Вернувшись в школу, Антипатрос разложил книги на столе, стоявшем ближе всех к шкафам, на которых учитель принялся заполнять бросавшиеся в глаза дыры между уже стоявшими экземплярами.
— Я надеюсь, что после ночных дел, о которых ты не счёл важным доложить мне, тебе не надо отсыпаться ещё сутки. — зазвенел в тишине голос Никий, вышедшего из комнаты.
— Доброе утро. — поворачиваясь к отцу с книгой в руках, сказал Антипатрос и отвернулся, протягивая её к полке. — Прости, но я тебе поправлю, я не твой подчинённый и не должен тебе докладывать, поэтому используй слово «рассказать».
— Если бы ты не сделал мне замечание, то мне бы пришлось силой заставить тебя спать. — попытался пошутить Никий, на что молодой человек ответил доброй, выдавленной для отца улыбкой, а сам же был занят размышление о том, как он переживает из-за того, что оставляет Элиссу одну, но с надеждой на то, что девушка справится с помощью Мелиссы и Василики.
— Это не замечание, а моё мнение о том, как бы это правильно звучало по отношению ко мне.
— Расскажи, где ты был, или с кем ты провёл ночь. — усаживаясь за стол учителя, попросил Никий, давно переставший обращать внимание на замечания придирчивого сына.
— Я помогал Элиссе понять темы занятий, которые она будет проводить, пока я не вернусь.
— И всё?
— Не надо вспоминать об этом. — заполняя последние промежутки, сдержанно попросил Антипатрос, что выделилась среди его громкого и торопливого голоса.
— Если бы ты не уехал, то я бы уже шесть лет назад стал бы вторым человекам в Афинах. — воскликнул Никий, и, хотя молодой человек от неожиданности захлебнулся воздухом, к отцу не повернулся.
— А теперь ты так же популярен в народе, только добился этого сам, а не через мою свадьбу.
— Прости, я снова об этом. — опрокинув локти на стол, оробел мужчина.
«На него такое часто находит.»
Антипатрос решил ничего не добавлять и, поставив на полку последнюю книгу, встал перед отцом.
— Ты зол, потому что не ел. Спасибо, что подождал меня, пойдём.
Пока завтракали, вернулся Софокльз, а после, в сопровождении пятерых всадников, они выехали из деревни. Как и обещал юноша, дорогой он рассказал о своём обучении в школе и работе в Платеях.
«Я вам тоже об этом не уточнял, так как говорили мы тогда о событиях прошлых лет, но сейчас добавлю. Неделю назад, хотя клонилось к этому давно, на симпосиуме у одного из самых богатых жителей Платей, по совместительству занимавшего должность главы совета старейшин, проскочил слух о том, что Афины вводят торговые санкции против Мегары, тут же многие стали его подтверждать и волноваться о стабильности экономики полиса. Было решено вмешаться. Через несколько отвергнутых предложений, согласились с тем, что на переговоры в Спарту, надо выслать человека, который бы представлял интересы полиса. Но те, кому предлагали взять повинность, отказывались, ссылаясь на занятость или преклонный возраст. Только не от этого, а от страха за свою жизнь, которую боялись потерять в воинственной диархии. Софокльз согласился сразу, и, после выражения ему благодарности, вечер закончился. На следующий день послали в Афины за тем, чтобы им выдали копию декларации, с которой всю неделю ознакамливался юноша, обсуждал её с советом и учителями, от которых получал наставления о том, на какие вопросы больше всего стоит обратить внимание. Афинский друг того вельможи, на вечере у которого Софокльз ещё раз прославил своё имя, сообщил, что в Спарту через несколько дней поедет Никий. Перед отъездом юноша решил навестить семью и для того, чтобы они не переживали за его благополучие, отказался от идеи рассказать им о поручении… А Антипатрос считает его самодовольным самолюбом.»
