Юродивый

Описанные здесь события произошли со мной в те славные времена, когда обширное государство, занимавшее шестую часть земной суши, ещё не представляло собой лоскутное одеяло, плохо сшитое из неравных кусков материи, когда Россия и Украина составляли ещё единое целое, но локомотив под названием "перестройка" уже стремительно набирал ход, наполняя всё вокруг ветром перемен.

В то время я был молод, хорош собой, за моей спиной остался с отличием законченный университет, впереди брезжило прекрасное будущее молодого перспективного учёного-физика. Тогда я учился в аспирантуре и усердно писал кандидатскую диссертацию.

Каждое лето я приезжал на каникулы к своей тётке, которая жила в небольшой курортной деревушке близ Одессы, почти у самого берега моря. Здесь я отдыхал от мирской суеты, наслаждаясь красотой природы и простым человеческим общением.

Летом сюда наезжало много туристов-дикарей, которых охотно пускали к себе в дома на житьё местные люди. Это был постоянный и устойчивый источник их дохода.

В то лето я приехал в этот райский уголок дописывать диссертацию. Здесь дело спорилось как нельзя лучше. Тётка Поля была неизменно мне рада, она жила одна и своих детей никогда не имела.

Необычайно живописная и добрая природа этого края (море, солнце, чудесные восходы и закаты, кипарисы и даже камни) невольно делала меня романтиком. Здесь я встретил свою первую и большую Любовь (раньше мне было некогда, слишком много времени посвящал учёбе) – мою Иришку.

Иришка жила неподалёку у своей бабки, к которой так же, как и я к своей тётке, наведывалась почти каждое лето. Это было чудное молодое создание с пушистой белокурой головкой на тонкой шее и мелодичным звенящим голоском. Она постоянно носила белые короткие платьица, и своими стремительными, грациозными движениями напоминала мне юную чайку.

Я полюбил её. Всё в ней радовало моё сердце. Мы провели с ней незабываемые дни, каждый из которых врезался в мою память короткой, но ослепительной вспышкой счастья…

Я познакомился с Иришкой весьма банальным образом, но это меня ничуть не смущало. В этой деревушке всё было просто, и люди, приезжая сюда, освобождались от лишних условностей, раскрепощались.

В первый же вечер после своего приезда я решил, забросив свою диссертацию, наведаться в местный клуб, чтобы немного развеяться и потанцевать. Клуб представлял собой обычную танцплощадку под открытым небом, на которой от души выплясывали люди всех возрастов, в основном, конечно, туристы.

И даже сквозь грохот музыки я услышал её переливчатый смех и среди толпы разглядел её белое платье.

Всё вокруг располагало к нашей любви. У нас впереди было не так много времени, лето летело быстро, и развитие наших отношений шло, разумеется, в ускоренном темпе. Но у меня нет желания излагать все подробности. Скажу лишь, что это было нечто особенное.

И только спустя некоторое время я понял, насколько Ирина являлась глупым, эгоистичным и легкомысленным созданием.

Но тогда… Почти три месяца, проведённые вместе с Иришкой, показались мне раем. Лишь только одно происшествие омрачило тогда идиллию. Но я был слишком ослеплён любовью, чтобы надолго останавливаться на этом.

***

События тех дней до сих пор чётко стоят в моей памяти.
Каждый день я встречаю его. Днём он обычно сидит возле местного универмага, прося подаяние, вечером иногда ошивается около танцплощадки. Такое ощущение, что он постоянно путается у меня под ногами. Хотя, впрочем, не только у меня.

Вот и сегодня я пошёл с утра в магазин, а он уже сидит около входа, оседлав крыльцо, весь обросший, не в лохмотьях, но в довольно поношенной одежде, выбеленной солнцем и солёным морским ветром. Сидит и улыбается удивительно блаженной улыбкой, пронизывая взглядом проходящих мимо людей.

