всех, и если когда-либо потом мы свершим грех, демон укажет Люциферу на души наши, и тот пошлёт его за тем из нас, кто согрешил, и жертва, которую принёс сегодня за нас храбрый воин, будет напрасной. И в тот момент я мог думать лишь о своей жене Элизабет и о моём старшем сыне Мэттью - как же мог я вернуться к ним, тяготимый столь ужасным проклятьем, как преследование демоном за свершённые грехи мои? Да, он видел всех нас, наши души трепетали пред ним - воистину мы все прокляты отныне и до скончания веков!
Но что же демон? Нет, он не был повержен, как мы бы все желали и о чём молили Господа, Спасителя нашего, будучи свидетелями невообразимого поединка, - Господь Вседержитель не видел нас в тот страшный час, как и сказал капитан проклятых слуг демона; и не слышал молитв наших - то был кровавый договор, который Люцифер выторговал себе словом ли, делом ли, но лестью и обманом, - всё было, как сказал нам капитан проклятых. И чудовище на наших глазах вытащило из своей груди шпагу, что вонзил в него наш доблестный защитник, и бросило своему слуге-капитану. Пистолет же, которым молодой итальянец сбил с его богомерзкого лица железную маску, оно подобрало, внимательно рассмотрело и сунуло себе за пояс, как какой-то трофей. После чего демон встал перед нами, хрипя и разбрызгивая повсюду свою отвратительную нечеловеческую кровь, и вдруг протяжно заревел, воздев свои руки с обагрёнными клинками к небу, словно бросал вызов чертогам Господа в бессильной ярости. А потом, согнувшись над телом поверженного праведника, принявшего смерть за нас и обрекшего собственную душу на вечные муки в Аду во имя нашего спасения, посланник Сатаны перевернул его на живот, рассёк его спину своими клинками, запустил руку внутрь мёртвого тела и одним движением вырвал хребет несчастного вместе с головой, приветствуя это победным рёвом. Я же не вынес этого богохульного зрелища сатанинского жертвоприношения и окончательно лишился чувств, и пришёл в себя только глубокой ночью.
Могу добавить только, что капитан проклятой шхуны, как и говорил, исполнил договор со своим хозяином-демоном - они забрали наш груз и уплыли, не тронув более никого из нас. Мы же по приказу капитана поутру выстроились на отпевание доблестного воина Господня и, отсалютовав ему из пушек, предали его осквернённое дьявольским исчадием тело морской пучине. Тогда я узнал, что его звали Рафаэль Адолини, и я уверен, что в отличие от своего отца, мерзкого пирата и богохульника, безвестно канувшего в небытие, он был истинно светлой, незапятнанной грехом душой, которую мы вечно будем помнить и благодарить за своё спасение, - недаром же он не просто выступил против демона за всех нас, но едва не низверг его обратно в Бездну, чему мы все есть свидетели пред Господом.
Никогда и никому не смел я рассказать о том, что видел в тот страшный день, и даже попытаться написать об этом, несмотря на мою малограмотность, считал грехом пред Господом. Я старался быть хорошим христианином и соблюдал все заповеди Господни, был прилежным прихожанином нашей церкви, но это не спасало меня от воспоминаний, леденящих кровь так, словно я снова имел несчастье их лицезреть. Потому все виденные мною ужасные картины того дня каждую ночь мучали меня кошмарами, изводя всю мою семью и сделав домочадцев моих жертвами дьявольских козней, с помощью которых враг всего человечества пытал мою грешную душу из глубин самого Ада. Пока однажды моя праведная жена, любовь моя и отрада, Элизабет в присутствии своего отца не заговорила о моих кошмарах, и отец её, праведный Томас Райс, за которого я вечно буду молиться Господу, привёл в наш дом преподобного отца Джонаса Бейли, принявшего моё покаяние и снявшего с моей измученной души тяжесть виденных мною злодеяний, уверив меня, что искупление даруется всем истинно раскаявшимся пред взором Его, каковы бы ни были их прегрешения и как бы тяжелы они ни были. За это я в неизбывном долгу перед моей женой и клянусь ей в своей вечной любви, хоть и знаю, что участь моя предрешена и страшна, и нам никогда более не быть вместе, ни на этой земле, ни в Царствии Божием.
Эти строки написаны с моих слов досточтимым судьёй Аароном Калвертоном из Лидса в присутствии преподобного отца Джонаса Бейли, Джерома С. Ричмонда, эсквайра, родом из Брайтона, и отца моей жены Элизабет, праведного Томаса Райса, да хранит их всех Господь наш Вседержитель за то, что были для меня надеждой и опорой, а также светом истинной веры, когда в душе моей не было более ничего, кроме непроглядной тьмы и бездны отчаяния, едва не приведших меня на путь ещё большего грехопадения - к помыслам о самоубийстве. Да будут благословенны дети мои, Джозеф, Мэттью, Томас, Мэри и Сара - я молю Господа, всех Его архангелов и апостолов, всех святых и праведников, чтобы не допустили они падения проклятья греха моего на их чистые и невинные души, и вверяю их воспитание в праведности и смирении заботам преподобного отца Джонаса Бейли, священника Церкви Англии Западного Йоркшира, и епископа Церкви Англии в Лидсе Ричарда МакРиди, не отказавшего мне в просьбе перед моей кончиной - принять моё последнее причастие и исповедь Господу.
И я молю Иисуса, Спасителя нашего, о всепрощении и готов предстать пред ним в раскаянии за все свои грехи, как есть с самого моего рождения, надеясь лишь, что не прогневал его своим рассказом о дьявольских деяниях, которым я был свидетелем. И я радуюсь, что родители мои, Маргарет Тейлор и Дэвид Крайсли, давно почили, так и не узнав о моём грехопадении, и теперь пребывают у подножия трона Господня, обласканные милостью Его.
Да благослови вас всех Господь.
Роджер Крайсли, 1717 года рождения, уроженец Ливерпуля.
Засвидетельствовано в Палате Епископов Церкви Англии в Лондоне 25 ноября 1748 года.
Передано в архив Его Святейшества Архиепископа Кентерберийского 27 ноября 1748 года."
