Сей летописный рассказ безвестного сказителя был найден в разоренном вологодском монастыре в начале 1920-х перед тем, как его окончательно приспособили под колонию для дефективных. Рукописные листы каким-то просвещенным доброхотом, возможно, самим настоятелем, были переданы местному учителю, и тот не только сохранил их, но даже начал разбирать тронутые тлением листы. Однако в 1937-м его зачем-то расстреляли. Тогда словно вынесли решение поубивать побольше людей, будто после гражданской народу расплодилось слишком много. Хотя… кто знает? Но Большая Война прополола народ до нужной кондиции. И власть успокоилась. До поры до времени, конечно.
Гены безвестного провинциального учителя откликнулись через поколение. Внучок учителя по окончании историко-архивного института разобрал и переложил текст со старого, уже малопонятного современникам языка, на новый лад. Без всех этих «азм есм еси». И задумался о природе власти, знавшей закон прополки, без чего народ и государство загнивает. Ведь чем больше в Европе было войн, тем успешнее она развивалась, а в Латинской Америке и Африке по-настоящему кровавых конфликтов не было, и в результате - многовековая стагнация. Внук хотел было написать эссе на данную тему (а может, и написал), но, поразмыслив, отложил статейку и найденную рукопись, уже в машинописном и переведенном варианте, до неведомых времен. Зато предварил текст научным предисловием с использованием таких понятий как «архетип» и «цивилизационная матрица». К сожалению, на этом не остановился. В частности, стал доказывать, что тайные магии не есть заблуждение предков. Они существовали реально и действительно воздействовали на человека. Далее он стал развивать сомнительную с позиций тогдашней материалистической науки, вооруженной самым передовым на тот момент методом, теорию о том, что помимо нашего объектного мира функционирует параллельный мир «тонких материй», пока нами не познанный, однако живосущий. И что некие фантомы его населяющие, взаимодействуют с миром людей, как мы взаимодействуем с невидимыми вирусами и микробами. Кроме того, эти сущности, подобно человеку, проходят стадии молодости, зрелости, старости и смерти. На их место приходят другие сущности и так до бесконечности. В зависимости от их силы и направленности, люди именуют такие фантомы «богами», «чертями», «демонами». А тех, кто способен контактировать с потусторонними силами – называют колдунами, ведьмами, экстрасенсами… На этой основе он попытался разделить религию и магию. Последнюю как форму отклонения от утвержденного церковными иерархами канона, одновременно слив первое и второе в диалектическом единстве, разделив при этом бытие на микромир, макромир и сверхмир. После чего пустился в рассуждения о возможных причинах массового вымирания прежних сущностей, чем окончательно восстановил себя и верующих, и атеистов разом.
На этом его труды закончились. Последние годы он провел в тихой работе над коллекциями местного краеведческого музея. Перевод летописи, в свою очередь, нашел племянник к тому времени покойного краеведа, почитал, повертел, безрезультатно сунулся в один из научных журналов, и, остыв в своем рвении, забросил рукопись на антресоли. Правда, с приходом компьютерной эры, достал ненужный общественности манускрипт, переложил на цифровой вариант, добавив по ходу дела разные вставки, что позволило его дочери переписать текст, придав сказанию вид современный повести, и выложить уже читабельный материал на некий глухой сайт, откуда он был извлечен мной. На том приключение летописного рассказа заканчивается. А вот суть жизни героев летописи, возможно и нет...
Времени же довольну минувшу, и прилежно учащуся доволно сокровищемъ премудрости обогатися, елико можн, лучше уразумъти, обаче не вдавашеся продерзостно въ любопытное испытание непостижимыхъ, ведая, яко любопытство еретичество раждаетъ, а незнание суеверия.
Ведунья
Она проснулась в полночь, разбуженная собственным сном. Очнулась от путешествия в неведомые миры в холодном поту и ознобе. Надо было проверить черные сновидения, посланные то ли Тьмой в насмешку, то ли Светом в предупреждение. Ей, слепой с детства, было дано видеть то, что наглухо и намертво было скрыто от других. И она как была, в ночной рубашке, вышла из избы, чтобы преклонить колени перед массивным, выточенным из цельного ствола дуба, изваянием бога. Ведунья разожгла огонь в очаге, бросила туда несколько еловых шишек и веток можжевельника. А еще щепоть неведомого простым людям порошка. Язык пламени взвился к звездному небу. И дымок устремился устанавливать связь с недоступной живым сферой.
Она же терпеливо внимала, пока не почувствовала, что боги услышали ее зов. Осталось ждать – снизойдут ли до нее своим вниманием, а тем более откровением о будущем. А пока лбом коснулась матери-Земли. Та могла рассказать многое тем, кому дано слышать ее. И не словами, а чуть уловимыми колебаниями почвы. И ведунья почувствовала доносимую издалека дрожь. Будто большое стадо животных неслось: то ли убегая от кого-то, то ли, наоборот, мчалось, чтобы снести в единой слепой ярости нечто им ненавистное. И тут взвилась стая воронья. Что разбудило вековых птиц, единственных из животных способных жить дольше человека?