Избегая опасных дорог горных цепей, изрезживающих весь полуостров, Никий решил объезжать их у подножья. После очередного поворота, когда время было около полудня, спасаясь от жары под кронами деревьев, они выехали к Мегарам.
— Объедем? — предложил Антипатрос, впервые высказавшись за время путешествие.
— Мы потеряли много времени у гор и сейчас надо его возвращать. — отказался от идеи сына Никий, и делегация направилась в полис, улицы которого преодаляли, не слезая с лошадей.
Больше половины полиса группе удалось проехать, не обратив на себе внимание мегарцев, но не все жители были столь лояльны. На одной из окраинных улиц к ним обратился мужчина:
— Вы откуда?
— Это имеет значение? — развернув к мужчине лошадь, когда спутники его проехали вперёд, спросил Софокльз.
— Да. — тем же дерзким криком отсёк мегарец.
— Мы из Афин. — вторя его скорости, ответил Софокльз.
— А я по форме уже догадался. Думаете, что Афины главный полис? А если так, то вы можете делать, что хотите и в других? — подбегая к Софокльзу, остервенев, закричал мужчина. — Вы видели здесь ещё кого-нибудь на лошади? Нет! Потому что все, кроме вас, уважают друг друга и не засерают улицы испражнениями животных.
Вся улица остановилась. Горожане начали собираться возле мегарца, а Софокльза, который молча выслушивал обвинения, не оставили без поддержки остальные участники переговоров.
— И что ты молчишь? Тебе нечего сказать! Вы видите, афиняне не знают, что мне ответить. — засмеялся мужчина, обращаясь к собравшимся, которые подхватили его смех. — Может быть вам дать время на совещание или пригласить в наш совет для обсуждения такого трудного вопроса?
— Замолчи! — выезжая из-за сопровождающих его мужчин в военной форме, взревел Никий.
— Кто ты такой, если думаешь, что можешь беспричинно кричать на меня? — закричал мегарец и, нащупав на земле вмешанную в песок глину, поднял её и бросил в Никия.
Тут же вперёд аристократа выехала охрана и набросилась на толпу, которая под предводительством зачинщика ссоры, надвигалась на конных. Двоих скинули с лошадей и, как слышал Антипатрос по их стонам, затоптали. Толпа становилась больше и злей, народ вытекал из домов и соседних улиц.
— Отец, нас убьют, поехали. — над самым ухом Никия, коченея от испуга, но найдя в себе силы говорить, взмолил Антипатрос.
Никий взмахнул рукой в противоположную стае людей сторону, в которой также скопились мегарцы, но меньшим количеством, куда и поскакал, а следом уцелевшее его сопровождение. Софокльз пытался запрыгнуть на мегарцев, уже начал доставать кинжал, но Антипатрос усадил его в седло и ударил лошадь, перед этим поводьями развернув её к пути отступления. Они уже выехали из города, но, оглядываясь, Антипатрос видел не отстающую толпу, а между домами мелькали лошади, которых молодой человек, через несколько минут снова повернув голову, увидел в нескольких метрах за собой. Гонимых мегарцами Никий повернул к Афинам. Преследовали их до Элефсиса.
— Отец, если мы всё ещё хотим доехать до Спарты, то сможем только по морю. — ровняя свою лошадь с жеребцом Никия, прибавив ходу и переместившись с конца колонны, где ехал от Мегар, в начало, утверждал Антипатрос.
— Переговоров не будет. Надо доложить об их поступке в Афины. — заключил
Никий и добавил. — Спарта пожалеет, что взяла этих дикарей под своё покровительство.
Через два часа Антипатрос вошёл в дом отца, в котором отсутствовал шесть лет, и удивился тому, что с того времени мало что изменилось. Никий оставил его с Софокльзом и пошёл к Периклу, которого застал за работой, выслушавшего доклад и вместе с другом отправившегося к Апсевду. Архонт попросил Никия
выступить завтра на Совете пятисот, а по его решению, о котором Апсевд не сомневался, послал уведомления о собрании Совета старейшин через день.
