они от одноклассниц Насти особо не отличались. Для этих девочек идеальным вариантом был флирт с мажором. Мажор мог даже сводить в ресторан, хотя этот поход был для него небезопасным. Часто посетители «простых» ресторанов оказывались втянутыми в драку с подвыпившими грузинами – по инициативе последних. «Грузинами» тогда называли не только гостей из данной республики Закавказья, но и всех, кто хоть немного был похож на них внешне, а таких набиралось немало. В случае, если драка приобретала массовый характер, «грузин» вдруг сразу становилось очень много.
Но главной проблемой для посетителей ресторанов были не они. Совсем недавно по городу ходили зловещие слухи о «мафии Феоктистова». О том, чем зарабатывали эти грозные люди, никто не слышал, но было известно, как они деньги тратили. Приехав всей бандой в ресторан, они устраивали пьяную гульбу, одновременно высматривая понравившихся девушек. Потом девушку насильно увозили с собой. Ее спутника в лучшем случае избивали до полусмерти, но были и убийства. Милиция приезжала неизменно с опозданием. Кончилось это тем, что слухи дошли до первого секретаря Ленинградского обкома КПСС Григория Васильевича Романова. Вызвав на ковер милицейских начальников, он устроил им такой разнос, после которого они долго приходили в себя, получив еще и дублирующую порцию оплеух от