В деревне он считается одной из местных достопримечательностей. Жители деревни, указывая на него туристам, чуть ли не с гордостью сообщают: "Видишь, мол, это наш местный юродивый". Туристы жалеют его и подают, но при этом брезгливо воротят нос от антисоциального элемента.

Я тоже иногда подаю, хотя финансы молодого советского влюблённого аспиранта весьма ограничены. Я не вижу ничего необычного в этом старике. Попрошайка, как попрошайка, ничего в нём особенного. Правда, если его разговорить, он может долго и пространно рассуждать о высоких материях, рассматривая какие-то туманные философские аспекты. Откуда столько дури в его обросшей грязной голове, неизвестно.

Никто не знает ни его имени, ни фамилии, для всех он просто Юродивый. И выглядит он как человек неопределённого возраста, хотя при близком рассмотрении ему можно было дать лет шестьдесят.

Живёт Юродивый на окраине деревни в небольшой полуразвалившейся лачуге, у самого берега моря. Питается подаяниями, иногда ловит рыбу. Вот и всё, что я знаю о нём. Да он мне и неинтересен. Торчит, как бельмо на глазу.

- Доброе утро, - поприветствовал меня Юродивый у входа в магазин.
- Не подам сегодня, - буркнул я, - деньги берегу.
- И не нужно, - согласился старик и лукаво прищурился, - любовь – штука хорошая.

Я промолчал, отворачиваясь от его пронзительного взгляда.
Вечером мы с Иришкой договорились пойти на танцы.

***

Иришка, как всегда, танцевала до упаду. Я всеми силами старался от неё не отставать. Её белое платье развевалось во все стороны от порывистых, грациозных движений, обнажая длинные загорелые ноги.

Когда заиграл рок-н-ролл, все почему-то расступились, образовав вокруг нас живое кольцо, а когда музыка стихла, и мы завершили свой танец, дружно зааплодировали.

Усталые, запыхавшиеся, но довольные, мы решили уйти с танцплощадки, чтобы побыть вдвоём, несмотря на то, что за рок-н-роллом последовал медленный танец, который мы оба любили.

Мы отошли подальше от любопытных людских глаз в тёплую душистую темноту и слились в страстном поцелуе. Мы не заметили, как вокруг нас зашелестели кусты, и из них появилось трое…

Всё, что произошло потом, очень смутно запечатлелось в моей памяти. Вероятно, потому что меня здорово ударили по голове. Помню только наглую физиономию приезжего "крутого" Борьки Зверева, удары, ругань и крик Иришки. Я не успел ничего сообразить, как уже лежал на земле, а Борька куда-то тащил Иришку, зажимая ладонью ей рот.

С усилием поднявшись на ноги, я в каком-то бешеном порыве раскидал тех двоих, что закрывали мне путь к ненавистной Борькиной физиономии. С остервенением я бросился на Борьку, но тут же наткнулся на его тяжёлый кулак и вновь повалился на землю. Жизнь не научила меня драться. Моим единственным и бесспорным достоянием я всегда считал свой мозг. Но сейчас мне был необходим сильный кулак.

Вдруг опять шевельнулись кусты, и оттуда со свистом вылетел круглый голыш размером с голубиное яйцо, который чётко впечатался Борьке в затылок. Тот громко охнул и бесформенной грудой мышц рухнул на землю.

Схватив Иришку за руку, я бросился в кусты, на ходу пнув ногой одного из очнувшихся Борькиных дружков, и наткнулся там на Юродивого.

- Добрый вечер, - приветствовал он нас своей блаженной улыбкой.
- Привет, - ответил я, - слушай, ты здесь никого не видел?..
- Никого здесь больше нет, - ответил старик.
- Тогда кто же?.. - начал я и запнулся, потому что уж чересчур осмысленным сделалось выражение лица Юродивого.
- Камень я бросил,- серьёзно сказал он.

Я не успел ничего ответить, как серая фигура уже растворилась во мраке.

