Кладовщик Филибер Журден - человек лет сорока со впалыми щеками и бесцветными, выпуклыми словно у рыбы глазами, изучал поддельные документы (де) Тьерсена.
- Андре Серван, тридцать два года, род занятий – нотариус, - прочитал он вслух и, отложив бумагу в сторону, внимательно и с интересом посмотрел на бывшего маркиза.
Тьерсен сглотнул, стараясь выглядеть как можно более спокойно.
- Вы парижанин, гражданин Серван? - поинтересовался кладовщик.
- Да, - ответил Жан-Анри, заранее прокручивая в голове всевозможные варианты, вплоть до самого печального, если этот человек с рыбьими глазами прямо сейчас решит сдать его властям. Но отступать было поздно.
Да и некуда…
— Это хорошо, - отозвался Филибер Журден, скрестив перед собой худые и длинные пальцы.
И посмотрев на них, Тьерсен подумал, что тот сам далеко не из простого люда.
Он слегка оттянул шейный платок и ощутил, как сильно пульсирует кровь в висках.
- Но отчего же вы, гражданин Серван, зная нотариальное дело, не хотите устроится куда-то юристом? У нас ведь, сами понимаете, низко квалифицированная работа, - тонкие губы Журдена тронула едва уловимая и чуть насмешливая улыбка. – Возможно, вам она и не подойдет.
И в этот миг Тьерсену показалось, что кладовщик видит его насквозь. Мысли молниеносно пронеслись в его голове, и он ответил, слыша свой голос словно со стороны, издалека:
- Я как раз и хотел найти какую-то подобную работу, чтобы быть поближе к простому народу в это славное революционное время. Не хочется оставаться в стороне от событий…
И бывший маркиз улыбнулся, стараясь придать улыбке неподдельную искренность.
- Что ж, с простыми людьми здесь у нас недостатка нет, - усмехнулся Филибер Журден, - я здесь, в нашей секции единственный грамотный человек. А раньше, вот, работал аптекарем. Но ведь и эту работу надо кому-то делать, - он окинул взглядом помещение и указал рукой на сваленные прямо у стены большие тюки, очевидно с какими-то вещами. – Это имущество, изъятое у «бывших». Вчера ребята как раз проводили очередные ревизии их брошенных особняков. А это… - он показал на противоположный угол и, проследив за его жестом, Тьерсен увидел стоящие в углу большие напольные позолоченные часы. Изящно сделанная фигура – обнаженная молодая женщина с игривой улыбкой на устах, держала в руке витое блюдо, представляющее собой циферблат. – Эти часы привезли сегодня утром из дома одного бывшего барона. Его казнили несколько дней назад, и дом уже занят другим жильцом – честным республиканцем и патриотом, а эту вещь он передал нам, на благо республики. И подобных вещей много. Нужно будет составлять их описи и заниматься распределением.
Внимательно слушая, Тьерсен кивнул.
- Кроме того… - продолжал Журден, - кроме того, мой писарь уволился неделю назад, - поэтому, если основная работа вам подходит, Серван, то придется выполнять еще и его функции. Как ваш почерк? – поинтересовался он.
- Что? – растерянно переспросил Жан-Анри.
- Мне нужен человек с четким красивым почерком. Нужно будет писать некоторые письма, конечно, под мою диктовку и заполнять бланки и складские документы. Ну ка, давайте, напишите здесь пару слов, а я посмотрю, - он протянул Тьерсену лист бумаги и перо.
- Что писать? – спросил Тьерсен, склонившись над столом.
- Так… пишите… Слава свободе и нации, смерть аристократам.
Тьерсен обмакнул перо в чернильницу и аккуратно вывел на бумаге указанное предложение.
- О, да у вас прекрасный почерк! – воскликнул Журден, глядя на красивые, изящные и в то же время четкие буквы. – Просто чудесно!
- Благодарю, - передохнул Тьерсен. – Я могу еще и рисовать немного. Это если нужно что-то оформить, например, сделать какой-либо плакат.
- Тоже отлично! – Филибер Журден встал из-за стола, подошел к Тьерсену и одобряюще хлопнул его по плечу. – Это нам тоже пригодится! Что ж, Серван, я беру вас на работу. Приступать можете завтра, с восьми утра. Получать будете двести двадцать ливров в месяц.
Тьерсен облизнул пересохшие от волнения губы, всё ещё боясь поверить в свою удачу.
- Благодарю вас, - ответил он. – Но… могу ли я попросить вас дать мне небольшую часть этой суммы сейчас? Двадцать ливров.
Журден внимательно посмотрел на него, и бывшему маркизу подумалось, что тот давно уже обо всём догадался, просто решил просто поиграть с ним перед тем, как…
- Что ж, хорошо, - неожиданно бодрым тоном согласился кладовщик. – Вы получите сегодня двадцать ливров, только тогда вам придется немного поработать прямо сейчас.
- Я согласен, - радостно отозвался Тьерсен. – Что я должен делать?
