Да и лет-то ему было ещё немного – чуть-чуть за сорок. А жизнь давно уже превратилась в нудную безжизненную осень, какие случаются у нас в средней полосе частенько. Это, знаете, когда листьев и трав ещё много, но все они уже давно жёлтые и сухие, словно побитые ржавчиной. И дождей-то нет, но с неба всё время немножко капает. И не холодно, но всегда как-то зябко и не уютно, когда что бы ни надел, чувствуешь себя всё равно неуместным и каким-то не по сезону.
Вот такая у него жизнь, значит, была.
Вставал он утром, пил свой кофе без сахара, глотал положенные витамины и отправлялся на работу. Шёл недолго от дома до трамвайной остановки, там стояли уже такие же как он госслужащие, которым тоже нужно было к восьми. Подходил скрипучий трамвай с неудобными, специально вопреки пассажирам придуманными высокими ступеньками и узкими дверями, сквозь которые медленно входили все, стоявшие на остановке. Кто-то обязательно долго искал заранее не приготовленный талон. Наконец вагон трогался. Ехать до работы было минут двадцать. Вот он и ехал себе спакойненько, стараясь не рассматривать окружающих, чтобы ещё до начала рабочего дня не разочароваться в человечестве. И так было каждый день. Пять раз в неделю. Круглый год. Минус двадцать восемь рабочих дней, которые приходились на отпуск, когда он вставал не в шесть тридцать, а в восемь или даже в начале девятого (дерзкий!), отдыхая, одним словом, по полной. А после кофе и витаминов на том же трамвае отправлялся на рынок за здоровой провизией: в рабочее время он закупал еду в магазине, чтобы не тратить время на поездки на рынок, хотя времени этого всегда было у него предовольно. Но всё равно, как человек современный, он его экономил. Зачем? Для кого?..
Будучи в отпуске, он гулял по своему городу, два раза в неделю ходил в бассейн «Атлант», который хозяева наполняли «морской водой», где проплывал ровно километр. И ещё в отпуске он читал книги. Русскую и зарубежную классику, ту, что не успел прочесть в школе. «Война и мир» показалась ему удивительно скучной, а Наташа, «любимая героиня Толстова», просто дурой. Но зато над «Домби и сын» плакал, как когда-то в детстве над «Оводом».
Ему даже казалось, что за время отпуска он обретает душу, которая что-то там пытается даже чувствовать. Но потом наступали трудовые будни, которые, как известно, «праздники для нас», и о душе снова не думалось.
Если бы кто-нибудь (ну, хоть кто-то!) спросил его однажды, счастлив ли он, он ответил бы, что – да, наверное, потому что было у него всё (или – почти всё), что считается непременным атрибутом счастья современного человека. Были у него дом, работа, приличная зарплата и неплохое здоровье. Как, оказывается, коротка формула счастья!
Да, всё это было. Но он же был человек не совсем глупый, чтобы не понимать, что всё это – лишь видимые атрибуты. Главного не было…
И однажды главное это он повстречал на той самой трамвайной остановке…
Вошла она, как и все, в передние двери вагона и стояла, держась за поручни и глядя в окно. И день был обычный, серенький такой день, только её глаза украшали его собою. Знаете, такие вот глаза бывают у безмятежных женщин, когда они для себя решили, «ну, вот что же вот, такая у меня жизнь», и успокоились. И потому стали особенно красивыми.
А потом она посмотрела на него, и глаза как-то подобрели и ярче словно даже стали. И он сразу понял, что она его видит, в отличие от всех, кто был в это время вокруг. И он видел её. И почему-то чувствовал, нет, не чувствовал, а знал наверное просто, что это ТО САМОЕ и что ПЕРЕД НИМ ЕГО ЖЕНЩИНА, за которую нужно биться и которую нужно завоевать, потому что она – ТО САМОЕ НЕДОСТАЮЩЕЕ ЗВЕНО В ЕГО СЧАСТЬЕ.
И он отважился на немыслимое – сделал шаг к ней. Она всё правильно поняла и сказала ему:
- Лена…
- Степан,- в унисон ей ответил он…
… И в это самое время огромный грузовик, на полном ходу врезался в их трамвай в том самом месте, где они стояли…
… Газеты потом сообщили, что выживших среди пассажиров не было…
