Назад в будущее?

                                                                             Пролог
    Елизавета Романовна сдвинула стулья, бросила на сиденья старый комковатый детский матрасик, положила подушку и, кряхтя, улеглась на импровизированное ложе. Набросив на ноги тёплый плащ напарника, служивший ей одеялом, она устало закрыла глаза и попыталась расслабиться. Что-то она совсем расклеилась... И не старуха, вроде, а чувствует себя, как дряхлая бабка. Сердце расходилось не на шутку, щитовидка барахлит, с печенью, вероятно, тоже непорядок, так как замучила постоянная сухость во рту, особенно по ночам... Говорят, это первый признак диабета, но проверялась на сахар - анализы в норме...
    Сегодня очень сильно болела голова, как на похмелье. Но Елизавета Романовна не пила. Она вообще не любила алкоголь и терпеть не могла пьяниц. А голова разболелась, скорее всего, от надвигающейся грозы. Первая весенняя...
    За окном глухо ворчал гром и громко били по железному отливу крупные капли - словно горох сыпался из прохудившегося мешка. Ослепительные вспышки молний пробивались даже сквозь плотно сомкнутые веки, мешая отвлечья и уснуть. Елизавета Романовна повернулась на другой бок, натянула край плаща на глаза, оставив снаружи только нос, чтобы дышать свежим, наполненным ароматом дождя воздухом, и снова попыталась уснуть.
    В голову, как всегда перед сном, лезли всякие, не всегда хорошие мысли... Вот и сейчас, в который раз подумала, что лежит она, как собака, на стареньком матрасике на стульях в учительской, вместо того, чтобы спать в собственной постели. Кто виноват в том, что докатилась до такой жизни? Судьба? Она сама? Жизнь или сложившиеся обстоятельства? "Прожила, что под забором высралась."  Грубо, но соответствует истине. Так говорила её мать, так думает теперь Елизавета. Разве она дура? Нет. Лентяйка? Да. Плыла по жизни, что кусок дерьма, без сопротивления и усилий. Вот и приплыла... "Маємо, що маємо" - сказал первый президент Украины. Воистину, "имеем, что имеем". И образование есть, и ум не совсем тупой, и работа была хорошая... Не удержалась, поддалась обстоятельствам, и вот теперь, кто она? Сторож. Сторож в школе, в которой когда-то преподавала. Стыдно? Как любит повторять Елизавета: "Стыдно не у кого видно, а кому нечего показывать". Ей показывать, явно, совершенно нечего. Поэтому, никогда не ходит на встречи выпускников. Нечем похвастаться.
    Хотя, с другой стороны, такая жизнь её вполне устраивает. Пришёл, поспал и свободен на 48 или 65 часов. Зарплата минимальная. Но, как Елизавета Романовна знает не по наслышке, некоторые учителя со стажем получают не намного больше неё. А молодые - и того меньше. Так что, она ничего не потеряла, кроме самоуважения, которого у неё с детства было не очень много. Не велика потеря!
    И тут же в голову закралась другая мысль, посещавшая Елизавету Романовну не раз: что бы она изменила, если бы могла вернуться в прошлое? Снова прожила бы нелёгкую, но бездумную жизнь щепки, или попыталась бы стать рыбой и плыть поперёк течения?
    Додумать эту сакральную мысль она так и не успела. То ли монотонный шум дождя, то ли хроническая усталость, наконец расслабили тело и разум, и Елизавета Романовна незаметно соскользнула в сон.

                                                                               Глава 1                                                                                                      
    Проснулась женщина всё с той же головной болью и сухостью во рту. Но, невзирая на эти уже привычные симптомы, сразу почувствовала, что что-то не так. Что-то изменилось. Открыв глаза, в первую минуту не могла понять, где она находится. Затем ей показалось, что она ещё спит и видит сон. Это не было чем-то необычным: Елизавета Романовна не часто, но иногда погружалась в мир сновидений так глубоко, что ей снилось, что она спит и видит сон. И первый сон был так реален, что его невозможно было отличить от яви, пока не проснёшься по-настоящему.
