Маленький плот
Анатолий Бочкарёв
В НАЧАЛЕ 90-Х на самом гребне Перестройки была очень популярна песня Юрия Лозы «Маленький плот».
Миллионам и миллионам граждан «первого в мире государства рабочих и крестьян», так и не добившимся ничего в жизни, раздавленным трудовыми коллективами и партийно-советским чиновничьим прессом, потерпевших личные и прочие катастрофы
просто на сердце легли строки этой очень сильной и очень волнующей песни о том, что на самом деле, оказывается, ничего ещё не кончено, что не так уж и плохо была прожита их откровенно собачья жизнь, что всё-таки кое-что удалось сделать и чего-то добиться… и т.д. и т.п.
В 90-х все были маленькие, а хотели стать большими… некоторые до сих пор хотят. Невзирая на успехи действующей власти. Потому всё ещё подающий надежду «Маленький плот» никак у нас и не разлюбят.
РАБОТАЯ ТОГДА на краевой телестудии редактором, я тоже надолго заболел этим единственно сильным произведением Юрия Лозы. На планёрке выдвинул идею, её поддержали все ведущие журналисты студии, включая в принципе немузыкальное руководство её. Было решено снять как можно более серьёзный клип на эту песню. Чтоб слегка прославиться, разумеется. Эти самые клипы тогда вовсю входили в моду и были очень эмоциональным, кратким и исключительно ёмким средством выражения всяческих чувств и мыслей, а также, конечно, и воздействия на людей. И все на них молились, как некогда на «Краткий курс истории ВКП(б)».
ВРЕМЯ БЫЛО очень «волнительным», как тогда говорили, манящим, всем чего-то хотелось необыкновенного, куда-то выдвинуться, естественно оказаться знаменитым, войти в историю… Никто по-прежнему, полузадарма пахать уже не хотел, большинство так и норовило теперь на халяву куда-нибудь высунуться, проскочить, да и пристроиться. Где хорошо, где их нет. Без пахотных трудов и мучений всяких - трах-бах и «wonderful life» сразу! Можно даже и не на блюдечке.
Телекамера в этом смысле сама по себе обладала поистине магическим воздействием на истосковавшихся по настоящей жизни людей и обещанием именно вот этого - какого-то очень важного и счастливого самоутверждения, притом без особого утруждения. А вот опять же именно так - раз-два, и за тобой уже бегают, в глазки заглядывают, ибо ты теперь космическая знаменитость. И скоро на твоей яхте обязательно появится вертолётная площадка!
Вот мелочь, а приятно!..
ХАЛЯВА, безусловно, была и остаётся основным мотивом человеческой деятельности. Притом, всюду. Если конечно не считать ещё и всегда свойственного людям самолюбования. Поэтому в телеобъективы народ в то мягко говоря нестабильное время лез как наверно уже никогда больше не полезет, буквально отбою не было. Тогда ещё не было снимающего подобную невротическую фрустрацию селфи и поэтому люди неистово прорывались на экраны, словно рыбки горбуши на нерест! Медведей только на них уже не находилось! Временно разбежались для перегруппировки! Может потому народ воспользовался передышкой и попёр через забор.
ЕСТЕСТВЕННО, добровольных помощников у меня в столь благом деле набиралось более чем достаточно.
Куда бы ни обращался - всюду и всегда шли навстречу и, ЧТО САМОЕ ГЛАВНОЕ, делали это совершенно бесплатно!!!
Халява была такая, что сейчас обзавидоваться можно! А тогда воспрявшие люди даже готовы были ещё и сами приплатить, лишь бы вставить в какой угодно кадр либо себя, либо своих родных и близких, либо на худой случай свой до боли дорогой трудовой коллектив!
Я принадлежу поколению, которое всегда любило исключительно бесплатно и почти всегда считало в уме. И не понимало как можно иначе. Калькулятором воспользоваться считалось чуть ли не постыдным признанием в собственной умственной неполноценности.