В то же время Антипатрос, после многочисленных и неугомонных просьб Софокльза, провёл экскурсию по дому, во время которой юноша неустанно задавался вопросом «Как ты мог уехать от такой красоты?», на которой молодой человек не отвечал, от чего посланник Платей задавал его всё больше, но в других формах, и начинал звучать он риторически. После Софокльз выпросил прогулку по Афинам, на которую Антипатрос согласился, возымев от неё выгоду в виде посещения рынка на Агоре, где мог встретить друзей или когда-то знакомых ему людей, лица которых он надеялся вспомнить. Восхищаясь Акрополем и другими постройками в центре полиса, ожидая Антипатроса, Софокльз бегал от дома к дому, рассматривая их отделку, здороваясь с людьми и всё это при излишне приподнятом настроении, что один мужчина чуть не отвёл его к врачу, подумав, что юношу хватил солнечный удар. Возвращаясь на рынок, после отбития себя от настырно пытавшегося помочь мужчины, Софокльз нашёл Антипатроса в компании нескольких молодых людей, равных ему по возрасту, одетых дороже многих посетителей Агоры, и удивился тому, что первый раз видит учителя в компании равных ему лиц, но разочаровался тому, что замечает, как неуютно тот себя чувствует, и, решив остановить мучения учителя, прорвался прямо сквозь его собеседников.
— Здравствуйте. — воскликнул Софокльз, по-детски вытянувшись струной, приклеив ладони к бёдрам и приподняв нос.
— Чего тебе? — спросил один, кого волна растерянности и разрывания образного круга не задела, и он остался стоять на месте.
— Вы же друзья Антипатроса? Он о вас мне не рассказывал, но небольшое мнение у меня уже сложилось. — начал Софокльз, но тут же был перебит ещё парой вопросов.
— Кто ты такой?
— Какое мнение?
— Харий, выведи его!
Юноша отвечать не стал и продолжил свою мысль:
— И я понял одну из причин, по которой он от вас сбежал. Но он, обладая опытом прожитого, имеет больше вас права здесь находиться, иметь одежды роскошней вашей и получить признание громче вашего, так как уже изменил жизнь ни одного человека.
Начинали слушать Софокльза молодые люди с брезгливостью и отвращением, некоторое перешёптывались, чтобы «выбить его от сюда», к концу же на лицах всех блестела улыбка, а некоторые не могли удержать смех. Краснея, за этим наблюдал Антипатрос.
— Простите, — схватив Софокльза за руку, громко высказался он, — его… наверное прислал за мной отец, так что я пойду.
Под хохот товарищей, Антипатрос и Софокльз скрылись с рынка.
— Тебе голову напекло? Тогда почему ты решил, что можешь так врываться в наш разговор? — стараясь не повышать голос до крика, накинулся на юношу учитель, идя, не сбавляя шаг, таща за собой Софокльза.
— Я сделал это ради тебя. Я видел, как ты перед ними робок и уничижаешь себя. Зачем ты говорил с ними? Ведь скажи же, что я прав — сейчас ты чувствуешь разочарование после того, что слышал от них, но от того, что сказал я, ты такого не ощущаешь. Я понял, что тебе не беспокоило их мнение о том, когда ты уезжал, но почему сейчас оно для тебе важно?
Софокльз догнал Антипатроса и впёр в него глаза, а тот только отпустил руку.
— Ты ждёшь признания! Ты хочешь, чтобы они похвалили тебя, но за что? Если ты скажешь им, что построил школу и выучил не один класс, то они посмеются над тобой, потому что посчитают глупым, что ты уехал из Афин в никому не известную деревню ради образования земледельцев. Но в начале ты не преследовал цели прославления собственного имени, не искал популярности, тебе не нравилось жить здесь. Я видел, как живут люди у подножья Афин, и если это твоя истинная причина, то я горжусь тем, что ты мой учитель. Почему ты поменял мнение? Я должен учиться не только на лучших
