Как-то Георгий Адамович, один из пропагандистов творчества Анненского, заметил: «Если Достоевский о «Шинели» Гоголя сказал, что «мы все вышли из шинели Гоголя», то к Анненскому это определение относится больше! Даже сама фактурность его поэзии шинельна, рубчата».
Смычок все понял, он затих,
А в скрипке эхо все держалось...
И было мукою для них,
Что людям музыкой казалось.
Но человек не погасил
До утра свеч... И струны пели...
Лишь солнце их нашло без сил
На черном бархате постели.
Анненский писал: «Мы просыпаемся с дребезгом нашего существования» и этим очень точно выразил сущность идеи как понятия: «Идея жива до сих пор, пока в ней дребезжит, вибрирует вскормившее ее томление». Он так ощущал, или по словам Мандельштама, «когтил поэзию». Царственный хищник русской поэзии, которому дано было возноситься в необозримые выси и погружаться на дно человеческой души. И горнее, и дольнее сочеталось в нем:
Полюбил бы я зиму,
Да обуза тяжка...
От нее даже дыму
Не уйти в облака.
Эта резанность линий,
Этот грузный полет,
Этот нищенский синий
И заплаканный лед!
Но люблю ослабелый
От заоблачных нег -
То сверкающе белый,
То сиреневый снег...
Какие точные и противоречивые сравнения, какая образность в выражении мыслей!
Пожалуй, самое известное его стихотворение, находящее отклик в любой душе – это «Звезда». Известное, в большей части благодаря А.Вертинскому, огранившему строки Анненского своим уникальным певческим даром.
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Её любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Неё одной ищу ответа,
Не потому, что от Неё светло,
А потому, что с Ней не надо света.
Если вчитаться в эти строки, то удивляет обилие… канцеляризмов. Сплошные уточнения, пояснения: «потому что», «не потому что», «если». Но Анненский парит и царит над словом, извлекая хрупкую душу его из жестких рамок синтаксиса.
Обычно поэты такого рода как он склонны к философско-созерцательному восприятию мира. И это у него, несомненно, было. Он писал о себе: «Я люблю все, чему в этом мире ни отзы́ва, ни отклика нет».
И, тем не менее, неизменно было то, что питало его душу и давало ей силы возноситься к горним высям: любовь к родной земле и к дому.
При всей своей изысканности он был очень добр и бескорыстен. С ним пришли прощаться поэты, профессора, курсистки, студенты, чиновники. И к изумлению родственников, пришли какие-то неизвестные старушки в салопах, и околоточный надзиратель в сапогах. Всем им, их семьям, их детям и внукам Анненский помог как учитель, как директор гимназии. Он никому не говорил об этом.
Не случайно, поэтому два его самых трогательных стихотворения звучат тихо, просто и бессмертно. Первое из них посвящено сыну его пасынка:
Где б ты ни стал на корабле,
У мачты иль кормила,
Всегда служи своей земле:
Она тебя вскормила.
А второе, «Сестра», посвящено жене брата Николая:
Вечер. Зеленая детская
С низким ее потолком.
Скучная книга немецкая.
Няня в очках и с чулком.
Желтый, в дешевом издании,
Будто я вижу роман…
Даже прочел бы название,
Если б не этот туман.
Вы ещё были Алиною,
С розовой думой в очах,
В платье с большой пелериною,
С серым платком на плечах...
В стул, утопая коленами,
Взора я с вас не сводил,
Нежные, с тонкими венами,
Руки я ваши любил.
Слов непонятных течение
Было мне музыкой сфер...
Где ожидал столкновения
Ваших особенных р...
В медном подсвечнике сальная
Свечка у няни плывет…
Милое, тихо-печальное,
Все это в сердце живет…
Пророческие строки… Все, что мило сердцу, живет в нем. И лелеет его.
Как можно сухие биографические факты изложить в такую потрясающую историю!
Конечно, можно порыться в источниках и найти информацию про Иннокентия Анненского, чтобы что-то добавить. Ты всегда пишешь с теплом, так, словно рассказываешь про того, кто тебе знаком. Это редкий дар. Чаще бывает наоборот: автор пробует написать про хорошо знакомого человека - и... (как бы сказали в наше время) облом. Не получается. Или получается, но весьма посредственно.
Мне кажется, что писать про интроверта может лишь только тот, кто безупречно понимает таких людей. Понимает настолько досконально, что про такого автора можно сказать: "Он имеет право писать".
Нет, формально может написать любой. Вопрос: получится ли?
Интроверт - это не замкнутый человек. У интроверта может быть сколь угодно много друзей, знакомых. Нет, он не бука, он умеет общаться, но... Станет общаться далеко не с каждым. А только с тем, кто сумеет его РАЗГЛЯДЕТЬ. А таких, как правило, бывает очень мало. Единицы буквально. А то и вообще нет.
Блестящее образование, знание языков, хорошая должность - и... полное одиночество.
Так часто бывает: словно интеллект мешает жизни. Как бы становится ей поперек. Наверное, это происходит оттого (а ведь Анненский наверняка был не один такой), что люди не могут найти себе пары. Ни в семейной жизни, ни в окружении друзей. Высокий уровень интеллекта требует отдачи. Но где её взять? Вот и получается, что такие люди черпают отдачу, как это ни странно, в самих себе.
Странно - да. Но по-другому быть и не может. "Футляр" - если не рассматривать это слово с долей насмешки - это и есть та защита, за которую эти люди прячутся.
Стихи Анненского - они не унылые. Но в них действительно, в каждой строчке просматривается тоска. Мне кажется, такие люди приходят на эту землю, проживают вроде бы незаметно, а потом, после их ухода кто-то горестно восклицает, что ушёл не просто поэт. Ушёл большой поэт. Великий.
Правда, нужно время, чтобы это осознать.
Спасибо тебе, Лямашенька.
Как всегда, чудесно написано.