фантазии, самой худосочной грёзы. Папа-мама бросили эту затею и возобновили своё хождение на нелюбимую работу за небольшие, но вполне понятные деньги.
Внешне эти попытки адаптации к хорошей жизни выглядели не дай Бог. Родители ругались, много пили, обвиняли всех подряд, грозились и кричали. Потом плакали, каждый о своём, и засыпали в неудобных изломанных позах. Праздник больших итогов затихал и разгорался снова. Троечник сидел на диване, почёсывал за ушами Злотого и, не отрываясь, смотрел… смотрел… смотрел…
Кот лениво мурлыкал и жмурил янтарные глаза на одинокую лампочку в пыльном абажуре. А его хозяин вдруг почувствовал, как в груди, где-то между сердцем и гортанью, шевельнулась и начала жить яростная мысль:
-- Чтобы ни произошло и как бы не сложилась моя жизнь, я не хочу быть и не буду похож на этих людей. Я не хочу жить, как они. Я не хочу выглядеть, как они. Я не хочу говорить, как они. Аминь.
Такими словами можно было передать его сыновнее чувство гадливости и неприязни к отцу и матери. Оно поселилось в нём, росло и набиралось сил, подобно ксеноморфу из фантастического фильма. Теперь или Чужой вырвется и убьёт его, или со временем он сам станет Чужим.
Троечник ощутил, как расслабленное сонное тело кота вдруг дёрнулось, словно Злотый коснулся оголённого проводка в радио. Кот вывернулся из-под его руки и, выгнув дугой спину, отчаянно зашипел.
-- Злотушка, ты чего? Крысы приснились?
Злотый пришёл в себя и виновато потёрся о его ноги. Троечник хотел взять кота на руки, но из прихожей донёсся звонок.
На пороге стоял Майор.
На пороге никого не было.
Жизнь, как она есть, не в лучшем своем, а более того, в ярко выраженном абсурдистском измерении.
"Ученики бывшего царевича Шакьямуни справедливо полагали, что гармоничный союз двух душ в этой жизни непременно подготовлен стажировкой этих же душ в предыдущих циклах.
Проще всего будущим супругам – всего одну жизнь их духовные ипостаси крутятся где-то рядом и не успеют умереть, как уже марш Мендельсона, кольца, деньги в конвертах и законопослушные две полоски.
Сущности будущих друзей навек присматриваются друг к дружке целых две жизни.
Но самый непростой казус – ученик и учитель.
На предварительное знакомство и настройку контуров отводится аж три жизни – и то не всегда работает… с Иудой, например, не получилось.
Души наших героев всегда были одним целым, одним нераздельным духовным организмом, прошедшим долгий земной путь горестей и радостей, побед и поражений".
"Пробоявшись три дня, Троечник объявил родителям об уходе с работы.
Папа-мама опешили, сын вручил отцу увесистый пакет и кратко пояснил – зарплата, мол, за три года…
Семейная драматургия в духе Вампилова уступила сцену представлению в традиции Эжена Ионеско.
Катарсис грянул, когда родители заглянули в адресованный им конверт.
Немая сцена на фоне чёрного квадрата.
И пять минут атональной тишины. Зонтик и пишущая машинка встретились на прозекторском столе".
Изысканный труп пьёт молодое вино".
Вопиющий симбиоз богатейшего жизненного опыта, высокой образованности и природного ума!