***

И вновь потекли светлые, радостные дни и романтические ночи. Днём мы пропадали на пляже, вечером шли на танцы. Борька и его друзья больше не появлялись, видимо, уехали. Юродивый, конечно же, его своим голышом не убил, да он и не хотел его убивать. Скорее всего, эта "груда мышц" отделалась небольшой шишкой.

Но всё заканчивается в этом мире, и мне пора было возвращаться к своему "недогрызенному" граниту науки. К тому же, диссертацию я почти закончил, ибо недостаток времени компенсировался вдохновением, которое дарила мне любовь, и хотя писал я работу свою урывками, получился добротный научный труд.

Вечером, за день до отъезда, меня почему-то неудержимо потянуло к хижине Юродивого.

Алые блики заката ещё не угасли у горизонта, но на небе уже зажглись крупные мерцающие звёзды, когда я, утопая босыми ногами в тёплом песке, подошёл к покосившемуся крыльцу старой хижины.

Юродивый сидел на нижней ступеньке крыльца, подперев голову обеими руками, и внимательно, проникновенно смотрел на море, на звёзды, и казалось, видел во всём этом что-то своё, недоступное простому восприятию.

- Здравствуй, Николай, - произнёс старик, не поворачивая головы в мою сторону, ни один мускул не дрогнул на его застывшем лице.
- Здравствуй, - ответил я.

Юродивый подвинулся, и я примостился рядом с ним на ступени крыльца.
Мы молчали, но в этом безмолвии было более смысла, чем в самых изысканных речах.

Я посмотрел на старика и изумился: в густеющих сумерках я увидел, что у него тонкий, красивый, аристократический профиль, он был сильно похож на мыслителя древности, размышляющего о проблемах Мироздания на берегу моря, под необъятным куполом неба.
Его длинные вьющиеся волосы и лохмотья ещё более усиливали это впечатление.
Казалось, этот человек случайно заблудился в пространстве-времени.
Или нет - он находился как бы вне времени и пространства, как будто все события мира обтекают его, а он всегда здесь сидел, и будет сидеть вечно, размышляя о Мироздании, сознавая, что - неизмеримо выше всех событий окружающей действительности.

- Я хотел поблагодарить тебя... - сказал я.
- Тс-с, - старик приложил палец к губам, - слушай Вечность.

Уже совсем стемнело, и я продрог от прохладного морского ветра.

- Прощай, блаженный, - сказал я, поднимаясь на ноги, - и спасибо... Может, ещё свидимся...
- Ступай с Богом, - ответил Юродивый, не поворачивая головы.

На следующий день я улетел в Москву, назад к своим научным трудам. Днём позже уехала и Иришка к себе домой, в Архангельск. Перед отъездом мы обменялись адресами и договорились, что на следующий год, летом, мы снова здесь встретимся и решим нашу судьбу. К тому времени я надеялся стать кандидатом наук.

Когда я садился в самолёт, на моих губах всё ещё горел страстный Иришкин поцелуй.

***

Прошло несколько месяцев. Я с головой ушёл в научную работу, проводил опыты, с блеском защитил кандидатскую диссертацию, и, не медля, приступил к докторской.
Все прочили мне большое будущее, профессора говорили, что со временем я стану непревзойдённым специалистом в области квантовой физики. Я и сам был уверен в этом.

Иришка писала не очень часто, но регулярно. Я ей отвечал. Моя любовь к ней не угасла, нет, она просто слегка притупилась, но из глубины души постоянно подпитывала меня.

Однажды, просматривая научные статьи по квантовой физике, я случайно наткнулся на старый журнал пятнадцатилетней давности, и там мне попалась оригинальная статья по теории кварков. Автор этого научного очерка, применяя данную теорию, выдвигал целую гипотезу построения Мира.

По его словам, - Мир имеет строго иерархическую структуру, причём он бесконечен во всех своих проявлениях. Всё в этом мире подчинено законам действия электромагнитных и гравитационных сил. Это,