Нельзя сказать, чтобы Верочка принадлежала к одному из тех старинных столбовых родов, которые уходят своими корнями в толщу веков, а многочисленные славные предки её узорно украсили бы своими подвигами, как алыми цветами, яркий ковёр истории державы нашей могущественной и великой.
Нет, вовсе нет.
Предки её были выходцами из тамбовских, кажется, крестьян, и ничем особенным себя не прославили. Разве что тем фактом, что во дворе у прапрадеда Верочки на цепи вместо собаки сидел волк, настоящий, тамбовский. Но был он столь труслив и злобен, что однажды пьяный прапрадед (имени его история не сохранила), а дело было, кажется, на Пасху, вышел, значит, на крыльцо и шмальнул в волка из одностволки. Да так лихо, что голова бедной животины разлетелась, словно спелый арбуз от удара кулаком.
Ближайшие же предки, папа и мама, никак не выбивались из этого стройного списка, потому что отец был инженером по технике безопасности на местном шарикоподшипниковом заводе. Мать же, как говорят сейчас, «мастером ногтевого сервиса», а тогда, когда она этим мастером была, то просто называлась «маникюршей».
Павлик, отец Верочки, был человеком, совершенно к жизни не приспособленным, за что мать его всегда укоряла в самых нелестных для самого Павлика и для его родственников выражениях. Единственным его достоинством было то, что красив он был несказанно. На это, очевидно, в своё время и клюнула будущая Верочкина мать, стремительно, через месяц после знакомства, вышедшая за него замуж.
В положенный срок родилась дочь, а муж Павлик уже устал к этому времени от постоянных укоризн в свой адрес со стороны жены и тёщи, а потому отбыл в другую семью, которой его красоты было довольно.
Верочка родилась копией отца, а потому мать возлагала на неё самые честолюбивые надежды. Ещё ребёнком она была настолько хороша, что это заметили уже в ясельной группе.
Наряжала мать девочку как куклу, в детском саду ещё отдала в музыкальную школу, чтобы дочь могла усладить слух любой компании фортепианными экзерсисами, а со второго класса школы заставила её ещё изучать и английский язык – язык дипломатов, с которыми дочь её непременно должна была, по её замыслам, в дальнейшем водить дружбу. Потому что сама должна была стать дипломатом, опять же, по мнению матери.
Но Бог, вслед за папиной красотой, отмерил ей примерно столько же, что и у папы, ума, а потому самое большое, на что её хватило, так это на поступление в местное педагогическое училище на факультет воспитателей детского сада.
О головокружительной карьере воспитательницы Верочка, учившаяся преимущественно на «посредственно», даже не помышляла, а, окончив училище, села рядом с мамой за соседний столик и стала стричь чужие ногти.
Постепенно она даже обросла собственной клиентурой.
Клиентки были самые разные: молодые, с розовыми, ещё не окрепшими коготками, и старухи с подагрически скрюченными пальцами, когти которых разного повидали в жизни и были ребристы и крепки, как когти ловчего беркута.
Было даже несколько мужчин. Но всякий раз их визиты к маникюрше вызывали в парикмахерской некоторый ажиотаж, смятение и загадочные полуулыбки, как среди персонала, так и среди клиентов, но как мужчины они никого не интересовали. Верочку тоже.
Однажды одна из таких старух с ястребиными когтями предложила, чтобы Верочка делала ей маникюр на дому, за повышенную, разумеется, плату. На что та и согласилась.
В первый же визит к клиентке дверь ей открыл стройный молодой человек с узкими плечами и породистым лицом матового цвета. Это был внук Валерии Ефимовны Валерик, который после сеанса вызвался Верочку проводить, потому что за окном было уже темно. Возражать она не стала, тем более что Валерик оказался очень словоохотливым молодым человеком, и Верочке нужно было только звонко хохотать в ответ на его довольно остроумные шутки.
