Каменный век закончился не потому, что закончились камни...

А Лиза нормально жила. Думала, что нормально. Всё у них в семье как у людей было. Муж, Володя, работал сантехником в ремонтной бригаде, которая делала элитные квартиры, и руки его ценили там на вес золота, потому что любую, даже самую мудрёную душевую кабину, с подсветкой, музыкой и телефоном, установить мог. Вот и зарабатывал прилично.
Двое детей уже вырастали. Танюшка школу окончила, в институт провалилась и теперь ходила на курсы, чтобы на следующий год уж точно поступить.
А Серёжа, сын, учился в 9-ом.
Сама Лиза работала на местной почте, в пяти минутах ходьбы от дома. Работа несложная, а потому весь дом на ней держался. Уборка, готовка, стирка на всю семью — это Лизина вотчина. Да она и не роптала, потому что помнила семью, в которой сама выросла. Мама всё по дому делала, а отец, как только приходил с работы, тут же устраивался на диване, от которого отрывался только чтобы поужинать, а потом перейти на кровать, чтобы лечь спать уже до утра.
Мама Лизу всему и научила. Даже мужской работе по дому, потому что отец  уставал сильно у себя на стройке, где работал каменщиком. Вот мама его и не беспокоила понапрасну. Если нужно было карниз повесить или прокладку в капающем кране поменять,- сама всё. И Лиза делать это умела.
Потому и было у них в доме всегда чисто, сытно и прибрано.
Только вот… Вот только…
Эх, да что там! Рассказывать, так рассказывать!!.
Володя, муж… Никогда не похвалит. Даже словом. Сама, если спросит, вкусно ли, буркнет в ответ, даже глаз на жену не подняв: «Нормально»,- вот и весь разговор. Никогда он ей не сказал, что любит, что дорожит ею и ценит всё то, что она для семьи делает. Ночью, когда ложились уже спать, он два раза в неделю, как по графику, деловито исполнял свой супружеский долго, тоже коротко и определённо, без всяких лишних слов и поцелуйчиков там всяких. Потом отворачивался к стене и мгновенно засыпал, потому что ему же ведь завтра снова на работу рано вставать. Хоть Лиза вставала ещё раньше, потому что на первую разноску почты ей на работе надо быть к семи, а перед этим ещё себя в порядок привести и на стол поставить с вечера приготовленный для всей семьи завтрак.
И засыпала Лиза тихо и тяжело, как жила. И плакала иногда почему-то во сне, сама наутро не помня, какие сны ночью видела, только  трогала подушку влажную и думала:
- И чего я опять плакала? Всё же хорошо!.. Дети здоровы. Муж не пьёт и на чужие подолы не засматривается. Сама не старая ещё... пока… Или старая уже, потому и плачу?..
Потом вставала и начинала жить тою жизнью, к которой уже так привыкла, что даже не думала о том, что есть же, наверное, и другая. Не все ведь так  серо и каменно живут. Бывают семьи, над которыми и днём и ночью радуга висит коромыслом и от невзгод житейских прикрывает.
- Эх, ладно! Встаю…
И умывалась, и ела чего-то там, и на почту шла. А там уже всё вертелось, и день катился обычный и пресный, когда радуга уже и не вспоминалась.
А про радугу ей мама-покойница рассказывала, когда Лизка, маленькая, ложилась к себе на диван за шкафом. Так мама, прежде чем к отцу, уже давно храпевшему, идти, садилась к ней на краешек кровати, распускала свои длиннющие даже в старости волосы, чесала их бабушкиным ещё гребнем и говорила:
- Не спишь, дочк?.. А-а-а… Хорошо, что не спишь. Ждала, значит, мамку свою.
И чувствует Лиза даже во тьме, что говорит это мама, улыбаясь… А потом положит на лицо Лизе пухлую свою,  всегда пирожками пахнущую руку и заговорит, вроде как для Лизы, а на самом деле — сама для себя:
- Я вот в детстве всегда думала, что за королевича замуж выйду. И заберёт он меня в своё королевство. А домики у людей в том королевстве пряничные и чистенькие. И дворец самого принца на пригорочке стоит и над ним вечно радуга сияет. А утром и вечером на пруд за дворцом лебеди прилетают. Двое. И купаются в светлой воде, и кличут друг друга, потому что ведь друг без дружки им нельзя, лебедям-то. Не терпят они одиночества. Это человек только ко всему привыкнуть может…
А Лиза спит уже и продолжение маминой сказки во сне слышит. Или свою  сказку видит?

Лиза, когда везёт свою сумку-тележку с почтой, то про этих лебедей думает. И сегодня тоже. Вдруг — сигнал машины. Лиза даже вздрогнула от неожиданности. Остановилась. Дверь в кабину немолодой уже шофёр самосвала распахнул и говорит:
- Девушка! Я каждое утро вас здесь вижу, когда в первый рейс иду. Всё думаю, что остановиться бы надо да вас подвезти, да всё как-то стесняюсь, вроде бы. А сегодня ночью, знаете, кого во сне увидал? Мама - покойницу. Она волосы гребнем чесала и мне всё что-то про радугу рассказывала. Никак у меня из головы этот сон не выходит...  Знаете, что? А садитесь ко мне в машину, и уедем мы с вами туда, где радуга над землёй, где счастье и утром, и днём, и вечером!.. Поехали? Ну?..
Лиза по глазам его поняла, что не врёт ни про маму, ни про радугу, ни про счастье. Стояла и долго- долго в глаза ему смотрела, прежде чем головой отрицательно покачать.
- А вы не отвечайте сегодня, я же и завтра, и послезавтра вас опять здесь увижу. Вдруг надумаете и сядете ко мне в машину? У меня в деревне дом есть, от родителей остался. Я его починю, крышу залатаю, а, чтобы вам там не скучно было, за домом пруд выкопаю и лебедей туда понапущу!.. А? Как? Будете жить в доме под радугой, рядом с лебяжьим прудом?..
Стоит Лиза, смотрит в яркие глаза этого совсем не знакомого, но такого понятного вдруг ей человека и сама не замечает, что вместо отрицательного «нет», стала вдруг кивать «да».
- Тогда завтра буду ждать вас здесь же, с вещами. Только вы уж меня и радугу не обманите!..
Хлопнул дверцей машины и уехал. Будто его и не было…

Назавтра, утром, Лиза вышла из своего подъезда и остановилась в нерешительности. На перекрёсток? Его ждать? Или на почту и ждать, пока «не закончатся все камни»?..