работали, но никто не любил их принимать: потому как с наличных можно было не пробить чек и взять пару сотен в карман, а с карты так не получилось бы.
- Хорошо, хорошо. У меня наличные.
"Продавщица" сразу расплылась в улыбке и теперь более спокойно отнеслась к покупателю.
- Вам завернуть в бумажку? - с какой-то очень поддельной нежностью в голосе спросила она.
- Да нет, спасибо. Мне недалеко. - с такой же поддельной улыбкой ответил Сергей.
- С Вас 650 рублей?
Сергей вытащил из кармана джинс чуть помятые банкноты и вручил "продавщице". С недовольным взглядом, но все той же поддельной улыбкой она взяла деньги.
- До свидания.
- До свидания.
Сергей вышел из ларька и побрел к перрону. Улицы оживленного города больше не привлекали так сильно, как несколько лет назад, когда свет софитов будто бы останавливал время. Тогда, Сергей, будто завороженный, смотрел на мигающие вывески магазинов, огромные экраны и красочные рекламные щиты, которые заставляли остановиться, каждого проходящего мимо. Там, где он родился такого не было. Маленький, закрытый от внешнего мира, военный городок не блистал разнообразием: четыре улицы, пару магазинов, дом культуры в котором проходили все общегородские праздники, проводились пятничные дискотеки, а также, иногда, сюда привозили кинофильмы и тогда зал наполнялся до отказа. Все, от мала до велика, стремились попасть внутрь, чтобы увидеть там, на уже обветшалом экране какую-то другую жизнь, будто бы кино, хоть и на время, разукрашивало город различными красками. Но было среди всего этого и «инородное» тело – руины разрушенной церкви на самой окраине городка.
Когда-то, когда он был еще обычным селом, там, где уже нет домов, на самом краю деревни, на небольшом пригорке красовалась маленькая церквушка. Она была по-особенному красива: так, как бывают красива девушка где-то в глубинке не обремененная роскошью, пафосом и другими пороками современности. Церковь, в том селе, была местом силы, местом, которое будто бы вдыхало жизнь в эту деревушку. Все события: от рождения до похорон, от общих праздников до объявлений о войне, всё проходило здесь и люди были все вместе – одной большой семьёй, а потом в село пришла новая власть. Власть, которая запретила верить во всё, кроме «светлого будущего» и советского настоящего. И люди, что самое странное, сразу переменились: все возненавидели религию и смеялись над теми, кто верил в Бога. Время шло, и церквушка зарастала травой, кто-то в одну из ночей, залез на самый верх и своротил с купола позолоченный крест, бабушки, которые верили в бога потихоньку забирали к себе оставшиеся иконы и прятали в самый дальний угол своего дома, чтобы никто, кроме них не знал, что здесь тоже живет Бог. В один из дней, к церкви приехали из сельсовета и приказали снять купола и все позолоченное, что осталось в церкви, а после куда-то увезли. Иконы, что не успели забрать, сдали в краевые музеи, как экспонат времени. А один из мужиков, взял разрешение у начальника совхоза и под улюлюканье бабок и проклятье всего соболезнующего народа, разрушил тракторами одну из стен, чтобы потом на своем участке построить баню. Так на пригорке осталось три стены и пустота, которая образовалась в душе каждого живущего в этой деревне. А сейчас туда забредают только дети, чтобы поиграть в «войнушку», «догонялки», прятки и не знают, что там, глубоко под руинами, похоронены «краски» их городка.
Подойдя к вагону, Сергей спрятал букет под куртку так, чтобы никто не увидел, что он заносит в вагон цветы. Купе проводницы было открыто, и он решил оставить букет на её столе, чтобы лишний раз не встретиться с ней взглядами и не зацепиться очередной раз языком.
Поезд тронулся. Пройдя к своему плацкарту, Сергей сел на место и направил взгляд в окно, на те виды, которые он видел уже сотни раз, но каждый из них пробуждал внутри какую-то теплоту. Будто бы, где-то рядом с сердцем, кто-то зажигает небольшой огонек и на душе становится хоро…
- Слышь ты! – с повышенным тоном одернула его за плечо проводница. – Ты че с первого раза не понял?! Ты мне в мужья что ли набиваешься?! Или думаешь едет молодая девушка одна в своем купе и можно к ней в постель запрыгнуть с помощью букета цветов? Я, по-моему, тебя сегодня уже послала?! Послала! Вот и иди туда: далеко и надолго. – она бросила букет в Сергея и ушла быстрым и уверенным шагом к себе. Он ничего ей не ответил, взял пластиковую бутылку из-под лимонада, обрезал перочинным ножиком половину, набрал в туалете теплой воды, поставил на стол импровизированную вазу и определил туда букет уже потрепанных, но все еще красивых гербер.