Хохотала она с удовольствием…
Дохохоталась, одним словом, до того, что поняла, что беременна. Сразу же позвонила Валерику и сказала ему об этом. Он, как честный человек, сразу же сказал об этом бабушке – Верочкиной клиентке. Та долго размышляла над ситуацией и даже из-за этого пропустила один сеанс маникюра с Верочкой. При следующей их встрече молча подвинула через столик Верочке пухлый конверт с деньгами. Обычно гонорар она передавала без всяких конвертов и после того, как работа была выполнена. Когда Верочка подняла на неё удивлённые глаза, старуха ответила:
- На соответствующие… медицинские… процедуры. Ты ведь девушка небогатая…
Когда заплаканная Верочка спускалась вниз по лестнице, её догнал в подъезде Валерик, на ходу вдевая руки в рукава пальто. Он прижал её к стене, целовал жарко (Верочка в фильмах часто видела такое) и говорил, что никто не встанет между ними …
Верочка спускалась по лестнице и плакала, представляя себе эту сцену. Но Валерик так и не вышел, так и не стал её догонять. Так больше она его и не видела…
А поэтому, когда в срок родилась девочка, вылитая, Верочка, то мама предложила дочери оформить все бумаги таким образом, словно бы дочка это не её, а мамина, а Верочке она будто бы сестра. Ну, это, чтобы не губить будущего дочери, в которое она слепо продолжала верить.
Верочка, наверное, с полгода на мужчин просто глаз не поднимала нигде: ни в метро, ни в магазине, ни на улице. Пока однажды, прямо на улице, откуда-то сверху не пророкотал мужской баритон:
- Такой красоты девушка не может идти по улице и не смотреть по сторонам, потому что она должна видеть, как под выстрелами её взглядов падают толпы мужчин.
Верочка подняла глаза на возвышавшегося над нею более чем на голову синеокого брюнета и… расхохоталась.
Его звали Вадик. И он наградил её сыном, таким же синеоким, как сам. Вот и вся разница между ним и Валериком… сына тоже усыновила Верочкина мама.
В третий раз Верочка уже была умнее и сделала аборт. Как, впрочем, и в четвёртый раз.
А потом она встретила Геннадия Петровича, который вошёл в их парикмахерскую, чтобы привести в порядок свою уже очень небогатую шевелюру, и уселся в кресло прямо рядом с Верочкиным рабочим местом, и всё время, пока мастер создавал почти невозможное, поглядывал на неё.
А назавтра он пришёл к концу рабочего дня и предложил Верочке подвезти её до дома. В машине они сидели рядом на заднем сидении, потому что у Геннадия Петровича был личный шофёр. На следующий день он прислал за нею уже только машину, за рулём которой сидел всё тот же шофёр Андрей, который всё время посматривал на Верочку, расположившуюся за его спиной, в зеркало заднего вида. Так продолжалось несколько дней. А потом снова приехал Геннадий Петрович, и они отправились ужинать в ресторан.
Поздно вечером Верочка всё рассказала дома маме. Та внимательно слушала дочь, а потом сказала:
- Час пробил. Кажется, это твой шанс, дочка. Смотри, не упусти его… Ну, и что, что он старше меня? Это же просто сказочный крокодил Гена! И даже если он никогда не прилетит за тобою «в голубом вертолёте», чтобы увезти тебя в Загс, то, по крайней мере, «бесплатно покажет кино» - это точно!..
В этом смысле мама оказалась права, потому что «кино» было действительно невероятно красивое, похожее на сон с открытыми глазами!..
Через полгода таких отношений Геннадий Петрович повёз Верочку в невероятно дорогой тур на Багамы, где однажды…
… где однажды, мертвецки напившись, чтобы покрыть свой карточный долг, продал Верочку в один из полулегальных местных борделей, потому что её паспорт был у него на руках.
Да и просто потому, что «волшебники» всегда могут изменить нашу жизнь…
|