Филибер Журден поманил его за собой рукой, и Тьерсен вышел из церкви вслед за ним. Они обогнули здание, где был небольшой церковный дворик.
Увиденное почему-то заставило бывшего маркиза вздрогнуть. Прямо перед собой он увидел лежавшего на земле, словно поверженного в неравном бою, огромного и белого мраморного ангела. Правая рука и крыло, отбитые, валялись тут же рядом. Чуть поодаль лежала еще одна расколотая статуя, в которой он узнал святую деву Марию. Бывший маркиз чуть было не перекрестился… по привычке… но вовремя вспомнив, где находится, сжал правую руку в кулак и завел за спину.
— Вот… валяется тут вся эта церковная рухлядь, - словно извиняясь, проговорил Журден, ступая сапогами по белому мраморному крылу.
- Я вижу… - пробормотал Тьерсен, потирая рукой лоб.
- У нас ведь в правой части церкви революционный клуб теперь, - гражданин Журден остановился и внимательно посмотрел на бывшего маркиза. – Ну и ни к чему там все эти поповские пережитки, - он слегка пнул носком сапога в лицо девы Марии. – Почистили там все ребята хорошо. Вы зайдите сами, гражданин Серван и посмотрите как-нибудь. Завтра как раз будет очередное собрание патриотов, в семь вечера.
- Да… непременно зайду, - Тьерсен постарался, чтобы его голос звучал бодро и убедительно.
- Да… почистили ребятки там всё хорошо, - повторил Журден. – И самое главное, для чего я вас сюда и привел… Вот, глядите.
Они подошли уже к самой ограде церкви. Там, в углу, Тьерсен увидел поразительную картину. На черной и сырой осенней земле валялось множество разновеликих колоколов, объединенных общей конструкцией – были вделаны, ряд за рядом, в перекладины огромного деревянного прямоугольника.
— Это же *карильон! – невольно вырвалось у Тьерсена.
- Он самый, - ответствовал кладовщик, - всю эту поповскую погань ребята тоже из церкви убрали. Лежали они тут несколько месяцев. А вчера вот поступило постановление, изданное Конвентом – срочно отправить колокола из всех Парижских церквей для переплавки на пушки. Республике нужно оружие. Славно придумано, так ведь?
- Да, отлично придумано, - ответил бывший маркиз. Он почему-то почувствовал озноб и застегнул самую верхнюю пуговицу камзола.
Журден слегка усмехнулся и одобрительно хлопнул его по плечу:
— Значит так, гражданин Серван, вы должны колокольчики эти от деревяшек отделить и все их оттащить к ограде церкви. Завтра в десять утра специальная повозка приедет, уже договорились, туда их и покидаем. А пока – вот! – он вручил Тьерсену большой топор.
- Хорошо, - ответил Тьерсен и, принимая в руку топор, заметил, как кладовщик уставился на его длинные пальцы.
- У вас красивые руки, гражданин Серван, - неожиданно сказал он, - Такие гибкие пальцы обычно бывают у музыкантов.
Бывший маркиз почувствовал, как сердце ухнуло и упало куда-то вниз…
- Да… - пробормотал он, - я играл немного на фортепьяно и клавесине. Кроме того, раньше занимался живописью.
- О… чуть насмешливо протянул кладовщик и слегка сощурил глаза, - поприще ваших интересов весьма широко.
Не найдясь, что ответить, Тьерсен молча улыбнулся.
- Физическим трудом вы, видно, не особо занимались, но не беда, - одобряющим тоном произнес Журден, - обучитесь.
- Тоже так думаю, - ответил Жан-Анри.
- Тогда приступайте, - кладовщик кивнул на беззащитно лежавший у их ног карильон. – Я пока пойду, начну делать опись сегодняшних привезенных вещей. А вы, когда закончите, приходите, и я дам вам ваши двадцать ливров.
Он ушел, и Тьерсен остался наедине с разбитыми церковными статуями, колоколами и своими мыслями. Подняв руку, вытер выступивший на лбу пот и судорожно выдохнул.
«Что ж… даже не знаю, победа это или поражение, - подумал он, - но хотя бы сегодня у меня будут эти несчастные двадцать ливров»
При мысли об этом, в животе сразу же заурчало. Он ничего не ел со вчерашнего дня. Представив о ломте хлеба и куске жирного сыра, которые он купит уже сегодня вечером, бывший маркиз почувствовал прилив сил. Размахнувшись, он ударил топором по объемной деревянной раме, которая треснула сразу в нескольких местах. Следующим ударом он разрубил ее сверху, задев один из колоколов верхнего ряда. В осеннем воздухе раздался протяжный металлический гул, чем-то напомнивший ему плач.
* - Карильон, карийон (фр. carillon), музыкальный инструмент, представляющий собой набор неподвижно закреплённых колоколов, языки которых соединены с клавиатурой при помощи проволочной передачи (как вращающийся вал в органе).
