После двух дней преследования болгары и печенеги отстали. На третий день угры, переправившись через реку, остановились на отдых, и сразу же под руководством Альмоша несколько воинов начали затаскивать шесть телег одну на другую, крепко связывая их верёвками. У подножия таким образом созданной башни воткнули в землю древком вниз свыше десятка копий. Дьюла опустился рядом с ними на землю, прикрыл глаза и застыл истуканом. После этого все покинули его, и он, почти до заката сидел так, пока к нему не подошёл Арпад:
– Ты всё-таки решился на это, отец. Я пришёл проститься с тобой.
Альмош открыл глаза:
– Удача отвернулась от угров, и я понял, что Тенгри зовёт меня. Я приду к нему на рассвете, когда он, проснувшись, увидит, как я с легким сердцем брошусь в его объятия, – он помолчал и с горечью добавил: – Проклятие угров клеймом лежит на мне, так как не удалось уберечь от гибели ни наших отцов и матерей, ни жён, ни детей. Горько осознавать, что у нас появилась земля, но дети наши не будут топтать её.
– У нас будет ещё потомство, и угры не исчезнут. Я обещаю тебе это, отец.
– Хорошо бы… Но для этого ты должен стать воеводой – дьюла.
– Это решится сегодня ночью на совете. Согласятся ли на это люди?
В голосе Альмоша появились присущие ему жёсткие нотки:
– Наш род – медьер самый многочисленный. Он больше, чем все три рода каваров. Это уже половина успеха. Найди такие слова, чтобы воины пошли за тобой. Я верю в тебя… Твои мышцы должны быть крепки, а зубы остры, чтобы наказать наших врагов. Помни о пролитой крови наших родичей! И ещё… Никогда не верь франкским жрецам, которые поклоняются мёртвому человеку на кресте. А теперь оставь меня! Я должен вспомнить всё, о чём Тенгри спросит при встрече.
До самого заката Амрак осмысливал всё, что случилось с уграми. При возникшей мысли, что новые друзья после всего этого могут покинуть Паннонию, и что может потом случиться с садагами, у него перехватило дыхание, и пропал аппетит. Он даже отказался от зажаренных рёбер барашка, которые любезно принёс Инак. Друг, конечно, обиделся, но разве Амрак мог ему рассказать о мыслях, тревожащих его?!
Едва солнце коснулось горизонта, перед ханом появился Илагер:
– Там кендю Курсан гонца прислал. Просит тебя явиться на выборы дьюлы.
У Амрака мелькнула мысль: «А на что там могу повлиять я?», но, вздохнув, поднялся:
– Инака ещё позови. Втроём пойдём…
Вокруг большого костра собрались главы племён каваров и угров: ньек, медьер, тарьян, енё, курт-гуармат, кер и кеси. Позади их расположились более ста вождей кланов, а также влиятельные воины. Они кучковались и негромко переговаривались между собой. Амрак прошёл в ближний круг и присел рядом с Курсаном. Тот покосился на него, окинул всех взглядом и поднялся.
– Тенгри разгневался и отвернулся от нас, – громко вещал кендю. – Он больше не простирает свои длани над Альмошем, который решил отправиться к нему и спросить о своей вине. Мы собрались найти достойную замену, чтобы Вечное Небо было благосклонно к нам. Кто будет дьюлой – воеводой? Что делать нам дальше? Решайте!..
Следом выходили главы племён и родов, высказывались, возвращались на место и опять навязывали своё мнение. Амрак всех слушал, размышлял и всё более мрачнел и мрачнел, так как большинство предлагали вернуться туда, откуда пришли, и там восстанавливать силы, а уж потом... Что будет после этого с садагами? Выстоят ли они одни?.. Надо признаться, что без угров им не выжить. Как тогда сохранить ханство, если удастся сохранить. Он грустил так до тех пор, пока не вышел Арпад. Глава племени медьер громко и даже запальчиво начал говорить:
– Куда вы хотите вернуться? К хазарам?.. К огузам?.. И там и там мы чужие… Забыли, что у нас теперь есть земля, наша земля? Эту новую Ателькузу мы должны защищать так, чтобы ни один сосед не только не ступил на неё, но и побоялся даже подумать об этом. Выбрать воеводу для этого мало. Дьюла хорош только во время похода, а в мирной жизни каждый род живёт сам по себе. На земле должен быть хозяин, надьфейеделем – глава всех племён. Именно его мы должны сейчас избрать.
После этих слов Арпада Амрак уверовал в своё решение. Для многочисленных угров эта их новая Ателькуза была гораздо больше земли, на которой кочевали садаги. Разве будут они в дальнейшем считаться с ханом в своих решениях? Зачем он им? Так, словно камешек в сапоге… Не ошибся ли хан, пригласив их на свою землю? Нет, не ошибся. Садаги не стали подвластны коварным франкам, не ославянились и не потеряли веру. Сохранив её и образ жизни, не всё ли равно любому из племени кому подчиняться: хану или выбранному сейчас надьфейеделему?