    И сейчас, открыв глаза и увидев вокруг обстановку их старой квартиры, в которой прошло её подростковое детство, почти забытую и редко являющуюся во снах в последние годы, Елизавета Романовна подумала, что ещё спит и видит сон о своём детстве. Но сухость во рту была настолько реальной, что она не выдержала и, отбросив одеяло, встала с постели и поплелась на кухню.
    На кухне живая и относительно не старая баба Шура, мать её матери, которую все с детства звали "бабунька" (а когда повзрослели стали звать просто "ба"), чистила картошку, готовя обед. Взглянув на Елизавету Романовну (сейчас, наверное, просто Лизку), сказала:
- Ну что, пьяньчужка, проспалась?
- Я? - удивилась Елизавета. А услышав свой голос, удивилась ещё больше.
- Ну не я же! Вот погоди, мать с работы вернётся, она тебе устроит порку! Вчера её чуть сердечный приступ не хватил! Это ж надо - гулять до утра! Вот она тебе устроит выпускной!
    Зачерпнув железной кружкой воды из оцинкованного ведра, Елизавета утолила жажду, и, стараясь не удивляться (сон, он и есть сон, здесь может быть всё, что угодно!), поплелась обратно в комнату. В голове уже немного прояснилось. Подойдя к старенькому трельяжу, посмотрела на себя в зеркало. Из глубины волшебного стекла на неё смотрела четырнадцатилетняя Лизка с немного помятым лицом и всклокоченными волосами - ещё густыми и тёмно-каштановыми, которыми она гордилась долгие годы, пока не заболела щитовидкой и не начала их терять. В более зрелом возрасте некоторые знакомые девушки и даже парни думали, что она пользуется какой-то супернавороченной краской, придающей волосам такой глубокий коричневый оттенок, и безмерно удивлялись, узнав, что это её природный цвет волос.
    Елизавета машинально провела руками по волосам, приглаживая вздыбленные пряди, и отражение повторило её жест. "Надо будет посмотреть в соннике, что означает "смотреть в зеркало", когда проснусь", - подумала женщина. Думать во сне она всегда умела, особенно, когда сон был на грани пробуждения.
    Прикасаясь к гладкой, упругой, молодой коже четырнадцатилетней себя, Елизавета Романовна невольно завистливо вздохнула. Да, не ценим, что имеем, потерявши - плачем... Не так уж и плохо выглядела она на пороге своего пятнадцатилетия. Если судить по словам бабуньки, ей снится утро на следующий день после празднования выпускного. Значит, она уже окончила восьмой класс, и вчера, выпив, с компанией друзей под предводительством Игоря-дохляка, все попёрлись к его деду в какую-то сторожку на речке. Ни деда, ни сторожки они не нашли, а попали в болотце, где все измазались, как свиньи, заблудились, замёрзли и протрезвели, еле выбрались обратно в город, отвели Игоря к его дому, поднялись на площадку, прислонили к дверям его квартиры и нажали кнопку звонка. Затем все бегом спустились вниз и, давясь смехом, наблюдали, что будет. Дверь открылась, и полубесчувственный Игорёк упал на руки вышедшего на порог отца - большого начальника большого предприятия. По подъезду раскатился его яростный рык, которому вторил просяще-причитающий голосок матери Игорька. Схватив сына за шиворот, мужчина рывком, как нашкодившего щенка, втащил его в квартиру, и дверь со стуком захлопнулась.
- Ох и влетит сейчас Игорьку! - хихикнула Валька-модница.
- Фигня! - махнул рукой Серёга, знаток семейных отношений Игорька. - Папаша поорёт и заткнётся - маманя его отмажет. Ну, посидит пару деньков под домашним арестом. Его в жизни не били, даже подзатыльника не получал. Он хилый с детства.
