Михаэль посадил гостя напротив себя и начал ухаживать за ним. Еда ничем не отличалась от той, которую Антипатрос ел дома в Афинах: рыба, приготовленная с несвойственным обычной еде профессионализмом, разнообразные фрукты, ячменный хлеб. Темы для разговоров мужчины выбирали необычные для местности, в которой они об этом упоминали: наука, жизнь полисов, искусство.
— У тебя ведь нет детей? — уточнил Антипатрос.
— Нет.
— Зачем же ты согласился с постройкой школы?
— Во-первых, голосовать могли не только те, у кого есть дети. А во-вторых, мне понравилась твоя идея.
Согласившись с честными аргументами друга, Антипатрос продолжил доедать хлеб.
— Что ж, а теперь завершающая часть мероприятия. — торжественно произнёс Михаэль, доставая из шкафа амфору.
Налив жидкость в заранее приготовленные стаканы, он протянул один Антипатросу, другой оставил на своей стороне.
— Выпьем за успех нашего предприятия, и чтобы Софокльз получил, что хочет. — стоя произнеся тост, Михаэль поднял стакан и начал поглощать напиток, краем глаза смотря на Антипатроса.
Юноша отпил небольшой глоток жидкости, как его горло окотила неприятная волна горечи. Он хотел убрать стакан от губ, но быстрая рука Михаэля подтолкнула его обратно, тем самым заставив Антипатроса выпить весь стакан.
— Фу, что это? — отбрасывая стакан от лица, проскрежетал юноша.
— Лучшее Хиосское вино.
— Гадость, даже не разбавленное. — всё ещё морщась, заявил не пробовавший спиртное Антипатрос.
— Значит, ты ещё не распробовал. — подливая вино, с улыбкой заключил Михаэль.
— Прости, но я больше не буду. — отмахиваясь, воспротивился молодой человек, но остался сидеть на месте.
— Подожди… нельзя пить без тоста. Даже если ты не хочешь, я продолжу, так что теперь твоя очередь.
— Про что? Я ни одного не знаю. — попытался бесконфликтно отказаться Антипатрос.
— Придумай. Расскажи в нём, чего желаешь больше всего. Иногда эти желания сбываются. — заполняя второй стакан, добавил Михаэль и выпрямился, ожидая тоста.
— Я хочу… чтобы мы успешно построили школу… чтобы дети учились с радостью.
— Может быть что-то, кроме этого. Необычное.
— Хочу найти девушку, которую полюблю с первого взгляда.
Залпом, Михаэль выпил всё содержимое стакана.
— Если ты не выпьешь, это не сбудется. — с улыбкой произнёс мужчина, взяв Антипатроса в ловушку последнего желания.
Закрыв глаза и заранее приготовившись почувствовать горечь, юноша быстро влил в себя вино, но к своему удивлению, почувствовал вкус более приятный, чем испробованный им в первый раз. И хотя в Афинах, как и во всей Элладе употребление неразбавленного вина считалось унижением человеческих достоинств, об этом Антипатрос забыл под беспрерывным разговором, во время которого ему казалось, что речь Михаэля продолжается в его мыслях.
— Как и обещал, больше не буду заставлять тебе пить. Но мы так хорошо сидим. Давай расскажем друг о друге. — предложил мужчина, убирая амфору под стол.
Михаэль затянул историю о своих странствиях по Элладе, продолжая то, чем занимал друга днём: о посещённых им полисах, о знакомствах с учёными, философами и более подробно о том, как принял участие в одной из экспедиций на Пинд. Иногда отвечал на вопросы Антипатроса, который, заслушавшись интересным рассказом, незаметно для себя, выпивал уже третий стакан вина, амфору с которым сам достал из-под стола, не считая ещё первых двух, которые влил в себя с лёгкой руки Михаэля.
Закончив повествование, Михаэль предложил тост, который молодой человек, к оправданным ожиданиям рассказчика, поддержал. И, произнеся невнятную речь, друзья ударились стаканами и выпили лучшее Хиосское вино.