С пронзительным карканьем стая принялась кружить над лесом. Ведунье дано было понять смысл их крика. То была их общая высказываемая радость. Впереди вороний выводок ждало много пищи и тем возможность увеличить свое племя во много раз. Но если кто-то мог вырасти численно, значит, кому-то грозило уменьшиться на ту же величину. После чего роду предстояло либо зачахнуть и исчезнуть, либо, очистившись, воспарить духом, да так, что это станет путем к величию… Однако путь к возрождению не прост, хотя и понятен. Во всяком случае, понятен ей. Но ох, сколь непроста эта простота…
Для увещевания богов, чтобы они захотели помочь, требовалось очищение огнем. Для возвеличения рода – кропление кровью. Да-да, чтобы вступить на путь к величию надо пережить кровопускание. А это дано вынести, не погибнув, не каждому племени. Однако возможность есть у всех. Но не у каждого…
Она лежала ничком, принимая в себя дрожь земли и дуновение ветра, а еще вспоминала путь осознания своего предназначения, когда потребовалось отдать себя в угоду другим. И отказаться от того, с кем она в детстве играла и кого пророчили ей в мужья… Пророчили впустую. И это было первым ее уроком: то, что очевидно всем - не обязательно угодно Небу. Там свои виды на каждую душу.
Наконец, боги снизошли, и она услышала страшную весть о будущем. А ведь чуяла, чуяла давно, что люди слишком успокоились. Знала, чем радужнее жизнь, тем неожиданней и горше будет плата за ее радости. Уж лучше напастей всяких, но понемногу. Они тогда мельче и легче переносятся. Людям безликой Судьбой отмерено определенная мера бед. Богам дано право дробить беды и тем смягчать их. И люди просят об этой услуге, предлагая Небу взамен свои. Так живет род людской, и лишь таким, как она уготовано иное - услышав будущее, предупредить о надвигающимся. Так богам легче общаться с людьми. Им-то – да, а ей досталась тяжкая ноша беспокоиться о других. Да что теперь сокрушаться о своей жизни, лишенной радостей любви и материнства. А так хотелось подержать маленького на руках. Но мужчины боялись ее. И она не тянулась к ним, слишком много зная о них через свое внутреннее око. Оставалось слушать потаенное и не жалиться о себе, особенно теперь, потому что пришло время жалеть людей. Многие не успеют умереть в тихости, обреченные на скороспелую гибель, столкнувшись с черной бедой.
Она подняла голову к небу и безмолвно спросила: «И что мне делать?» Лишь под утро, после долгого бдения и возносимых молитв, к ней пришел ответ… После чего она затушила огонь с ясным пониманием, что ей оставалось жить совсем немного. Боги всегда берут плату за обращение к ним. Разную… Соразмерную просьбе. И она заплатит… Что ж, знала на что шла, усиленно вопрошая про надвигающееся. Теперь ей оставалось сделать последнее дело на земле - сначала поведать, а потом заставить живущих не ослушаться ее совета во спасение, как бы необычен был такой наказ.
Кольцо судьбы
1
Жители деревни всполошились, когда гонец сообщил, что к селению приближается княжеская свита. Пусть и небольшая – всего десять всадников и пара возков, и среди них нет князя, а только его малолетняя дочь, но деревни и этого хватало: отродясь никто из княжеского двора не посещал их. Да и что княжим людям здесь делать? Деревня ничем ни славилась. Обычное скопление домов с размеренной жизнью ее жителей, наподобие муравейника в лесу. Так что появление высоких гостей было сродни землетрясению, сколь неизведанному в этих краях, столь и потрясающее воображение в устах тех, кто его пережил.
Селяне во главе со старостой высыпали на околицу. Многие успели принарядиться, облачившись в чистые рубахи, а женщины – в праздничные сарафаны.
Волох предпочел залезть на дерево, что для его двенадцати годков было делом скорым и привычным. Теперь не требовалось толкаться в толпе, вытягивая шею из-за спин взрослых. С верхотуры все хорошо виделось: и появление всадников, и двух возков. В одном сидела девушка и пожилая женщина, в другом – тоже две женщины.
Волох был слегка раздосадован. Не только князь не прибыл (правда, давно ходил слух о его болезни), но даже никто из дружины. Только женщины и охрана. Сами стражники не нашли нужным облачиться в кольчуги и шлемы, опоясавшись двуручными мечами, а носили обычные кафтаны с легкими саблями на поясе. Правда, сбоку, за седлами, были прикреплены щиты. И Волох мог с удовольствием рассмотреть узоры на них, раскрашенные красной и черной краской. Такой щит в деревне имелся только у кузнеца Гонича. Он много лет состоял в дружине князя, не раз ходил в походы. Отличился, был отмечен лично князем. Но, навоевавшись, а может просто по старости, предпочел вернуться в родные места к ремеслу своей юности. Тем более что особого искусства от деревенского кузнеца не требовалось. В основном нужны были подковы, серпы да гвозди. Что неспешно и ковал он целыми днями. Но в память о былом привез с собой щит и двуручный меч. Однако не то чтобы дать потрогать, даже показывать ребятам отказался. Волоху втихаря удалось увидеть их, когда кузнец чистил оружие. Огромный шит с княжеским гербом – вставшим на дыбы единорогом - сверкал желтым и черным лаком. Издалека единорог выглядел золотым на фоне
