Урок сегодня ужасно важный! Пятый класс, русский язык!! Нужно, чтобы они обязательно поняли, как проверять сомнительные согласные в словах, иначе ошибка эта останется с ними на всю жизнь – так и проживут безграмотными!!!
Я стараюсь. Очень стараюсь, чтобы все поняли, чтобы не отвлекались, чтобы обязательно записали все примеры в тетрадки. И они, ребята мои, кажется, тоже стараются. Но не все… Вон Виталька вялый какой-то сегодня. Едва шевелится, постоянно поглядывает в окно. Я его понимаю: трудно усидеть в классе, когда за окном полыхает, мечется в своей немыслимой русской красе сентябрь. Трудно, почти невозможно подбирать проверку к слову «вареЖка», когда на улице не то что варежки – рубаху сорвать хочется. И бежать, и обнимать осень, схватить её за рыжую косу и прижать к самому сердцу. И воздух такой звонкий, что кажется, будто, если крикнешь, то голос твой услышат даже где-нибудь на Мадагаскаре. И не верится даже, что у них там даже осени нет. Бедные они, несчастные, не знают, что такое это сентябрьское прохладное тепло и солнце жёлтое в невозможно синем небе. Живут там себе в вечном лете. Лето, конечно, тоже хорошо, но, вот если бы не было осени и зимы, лето наше хуже было бы. Не так бы ждалось и совсем не так бы радовало…
А Виталик мой всё смотрит, смотрит в окно. Надо бы отругать, построжиться, чтобы не отвлекался. Иду к его парте, чтобы не мешать классу. И уже в двух шагах вижу – слеза. Большая, прохладная, как сентябрь за окном. Висит на самом кончике ресниц. Роса души человеческой. Как же его ругать, когда – слеза!..
Кладу руку на затылок, глажу по макушке. Он от окна так и не отворачивается, а говорит мне шёпотом, которого и сам, наверное, не слышит:
- А меня мама с утра побила. Сказала, что я ей жизнь отравливаю… А я и не отравливаю. Я её люблю. А она не замечает…
Вот что сказать, когда человек такую трагедию переживает?
- А ты прости её, Виталик, если любишь. Знаешь, жить вообще трудно. А женщинам – ещё труднее. Потому нам их беречь надо. И любить, даже когда они к нам несправедливы. Они это не со зла, а от усталости. Знаешь, я тоже с мамой живу и тоже иногда на неё обижаюсь. А потом как подумаю: мама ведь. Она моя любимая. И так хорошо становится от того, что мама у меня есть, аж плакать хочется. От счастья. И всё проходит…
И погасла слеза на ресницах, делась куда-то. Вздохнул Виталька протяжно, со всхлипом. И начал проверочные слова подбирать – урок ведь. А мама – она и у него одна. Единственная.
… И весь день так вот и прошёл. Все шесть уроков.
Слава богу - всё на сегодня. Ушёл от меня последний класс, десятый. Только сейчас начинаю чувствовать, что они мои, мною ученые, хотя мы вместе уже шестой год. Кажется, начинают уже уметь писать сочинения, и стихи им нравятся: Тютчева слушали сегодня все. Жадно так. И нежно одновременно.
И девятый - хорошие получаются. Какую лекцию сегодня парни по протопопу Аввакуму сделали, как понимали то, о чём говорят: не фанатик он, а абсолютно цельная личность. «Таких мало, чтобы за идею да на костёр пошли!»- это Федя уже почти выкрикнул в конце. И глаза у него в этот момент так хорошо сияли – благородно и мудро как-то.
Одним словом, хороший день получился. Под стать нынешнему сентябрю. Вот сейчас тетради проверю и домой. А дома – новая книжка Никонова. Надо бы прочесть обязательно. Только сначала – в аптеку, маме лекарства нужны…
Кто-то в двери стучит.
- Кто там? Входите, не заперто…
Входит женщина. Молодая ещё, красивая. Только усталая какая-то. Сентябрьская, одним словом, женщина.
- Здравствуйте, Михаил Львович. Я мама Виталика Водянова. Сегодня утром, перед школой, отшлёпала его. Сама даже не понимаю, за что. Знаете, на прошлой неделе от нас его папа ушёл. Вот всё никак привыкнуть не можем. Особенно он. Особенно я…
… Дверь нараспашку!.. И вбежал Виталька. Прямо к маме. Обнял её, прижался и забубнил ей в живот что-то про любовь, про то, что папа ещё вернётся, что они сегодня гулять пойдут вместе, про то, что посуду он помоет и всегда мыть будет. А «отравливать» больше никогда не будет.
Так вот и стоят. И плачут вдвоём.
Признаться, я – тоже…