За Михаэлем настал черёд Антипатроса, неожиданно резко начавшего свою историю. Захмелевший юноша рассказал всё: и про то, что вырос в семье высокопоставленного чиновника, что сбежал от отца, не примерившись с укладом его жизни, что единственное, чем он теперь может зарабатывать — это знания, полученные в Афинах…
Последующее Антипатрос вспоминал туманно.
Ещё не открыв глаз, он почувствовал сильную головную боль, которую не испытывал ни разу в жизни. Веки не поднимались, тело не хотело двигаться, а в ушах слышался лёгкий звон. Единственное, что он чувствовал — прикосновение живота к пыльной земле.
Заснуть он не мог и продолжал лежать в сознании несколько минут, пока тело не поддалось, и глаза не открылись. Антипатрос перевернулся на спину, и ему в глаза ударил яркий солнечный свет, укрываясь от которого, юноша попытался вернуться в то положение, в котором проснулся, но упал лицом в лужу, а затем, ощутив сухость ног, почувствовал, как ко всему телу приклеился мокрый хитон. Преодолевая боль, Антипатрос попытался встать, что получилось у него не с первого раза, но, опёршись о дверь стоявшего рядом дома, он смог привстать, в то же время тяжестью своего окоченевшего тела толкнул дверь и упал на порог. Беспомощно переваливаясь со спины на бок, Антипатрос встал на колени и, держась уже за стену, медленно, усмиряя начавшее падать от головокружения тело, встал на ноги. Подняв голову, юноша увидел застывшее в изумлении лица Изокрэйтса и Агатты, сидевших за столом. Это была жилая комната их дома.
— О боги, Антипатрос, что с тобой! — воскликнул старик, направляясь к молодому человеку. — А что за запах!
— Не кричите так громко. Из…вини…те. Я лучше пойду домой. — воспользовавшись поддержкой протянутой к нему сморщенной руки, поданной старостой, пробормотал юноша, заглушая произношение звуков в горле.
— Нет, нет. В таком виде? Агатта, помоги мне положить его на кровать. — сказал жене Изокрэйтс, и старики, дотащив Антипатроса до кровати, аккуратно опустили его на неё.
— Поспи, потом всё пройдет. — последнее, что услышал Антипатрос перед тем, как его веки упали на глаза.
Сон был тяжёлый и душный, а встать с кровати Антипатрос смог только вечером. За обедом Изокрэйтс рассказал ему о том, что сегодня пришли ещё пять человек, согласившихся отдать своих детей в школу. В свою очередь Антипатрос рассказал о задумке пристроить ещё одну комнату к дому и использовать её для обучения. Изокрэйтс счёл эту идею уместной, и юноша получил новое задание: нарисовать схему готового здания до конца недели.
Насчёт неподобающего вида Антипатроса, в котором он сегодня ввалился в дом, староста не спрашивал, да и будущий учитель не хотел говорить об этом. Но когда он собирался уходить, к нему подошла Агатта.
— Если у тебя всё ещё болит голова или крутит живот, сходи к Мелиссе, травнице. Она поможет. Ты знаешь где она живёт?
— Да, да я схожу. До свидания. — вежливо отгоняя от себя женщину, промямлил Антипатрос и вышел из дома.
Ещё не стемнело, а Антипатрос, проспавший целый день, чувствовал сильную усталость, как тогда, во время бегства из дома, когда он проходил несколько километров в день, запутываясь в лесных тропах. Решив, что сходит к Мелиссе завтра, он побрёл домой, где упал на кровать и беспокойно перекладывал всю ночь тело под разными углами по отношению к изголовью. Устав от постоянно прерывавшегося из-за головной боли сна, как только взошло Солнце, Антипатрос пошёл к травнице.
