– Андрей Юрьевич, такое впечатление, что вы боитесь.
Я немного поджался, но продолжал идти вперёд, уверенным размашистым шагом. Эта девушка мне нравилась. Петра Гродак, чешка. Весёлая, двадцативосьмилетняя красавица, а ещё бесстрашная и удивительно умная.
Даже здесь, в пятнадцатиметровом коридоре, который вёл ко входу в ракету, она успела вставить это своё: «Вы мне нравитесь».
Почему она сказала это именно сейчас? Да потому, что до входа в коридор камеры толпились внимательные фсбэшники, да вездесущие журналисты, а на другом конце замер наш транспорт. Дрожащий монстр, не уверенный в себе, не уверенный в своих создателях, а уж тем более, не уверенный в нас, тех, кто заполнит его нутро.
Это мой восьмой полёт. Боюсь ли я? Неудачное приземление на Марс и странные, пугающие встречи на Луне не понятно с чем – всё это, конечно, в прошлом. Но сейчас мы летели на Асафис. Эта блуждающая планета появлялась в солнечной системе один раз в десять лет. Она пересекала орбиту Юпитера и снова скрывалась за пределами системы. Три экспедиции побывали на ней. Наша миссия была четвёртой. Цель – сбор геологических образцов и ещё много чего, что дало бы учёным возможность приблизить человечество к тайнам дальнего космоса, того места, где блудная планета шлялась, пока была вне зоны видимости.
Почему именно пилотируемый полет? Здесь всё просто. Члены экипажа были увешаны всевозможными датчиками, как новогодняя ёлка игрушками, а один датчик, датчик биологической активности, был даже вживлён под кожу в районе грудной клетки. Лично я летел на Асафис второй раз. Первый раз и был моим первым полётом вообще, полётом, который я запомнил на всю жизнь, и вовсе не потому, что он был первым.
Мы собирали образцы. Это официальное оправдание человеческого любопытства. Мы просто бродили по незнакомой поверхности, практически сразу после приземления и вдруг – это. Нет, не инопланетяне. Что-то вдруг возникло в моей голове. Ощущение какого-то чужого присутствия, довольно болезненного. В какой-то момент поверхность Асафиса очень своеобразно начинает отражать далёкий солнечный свет, очень необычно для человеческих глаз. Поверхность планеты, переливаясь и слепя, невольно заставляет задрать глаза куда-то вверх. Низа ты не видишь, он как бы в тени, и чувство недосмотренности сбивает с толку. Да, конечно, если использовать защитный светофильтр, ничего этого не будет, но мной овладела эйфория, а потом пришло это. Обыватель любит рассказы, что ты кого-то увидел или телепатически общался с каким-нибудь неведомым существом. Да, голос был.
Голос – это я его так назвал. Низкий, практически на грани слышимости звук, прерывающийся с различными интервалами и очень напоминающий азбуку Морзе. Звук пугал, и в то же время заставлял прислушиваться. Кто-то копался в моей голове. Не знаю почему, но я был в этом уверен. Несколько секунд и всё исчезло так же быстро, как и пришло. Передо мной снова было тёмное ледяное поле, слабо освещённое лучами солнца, сверкающего где-то в миллионах километров отсюда. Сказать, что это испугало – не сказать ничего. У меня была паника. Естественно, произошедшее я утаил. Думаю, это понятно – молодой космонавт, первый полёт...
Воспоминания натолкнули на мысль: «А ведь Петра права – я действительно боюсь».
Ладно, прошло десять лет, видений больше не было. И вот сейчас, опять туда, на Асафис, на это маленькое, но очень мощное информационное поле.
– Команда, как самочувствие?
-Команда в порядке, – мой голос немного дрожит, предстартовый мандраж. Это нормально.
На корабле нас четверо: я, Петра Гродак и ещё два робота. Один робот на самом деле робот, в виде блестящего цилиндра с экраном вместо лица, второй – Мапл, био-робот. Всё время молчит, но когда его спрашиваешь, он как будто в разговоре участвовал всё время. Создавалось впечатление, что нет ни одной неизвестной ему темы.