Вот я и принялся в уме просчитывать все сценарные варианты своего будущего клипа. Потому что на бумаге это сделать - было просто что-то нереальное. Сценарии от журналистов всех медиа по железному советскому правилу требовали всегда. Мало ли что сболтнуть можно было! Да ещё не дай бог в прямом эфире! Когда слово не воробей.
А так, когда всё наглухо привязано к бумаге, жёстко, по деталям расписано тобою же, исправлено и завизировано кем надо, изволь заучить свой же текст и попробуй только дёрнуться в сторону - ковёр обеспечен или даже увольнение.
СО СЦЕНАРИЯМИ ЖЕ бес-словных, музыкальных или зарисовочных вещей вообще полная засада получалась. Ну как можно было заранее просчитать и разложить на бумаге как и кто из моих авторов - куда пойдёт, что сделает, как именно присядет или повернётся?! Да кто же его знает, что ему в голову взбредёт! Всеми не накомандуешься!
Однако канон тогдашней сценарной обязаловки, даже для теленовостей, довольно жёстко требовал именно этого предусматривания и подетального расписывания всего и вся. Чуть ли не почёсывания носа у всех кто в кадре. Иль хвоста при наличии оного.
Сразу после утверждения твоего же сценария худсоветом и редакцией, ты превращался в раба этого монстра или хуже того - в жертву. Мол, «Чем ты меня породил, тем я тебя и уделаю!»
ВРЕМЯ, к счастью, было совсем уж перестроечное.
Власти начинали вовсю заискивать перед своим замордованным народом.
По всем направлениям шли многочисленные послабления, даже о каких не мечталось. В том числе и для разнообразных творцов, конечно в первую очередь телевизионных, как наиболее гавкучих, имеющих непосредственный доступ к общенародному голубому экрану и потому конечно как никто опасных.
Вот журналисты со всех СМИ, чаще всего похерив сценаристскую обязаловку, сходу срывались с привязи и всё больше гнали полнейшую «отсебятину» - буквально о чём хотели и управа на них уже не всегда находилась.
В числе тех совсем уж отвязавшихся негодяев пера, микрофона и экрана оказался и я. Ну так вышло, чего уж теперь.
НА ПЯТОМ ЖЕ ГОДУ Перестройки сценария какого-то там проходного песенного клипа даже дурак уж точно изготавливать не стал бы, даже для отвода глаз. Поэтому я только отмахивался от требований худсовета и главного редактора, отделываясь пустыми обещаниями. Всё задумываемое спокойно оставлял при себе. Главным казалось наснять побольше всего и разного по данной теме, лучше конечно какой-нибудь полузапретной жарёхи, из того, что наконец стало можно.
Уже потом на монтаже всё и распределить, что взять в клип, а что отсеять, что подмонтировать, а что сразу или постепенно выбросить. Заранее предвидеть как оно всё получится, просчитать долгосрочную реализацию довольно неотчётливого замысла казалось решительно невозможным делом. Ежели я и сам в точности толком не знал, чего же на самом деле хочется, то ли осетрины, то ли Конституции, чем же можно ещё в сценарии отписаться от бдительного худсовета?!
Тут уж, как говорится, жизнь подскажет. Надо только побыстрее начать съёмки, чтобы показать, что работа забурлила. Иначе мучить будут на каждой планёрке: «Ты написал сценарий?! Когда напишешь?! Разучился?! Ты же член Союза журналистов СССР! Позор какой!»
А я даже до унылого редакторского стола уже не хотел доходить, люто возненавидев надоевшую казёнщину, теперь предпочитая ваять шелевры только на ходу. Тогда ведь и мысли в голову вроде лучше попадают. И, главное, подольше задерживаются там, рождая не химеры, не прежних суконных монстров, а хоть что-то живое и понятное.
«Я думал так, когда мне было двадцать лет!» На самом деле, правда, почти сорок, но всё равно, по нынешним меркам - тот же самоуверенный, щенячий возраст.
Конечно, Перестройка была в том повинна.