Выпив у Мелиссы какой-то отвар, который хотя и был горький, но неприязнь к состоянию собственного тела не оставляла молодому человеку выбора, который сразу же начал действовать. Вспомнив о том, что деньги он забыл дома, Антипатрос извинился и попросил травницу разрешить ему сходить за ними, но женщина отказалась не только отпускать его, но и взимать плату, что неприятно удивила молодого человека, считавшего, что любой труд должен быть вознаграждён. И хотя он согласился с тем, что Мелиса потратила на него свои ресурсы безвозмездно, но от того, чтобы остаться, он настойчиво отказался и, многочисленно поблагодарив женщину за её помощь, вышел из дома в более нейтральном расположении духа и, заинтересовавшись самочувствием друга, направился к Михаэлю. Размышляя о неприятной ситуации, в которой он оказался после выпитого спиртного, и об инциденте, произошедшем в доме старосты, за что Антипатросу всё ещё было стыдно, он дошёл до злосчастного здания.
Юноша постучал в дверь, отозвавшуюся ему глухим звоном. Повторив это действие ещё один раз и недожавшись ответа, Антипатрос произнёс, попытавшись сделать свой голос более громким, но смог набрать только до частоты своего обычного произношения:
— Михаэль! Ты дома?
Делать это было довольно бессмысленно, ведь мужчины дома не было, что Антипатрос понял, только когда толкнул дверь, которая, открывшись, продемонстрировала юноше, пустоту помещения. Закрыл он её аккуратно и плотно и пошёл домой, торопясь начать зарисовку чертежа комнаты-школы. Антипатрос решил сегодня же отнести их старосте, тем самым показав, что случившееся вчера было лишь ошибкой, которая больше не повторится.
Повернув на дорогу, ведущую к его дому, Антипатрос заметил Софокльза, как всегда играющего с братьями и сестрой напротив их дома. Через пару секунд юноша наблюдал необычную сцену: из-за угла соседнего жилища, находящегося напротив дома детей, вышел Михаэль, держа в руках мяч.
— Лови. — крикнул он и кинул мяч в ноги Софокльзу. — Больше не пинай его так сильно. Ладно?
— Постараюсь! — улыбнувшись, отозвался мальчик и отдал пас брату, а Михаэль встал на ворота, которыми служило расстояние между домами, из-за которых он только что вышел.
Дорога была не короткой, поэтому пока Антипатрос дошёл до игроков, Михаэль снова не смог поймать мяч и убежал за ним, а дети заметили будущего учителя.
— Антипатрос! — крикнула, сидевшая около дома и наблюдавшая за игрой, Василика.
— А, привет. — поздоровался Софокльз и снова сосредоточил всё внимание на игре, остальные братья последовали его примеру.
— Садись со мной. — предложила Василика, когда Антипатрос проходил мимо неё. — Мы попросили Михаэля поиграть с нами, и он согласился.
Когда Антипатрос сел рядом с девочкой, вернулся Михаэль.
— Как ты себя чувствуешь? — крикнул он, обратив свои яркие зубы к юноше, встав на своё место и приготовившись ловить мяч.
— Лучше, чем вчера. — не крикнув, но достаточно громко уклонился от прямого описания утренней угнетённости Антипатрос.
— Поговорим после игры. — бросил Михаэль, подпрыгивая к летевшему от Софокльза мячу.
Антипатрос и Василика молча наблюдали за игрой.
«Какая оплошность! Зачем убрала часть, когда Антипатрос узнал имена детей. В общем эту информацию вставил вчера в разговор Изокрэйтс.»
— Вчера отец сильно кричал на Софокльза.» — не вытерпела девочка, повернув к Антипатросу тусклые глаза, но без затемнённых областной, в которых бы молодой человек мог разглядеть упрёк его инициативы.
— Он воспротивился отцу?
— Да. Брат хочет пойти в школу, а папа запрещает.
— Да, я хотел поговорить с Байоном. — вслух вспомнил Антипатрос. — Но… не сегодня.
— Я надеюсь, что мы сможем ходить в школу. Софокльз повторяет тебя и говорит, что если мы будем учиться, то сможем стать, кем захотим.
— А кем хочешь стать ты?
— Дриадой. — в глазах Василики пробежал луч взволнованности.
— Василика, ты же понимаешь, что не можешь быть той, кем не являешься от рождения.
— Я смогу стать кем захочу, и я хочу быть дриадой. — настаивала девочка, забыв о стеснении,