Старт, перегрузка... Сказать, что привык – враньё. Сердце расширяется и заполняет грудную клетку до конца, а когда ты думаешь что это предел, оно начинает расползаться по тем уголкам твоего тела, о существовании которых ты и не подозревал. Голова пухнет и вот-вот разлетится на маленькие кусочки, но вдруг всё кончается резко, безоговорочно, бескомпромиссно. Лёгкость, эйфория, экстаз... Да, очередная невесомость.
Оглядываюсь. Петра в кресле позади меня, её глаза закрыты. Включаю искусственную гравитацию. Петра вот-вот очнётся. Роботу, который робот, всё равно, а у этого био глаза тоже закрыты, как будто перегрузки на него действуют.
Месяц до Юпитера пролетел как в сказке. Петра оказалась не только талантливым учёным и грамотным доктором, как мне её рекомендовали, но ещё и классной женщиной, сумевшей создать домашнюю обстановку в этих узких, лишённых какого-либо уюта, помещениях. Она радовалась жизни и заставляла нас с Маплом делать тоже самое, как будто от неминуемой гибели нас не отделяли всего несколько сантиметров обшивки корабля.
Да, я не сказал. Био-робот Мапл выглядел как мужчина лет эдак тридцати пяти. Вёл себя как человек, ел как человек, в общем, ни чем не отличался от нас с Петрой. На него возлагались обязанности бортинженера, которые он блестяще выполнял.
В иллюминаторах показался Юпитер. Величественный, окружённый своими спутниками, словно подданными. Он царил в этом холодном, молчаливом пространстве. Видя его, понимаешь, насколько непостижима его природа для нас, давших ему имя, но не способных постичь его суть. Для нас он недоступен. Его можно только созерцать.
Асафис появился неожиданно, в общем-то, как и должен был. Его тёмная масса медленно выплывала из-за гигантской планеты, постепенно увеличиваясь в размерах. От этого зрелища трудно оторваться, но надо было работать. Асафис размером с нашу Луну. Покрытый ледяной коркой, изрезанной разломами и трещинами, чем-то напоминал Европу, самый маленький спутник Юпитера. Но если Европа была грязно-белого цвета, с многочисленными красными вкраплениями, то цвет Асафиса понять было невозможно. А точнее сказать, он постоянно менялся от бледно-зелёного, переходящего в жёлтый, до тёмно-синего с пробегающими по нему бордовыми полосами. Ни привезённые из трёх экспедиций образцы, ни многочисленные анализы и спектрограммы так и не дали ответа, что происходит с поверхностью планеты.
Сближение, заход и фаза приземления осуществлялись в автоматическом режиме бортовым компьютером. Единственное, что нужно было рассчитать и проконтролировать Маплу, это место посадки. Поверхность была усеяна неровностями, а повреждение при приземлении опорных стоек, грозил не маленькими проблемами. Слава богу, всё прошло в штатном режиме. С момента как замолчали тормозные двигатели, у нас было два часа на отдых и подготовку к выходу на поверхность для внешнего осмотра корабля.
Мы с Маплом сидели в кают-компании:
– Мапл, а вы же раньше летали на Гелиос, почему сейчас сюда?
– Простите командир, это вопрос из любопытства или профессиональный?
– А разница?
– Если вам интересен мой статус в вашем экипаже – это одно. Если вы хотите указать мне моё место, как биомеханизма...
– Я вовсе не хотел вас обидеть. Вы хороший специалист и довольно коммуникабельный человек, ну в смысле, член экипажа. Просто за прошедший месяц нам так и не довелось поговорить по душам, а мне очень хотелось бы узнать ход ваших мыслей.
– Мальчики, перестаньте ссориться.
Петра зашла в кают-компанию, неся в руках посудину, над которой поднимался чуть видимый пар:
– У меня сюрприз. Я вам картошечку приготовила, старалась, а вы тут сидите и бурчите друг на друга.
Мне стало как-то неудобно за своё минутное раздражение.