ИТАК, в режиме полнейшего экспромта, вовсю и беззастенчиво пользуясь гласностью и демократизацией с человеческим лицом, руководствуясь исключительно переполнявшими эмоциями от волшебной перестроечной песенки Лозы про маленький плот маленького человека, наконец-то - в кои-то веки! - выплывающий к своему большому отдельно взятому счастью,
я без труда, буквально с лету ангажировал на съёмки клипа невероятные по нынешним временам силы и средства любимой Отчизны. Как говорится, «без копья в кармане»!
Просто жуть что творилось при одном только заикании о возможности попасть на голубой экран! Люди отдавали всё, что могли при первой же просьбе показать по телевизору! А ведь это людям только чуть-чуть вожжи отпустили! И до безудержной эпидемии селфи было ещё очень далеко. Но оно уже тогда было зачато.
ПЕРВЫМИ ко мне причались на творческую подмогу, подвывая от счастья, красные пожарные машины с полными боевыми расчётами, готовыми по моей команде кого угодно и как угодно залить водой или пеной, спасти и вытащить. Ну или наоборот, утопить и сжечь.
К ним тут же присоединились милицейские экипажи ППС с вдруг принявшимися улыбаться сержантами, застенчиво пытающимися прямо сейчас непременно попасть в телек - притом как есть, даже с дубинками и браслетами.
Я легко уговорил большого милицейского начальника отдать мне на пару часов патрульный вертолёт К-30, который должен был поднять моего оператора в воздух ещё и для съёмок сверху городских улиц, загородных автотрасс.
НУЖНО БЫЛО ПОЛЕТАТЬ и над большим, похожим на морской залив, ближайшим озером Сенгилей. Это чтобы запечатлеть на бетакамовской плёнке серебристую рябь волнующейся под ветром водной стихии. Так мне стукнуло в голову, от винта.
Полученные затитрованные кадры потом предполагалось уложить на самые «волнительные» музыкальные всплески песни про маленький плот, якобы там внизу отчаянно борющийся с бурями и невзгодами этой самой
наконец уходящей в никуда беспросветно собачьей жизни в дорогом Отечестве…
Говорят же, что когда аист несёт малыша в Россию, он не смотрит ему в глаза.
В АВТОТРАНСПОРТНОМ ХОЗЯЙСТВЕ мне насовсем подарили только что списанный и вполне внешне приличный кузов «Волги», двадцатьчетвёрки, с двумя канистрами солярки, чтобы я мог его дотла и покрасивее спалить.
В краевой больнице разрешили залезть в морг и получить совершенно запретные кадры тайной работы жрецов-прозекторов.
Даже теперь неприятно вспоминать, какого чёрта нас туда-то понесло.
Главный храм епархии также дрогнул перед магией манящего голубого экрана и разрешил телевизионной группе поснимать не только на паперти, но и где-то там, во глубине возле иконостасов, где свечки ставят за упокой и здравие, да тихо шепчут сердечные молитвы.
Где иногда, впрочем, и в нос дадут, чтоб не совал его уже куда не следует.
В РОДИЛЬНОМ ДОМЕ буквально перекошенные от счастливых пароксизмов скорого попадания на экран врачи-акушеры сходу разрешили нам на халяву снять даже сам процесс рождения ребёнка, причём в мельчайших деталях, что по тем временам считалось вообще что-то! Это тогда было как попасть на заседание Политбюро ЦК КПСС!
В ПРОЦЕССЕ ЗАПЕЧАТЛЕНИЯ ЭТОГО ПРОЦЕССА мой оператор Макс естественно так увлёкся, что залез своим импортным объективом вообще в святая святых, словно бы к любовнице самого генсека под подол. И, главное, никто не погнал оттуда.
Конечно все эти «супер-профессиональные» кадры, как бы ни хотелось, но полностью взять в клип по всяким там к сожалению остающимся этическим соображениям ну никак не получалось.
Умирающее партбюро телестудии периодически оживало, и временно переставав дышать на