    На этом, как помнила Елизавета Романовна, они распрощались и разбрелись по домам. Все жили в центре, почти рядом с домом Игоря, в пяти минутах хотьбы. Только Лизке надо было пройти этой же улицей пару кварталов.
    Как странно: она видит сон о себе, юной девочке, но почти не помнит тех событий. Словно она, нынешняя, вдруг оказалось в теле себя, выпускницы. О,если бы это было так... Вновь вернуться в прошлое, но с грузом памяти прошедших лет. Чтобы знать и уметь предвидеть, чтобы мочь избежать роковых ошибок, чтобы построить судьбу по-другому... А возможно ли это? Как-то, в дни расцвета молодости, Елизавета встретила в поезде гадалку - не цыганку, не шарлатанку, а настоящую рыжую кацапку из Ростова. Случайно познакомились, от скуки разговорились, и так получилось (не будем вдаваться в подробности), что женщина ей погадала. Не на картах, не по руке. Она осмотрела голову Лизаветы, заглянула даже за уши, посмотрела на руки и внимательно осмотрела лицо, пощупала затылок и плечи. Лизка в это время скептически улыбалась, так как никогда не верила ни в какие гадания, а цыганок, пристающих на улицах, отгоняла от себя пинками. Не верила она ни в привороты, ни в отвороты, ни в "сглазы", ни в проклятия. Не признавала ни бога, ни чёрта, ни красную армию. Верила она в то, что можно пощупать, увидеть, и в бесконечность Вселенной. Поэтому первые слова, произнесённые рыжей гадалкой (дай бог памяти, как же её звали? Лизка забыла её имя на другой день, как они расстались, и вспомнила о гадалке только, когда её пророчества стали сбываться), немного смутили молодую женщину:
- Ты не замужем. У тебя двое детей. Ты только недавно рассталась с мужем, и не жалеешь об этом...
    Откуда незнакомка могла всё это знать? Лизка не делилась с ней никакой информацией, они почти не разговаривали, так, перекинулись парой общих вежливых фраз. А на безымянном пальце правой руки Лизки красуется обручальное кольцо, которое она ещё долго будет носить, по привычке, пока не сдаст в ломбард по нужде.
    Рассказав Елизавете её прошлое, обрисовав в мельчайших подробностях и нюансах Лизкин характер, сказав то, что знала о себе только Лизка, женщина перешла к настоящему и близкому будущему, ошарашив её новостью:
- Ты едешь домой, возвращаешься к матери... В ближайшем будущем тебя ждёт небольшая операция...
- О господи! - испугалась Лизка. - Какая ещё операция, что случится?!
- Не бойся!.. - успокоила молодую женщину гадалка. - Это... Ну как тебе сказать... Это и не операция вовсе, а так... Ну, в общем, ничего страшного... Можно сказать, сущий пустяк.
    Через месяц после приезда домой Лизка сделала аборт. Срок был довольно большой - около трёх месяцев. Но тогда, в поезде, да и некоторое время после приезда, Лизка не знала и даже не подозревала, что беременна! Откуда же гадалка могла узнать об этом? По еле заметным физиологическим признакам? Тогда она тот ещё психолог-физиономист! Да, с точки зрения многих женщин (особенно советского периода), аборт - пустяк, болезненная неприятность, вроде простуды. Лечится радикально и быстро. Но в больничном листе пишется "Операция (!) аборт". Хотя никто аборт вслух операцией не называет. Аппендицит - да, аборт - нет. Однако и то, и другое, с медицинской точки зрения - операция.
    Разобравшись с настоящим, гадалка (или лучше сказать "предсказательница", "ясновидящая"?) перешла к будущему. Она рассказала Лизке о её будущей жизни буквально до самой смерти, не сказав, однако, в каком возрасте это случится, но подтвердив то, что Лизка уже знала: до семидесяти доживёт, до восьмидесяти нет. Где-то в этом десятилетии её будет ждать старуха с косой. Когда гадалка сказала о втором замужестве и подчеркнула, что второй брак будет короче первого, Лизка фыркнула:
- Здрасти! И на кой мне выходить