Чуть подремав, Сергею захотелось перекусить, и он решил заварить себе лапши. Высыпав в емкость с лапшой все ингредиенты, что были внутри упаковки, он направился в сторону «титана». На часах было около 2 ночи. Вагон спал. Через звуки храпа и спокойного дыхания можно было услышать, как кто-то пытается перешептываться так, как хочет поговорить, но все уже спят, или как на одной из верхних полок люди пытаются заниматься любовью, чтобы никто не услышал, а аккомпанементом ко всему этому является поездное радио, которое в старых вагонах невозможно выключить, даже если выкрутить ручку на минимум. Подойдя к резервуару с водой, Сергей увидел приоткрытую дверь купе проводницы и услышал звуки тихих, но очень понятных слез. Он набрал воду в емкость, закрыл ее крышкой, поставил на импровизированный подоконник и все же решился заглянуть к ней в купе. Проводница сидела на своей кровати, обхватив лицо руками и плакала. Плакала так, как плачут те, кому всегда нужно быть сильными, даже если им этого не хочется.
Любая девушка, женщина, чтобы она не говорила, все равно хочет чувствовать себя девочкой, которая может спрятаться за кем-то кто её защитит от всех проблем и сможет укрыть от любых невзгод. Но сейчас, в современном мире, все больше и больше жизнь располагает к тому, что женщине приходится быть сильной, ведь вокруг не мужчины, а какое-то их подобие. Мужчины, которые говорят, говорят, говорят… но ни хрена не делают. Ведь сказать намного проще, чем сделать. Да, конечно, в обществе есть индивидуумы и настоящие мужчины еще остались, но эти исключения лишь подтверждают правило. Мир постепенно теряет девушку как спокойный, нежный, мягкий организм, который хранит домашний очаг, а приобретает сильную, независимую, никому неподвластную женщину, которой никто, кроме нее самой не нужен, точнее она старается в этом саму себя убедить. Но только в какой-то момент даже у самого сильного человека заканчиваются силы и не остается ничего, кроме чем просто заплакать. Тихо, спокойно, шепотом, чтобы никто не увидел.
Она плакала, чтобы никто ее не услышал. Сергей не любил женские слёзы, но понимал, что иногда они очень сильно нужны. Он подошел к ней тихо со спины и чуть приобнял. Проводница сначала испугалась, хотела что-то сказать, но он как-то так посмотрел на неё, что она поняла – оно того не стоит. Сергей присел рядом на кровать, она облокотилась на него и сказала лишь одно:
- Люба.
- Серёжа. Приятно познакомиться.
Они сидели очень долго в тишине и смотрели на ночь, которая проносится за окном. Где-то в голове у Сергея пронеслась всего лишь одна фраза: «А пьедестал-то хлипкий…», но он сразу её убрал куда-то далеко в закрома своего разума потому как понимал, что сейчас она совсем здесь неуместна.
Они так и уснули сидя вместе в обнимку. Было видно, что ей будто бы стало спокойно в ту ночь, а он понимал, что не зря пришел, что будто бы вот то, что его и тянуло к ней, держало рядом.
Наступило утро. Лапша в коробке заварилась и остыла, перед этим провоняв на весь вагон. Люди стояли в очереди в туалет: кто умыться, кто почистить зубы, а кто втихаря покурить, а после замаскировав «место преступления» освежителем воздуха. Проснувшись в купе проводника, накрытый пледом, Сергей, немного опешив продрал глаза и первым делом посмотрел в окно – они ехали уже по Иркутской области, а значит скоро нужно было выходить. Быстро взяв себя в руки, он сел и увидел на столе записку: «Спасибо. И за цветы, тоже, спасибо. Извини меня, но ты тоже должен меня понять. P.S. 89139032145. Вот мой номер телефона, если я и вправду все правильно поняла P.P.S. Надеюсь, я все правильно поняла». Сергей кротко улыбнулся, дождался, чтобы никто не увидел, как он выходит из купе проводника и вышел с запиской в кармане.
Выходя из вагона и прощавшись с ней дежурным «До свидания», он немного ей улыбнулся, чуть-чуть, чтобы было понятно лишь по глазам, а она ответила ему тем же. «До свидания» теперь и вправду было – до свидания.
