бесстыжей тварью. Мать тоже в долгу не осталась и от души надавала дочери пощёчин и за порванный портрет, и за личное оскорбление. Проходит день, другой, третий… Казалось бы, бури должны были стихнуть и мама с дочкой должны помириться. Однако почему-то ни та, ни другая не сделали для этого и шага, а отношения делались холоднее и холоднее… Вот так мать и дочь стали отдаляться постепенно друг от друга, и Соня начала всё записывать в дневник. Вероятно, кто-то спросит, мол, а что же Валерий не помог никак помириться двум родным сердцам, как мужчина, любящий свою женщину? То-то и оно: любил ли он свою женщину? Если бы он её действительно любил, то он бы ей и мозги на место вправил за сделанную глупость, и с дочерью убедил бы её помириться первой… И, быть может, не произошло бы вообще той трагичной истории, с которой всё началось. А так, нарисовать новый портрет своей музы в стиле ню – пожалуйста, ублажать её в кровати – пожалуйста! А налаживать отношения с дочерью – это сама, сама, сама.
8
Соня за год до гибели.
Надо сказать, Гончаров отчасти не соврал сыщикам: Соня с ним при матери была просто прохладно-вежлива, чего вполне достаточно в отношениях с чужим человеком. Да, с чужим: поскольку Соня внутри себя так и не смогла принять его в свою семью. Да и вообще Валерий откровенно Соне не нравился. А после истории с портретом – тем более! По её отзыву во время одного из разговоров с подружками, это обычный пошлый дурак, у которого мозгов хватает лишь на то, чтобы рисовать голых женщин и рассказывать такие же пошлые анекдоты и тому подобную муру, от которой ей было не по себе, зато мама просто каталась со смеху. «Как мама опустилась до такого насекомого?», – негодовала Соня.
Елена говорила следователю, что Валерий любил Соню, и даже баловал её, покупая ей что-нибудь вкусненькое, что Соня принимала с благодарностью. Да и Валерий тоже говорил сыщикам, что он хотел быть Соне другом. Однако только ли желание дружбы влекло его к девочке? Знаете, я бы отнёся к словам этой парочки с лёгким недоверием. И вот почему: допустим, при матери Валерий вёл себя с Соней скромно, дарил ей конфетки, шоколадки и тому подобные сладости. Допустим, Соня из вежливости могла принять эти скромные дары и даже угостить ими мать и отчима. Однако как вёл себя Валерий с Соней, когда матери не было дома? Где гарантия, что он не приставал к девочке? Ведь она была хорошенькая, со стройными ножками, как такую не потискать! Так что я почему-то склонен к мысли, что так оно и могло быть, и даже могу смоделировать одну из таких ситуаций.
Например, пусть будет летний вечер, и Соня, ещё ничего не подозревая, ходит по квартире в топике и в шортах по причине жаркой погоды. Ужин давно готов, посуда помыта, Соня смотрит по телевизору кино и гладит при этом бельё. Валерий, пришедший пораньше с работы и поевший, сидел тут же, в гостиной, на диване, и бесцеремонно рассматривал Соню с головы до ног. Какое-то время Соня терпела, но потом ей это надоело и она в раздражении обращается к Валерию, желая пристыдить его:
– Слушай, может, мне догола раздеться, чтобы тебе было бы интереснее меня разглядывать?
– А почему бы и нет? Если у тебя есть, что мне показать! – с нахальной улыбкой отвечает Валерий, и, раззадоренный началом, он полез к Соне, чтобы изнасиловать её.
– Пусти, гад, пусти! – кричала Соня, пытаясь сопротивляться. Однако силы были неравны, и Валерий, сорвав с неё шорты с трусиками и повалив девочку на диван, ублажал с ней свою похоть до тех пор, пока не было всё кончено. Наконец Соня была на свободе. Сцапав свои вещи, она голой убежала в свою комнату, чтобы немного придти в себя. Ей было гадко на душе от того, что с ней сделали. Валерий же вдогонку ей лишь рассмеялся. Ему наоборот, было радостно от совершенного им «подвига» и никакого стыда или сожаления он не испытывал. Успокоившись и одевшись, Соня пошла в ванную, чтобы привести себя в порядок, так как не за горами было возвращение мамы с работы. Едва она открыл свою дверь, как увидела на пороге Валерия с той же нахальной улыбкой.
– Тебе понравилось? – спросил он, ухмыляясь.
– Я всё матери скажу! – сказала она.
– Я настоятельно тебе не советую так делать! – угрожающе сказал Валерий, схватив Соню за плечо. – Если ты это сделаешь, ты сама об этом очень горько пожалеешь. Лучше будет для всей семьи, если о нашей с тобой шалости никто не будет знать. Надеюсь, я понятно всё говорю. – Соня испугано кивнула головой. Валерий ласково похлопал её по щеке. – Вот и хорошо! Иди, дочь моя, куда тебе надо! А я пойду, погуляю.
С этими словами он отпустил девочку и пошёл в свою спальню переодеться. Соня ещё какое-то время стояла на пороге, упершись лбом в косяк. Она не плакала, а просто понимала, в какую грязь она вляпалась, и что ей с этим делать – она пока не знает. Собравшись с силами, она пошла в ванную. И всё же кое-кому она тогда поведала своё горе: своему дневнику. И сколько ещё таких ситуаций у неё было в течение этого года – бог его знает.