Амрак встал и подошёл к выступающему. Он надменно оглядел тех, кто предлагал уграм куда-то вернуться, и размеренно произнёс:
– Я считаю, что надьфейеделемом нужно выбрать Арпада. Достойней его нет, и я верю, что ему будет сопутствовать удача, так как я вручаю ему перстень Аттилы, – Амрак снял перстень и протянул его главе рода медьер. – Тебе это будет нужнее.
Ропот прошёл среди угров и стих. Арпад медленно надел на палец перстень и закричал:
– Аттила с нами! – и ему хором начали вторить угры и кавары: – Аттила с нами! Аттила с нами!
– Ты зачем отдал ему перстень, хан? – тихо спросил Инак, когда Амрак вернулся на место.
– Не должно быть двух хозяев на одной земле, да и не хан я больше. Нет у садагов больше хана, а есть надьфейеделем.
– Ты не прав, – возразил ему Илагер. – Я горд, что самозабвенно служил двум великим ханам, которые ради садагов не побоялись потерять самое ценное. Один – Джагбу потерял жизнь, другой – ханство. Не в перстне дело, а в отношении людей, которые ценят то, что ты сделал для них. Для садагов ты навсегда останешься ханом.
С первыми лучами солнца зазвучали четыре барабана. Их грохот далеко разносился по округе. Удары были то ритмичны, то превращались в непрерывный гул, а затем их ритм опять замедлялся. Временами этот громкий рокот разбавлялся визгами шаманов и с одновременным битьём в бубны. Это порождало такую дикую какофонию, что закладывало уши даже тем, кто находился поодаль. Рядом с барабанами стоял Альмош и безучастно смотрел в небо. Воины всех семи племён угров, а также каваров взирали на него. Амрак со своими садагами держался в отдалении.
Наконец барабаны стихли, и к отцу подошёл Арпад. Альмош перевёл на него взгляд:
– Неужели Тенгри смилостивился ко мне, и ты – новый дьюла?
– Я прислушался к твоим словам, и теперь я надьфейеделем.
– Как каган у хазар? Я рад этому, – Альмош поднял руки вверх и воскликнул: – Тенгри, я с лёгким сердцем встречусь с тобой!
Он повернулся и довольно резво для своего возраста начал карабкаться вверх на башню из телег. Арпад поник головой и закрыл глаза. Он ждал, пока не раздался крик:
– Тенгри, встречай!
Потом раздался треск разрываемой плоти и стон, который сразу же прервался. Арпад открыл глаза. Тело отца, упав сверху на вкопанные копья, было насквозь проткнуто несколькими из них и по древкам опустилось до самой земли.
– Тенгри, встречай! – в унисон проревели воины.
Подошедший Курсан выдернул из земли копья, которых не коснулось тело дьюлы, и отбросил в сторону. С остальных же мечом срубил окровавленные наконечники и после этого встал рядом с Арпадом. Они молча смотрели, как воины, принося землю, возводили курган над местом гибели Альмоша. Лишь увидев проходящего мимо Амрака, который принёс свою горсть земли, Курсан прервал молчание:
– Я воин, и моя стезя – битвы. В любой из них я могу погибнуть. Одно прошу тебя, – не обижай хана садагов.
– Нет больше хана на моей земле, – довольно заносчиво ответил Арпад. – Амрак – глава рода садагов и только… Он мой подданный, и я буду ценить его, если не будет строить козни против меня, – и более тише добавил: – но о том, что он сделал для угров, я буду помнить всегда.
– Я об этом и просил, – миролюбиво проговорил кендю и опять замолчал.
Курган соорудили быстро. Дождавшись, пока его накрыли дёрном, Арпад поднялся на его вершину и закричал:
– Воины! Враги погубили наших отцов и матерей, жён и детей, но разве жизнь закончилась для нас? Разве сила ушла из наших рук? Разве кровь не горяча в наших жилах? Разве мы не в состоянии держатся в седле? Нет, мы также сильны, как и прежде. Нас ждёт тяжёлое, может быть даже очень тяжёлое время, но мы должны выстоять и преодолеть все невзгоды. Враги не сломят нас. Теперь у нас есть земля, которая станет родиной наших детей. Да, наших… Пусть сейчас на ней нет женщин, которых воин в минуту отдыха может приголубить, но они появятся там. Откуда?.. А враги!.. Разве можно о них забыть? Мы землю обидчиков зальём их кровью. Мы будем брюхатить их девиц и молодух, брать в жёны самых лучших, которые нарожают нам детей, наших детей, которые вырастут и пополнят наши ряды воинов. Я обещаю, что в ближайшее время придёт возмездие нашим врагам. Именно мы будем повелевать их судьбами.
Выслушав эту речь, Амрак с сожалением подумал: «Похоже, что мирной жизни я так и не дождусь».