– Да нет, мы не ругались. Просто у нас со старта не было времени поговорить.
– Да Петра. Мы просто болтали, – вдруг ответил Мапл и хитро подмигнул мне.
Берёшь ложкой (именно ложкой!), горячую, дымящуюся картошку, которая обжигая губы, разваливается во рту на мелкие кусочки. И в этот момент представляешь, что ты в лесу, у костра, на твёрдой, не вибрирующей поверхности. Тебя кусают комары, эти любимые гады, и запах чего-нибудь земного: деревьев, травы, костра...
Картошка, вот она, здесь – вкусная, разваристая, а остального, к сожалению нет. Есть только дневной свет, яркий как на допросе, мелкая дрожь того, в чём ты сейчас находишься, и там за обшивкой чужая, дикая, неизведанная планета, окружённая ещё более диким и неизведанным космосом. Космосом, который человек до сих пор не прочувствовал и не понял. Миллионы километров смертельной пустоты и всего того, что человеку не подвластно, неизвестно, и не дано понять ещё многие и многие века.
Время отдыха закончилось. Мы горячо поблагодарили раскрасневшуюся от удовольствия Петру за сюрприз. Потом отключили искусственную гравитацию, в целях энергоэкономии, и весь экипаж собрался в рубке.
– Мапл, готовьте скафандры к выходу и проверьте контейнеры для образцов, а мы с Петрой определимся с навигацией.
Мапл кивнул и выплыл из рубки. Я наклонился над маршрутным монитором, на котором высвечивались точки сбора образцов. Петра была рядом. Её волосы случайно коснулись моего лица. Удивительно, но даже здесь, у чёртика на куличиках, она умудрялась оставаться не членом экипажа, а женщиной. От неё исходил приятный аромат. Всегда аккуратные волосы и одежда, словно подобранная для показа модных космических комбезов.
– Что? – Петра, улыбаясь, смотрела на меня. – Я так понимаю, ты специально отослал Мапла, что бы поговорить о чём-то со мной?
– Нет, там скафандры…
– Андрей, – перебила Петра, – мы оба знаем, что со скафандрами и контейнерами всё в порядке. Так что?
Я помялся:
– Хочу с тобой посоветоваться. Что, если мы изменим штатное расписание?
– В смысле?
– По штатному – мы с Маплом на выход, а ты на контроле. Так?
– Ну да.
– А давай вы с Маплом поменяетесь.
– Зачем?
– Мне с ним не комфортно.
– Ты серьёзно? – Петра еле сдерживала смех.
– Ну не доверяю я им...
– Кому – им? Роботам? Андрей, я думаю, что надо придерживаться распорядка выходов.
Я шутливо нахмурил брови:
– Член экипажа Гродак, я командир и имею право поступать на своё усмотрение!
– Андрей, остынь. Мапла здесь нет, а ругаться с роботом – это бред.
– Да я с ним с самого начала поладить не могу. То молчит загадочно, то делает всё правильно, как робот... Тьфу ты, заболтался...
– Андрюш, остынь.
– Да я…
Тут вдруг до меня дошло. Андрюш... Да чёрт с ним с этим роботом. Так она меня не называла никогда. На душе потеплело. Петра, ничего не заметив, продолжала:
– Во-первых, Мапл обладает недюжинной силой, – она опять посмотрела на меня. – Ты, конечно, то же не хиляк, но он сильнее и ты это знаешь. Поэтому таскать контейнер с камнями ему будет сподручней. Согласен?
Я зачарованно смотрел на то, как шевелились её мягкие, нежные губы.
– Андрей, Андре-е-й...
– А... Да, что? Да, Мапл, он... Да, а мы…
И вдруг, всё поплыло перед глазами, и…
– Андрей, а ты вколол себе «Бетин»?
Я медленно приходил в себя. Петра сидела рядом в кресле, а я лежал на кровати, в медицинском отсеке. Что, интересно, я должен был ей ответить? Я никогда не колол себе эту дрянь. По сути наркотик, который даёт иллюзию силы
