Ежели кто-нибудь из вас ожидает услышать от меня рассказы о невероятных приключениях на новооткрытых планетах, о набегах межзвёздных пиратов, о загадках Чёрных дыр – коллапсирующих звёзд, то предупреждаю сразу: не ждите, ничего подобного не будет. Ведь я всего-навсего астрокок, то есть космический повар гиперзвездолёта «Великолепная семёрка».
Правда, среди своих коллег я не последний. Хотите, открою секрет, как готовить в космосе пожарские котлеты, пельмени, пилав, самарский курник, чахохбили, русские щи, сациви, окрошку, расстегаи, борщ, кулебяку по-марсиански, люля-кебаб, расстегаи или галактический шашлык?..
Да, кстати, наш штурман Семён недавно взялся за окрошку, но не учёл, казалось бы, малюсенькой разницы между природным, земным, тяготением и искусственным на корабле. А в результате получилось невесть что! Даже сам Семён опробовать не решился. Весь экипаж мог остаться голодным, если б не я: зная наперёд, чем всё завершится, я приготовил настоящую окрошку и подал на стол, произведя прямо-таки фурор. Видели бы вы, с каким удовольствием они её уплетали! Я даже начал опасаться, что языки проглотят, нечем будет просить добавки и меня благодарить…
Но, наверное, хватит о кулинарии. Признаюсь, это моя слабость, люблю о ней поговорить. Как шутит наш капитан: «Его пирогами не корми, квасом не пои, а дай заняться стряпнёй». Это он обо мне. Напоследок добавлю, что каждый из вас может прочитать мою книгу «Секреты астрокухни» или статью в последнем номере «Космического вестника». Она называется «Влияние невесомости на технологический процесс приготовления пищи с учётом многовекторности космических излучений». В них я всё изложил. Правда, столь мудрёный заголовок придумали в редакции, мне на него ума не хватило. Простите великодушно.
А вас предупреждаю ещё раз: ничего особо занимательного поведать не могу. Другое дело, если бы вы порасспросили кого-нибудь из нашего экипажа гиперзвездолёта «Великолепная семёрка». Семеро нас на нём, оттого и название такое. Получается, что все семеро – небывалые удальцы, герои! Правильнее было бы переправить второе слово на «шестёрку» - «Великолепная шестёрка». Меня-то к ним отнести нельзя даже с большой натяжкой. Куда простому корабельному повару до бывалых космических львов, тигров, пантер, ягуаров, волков и барсов! Стыдно мне перед ними, чувствую себя известным животным, залезшим со своим рылом в калашный ряд.
Вы не подумайте, я и к капитану ходил, тоже самое сказал, но он не пожелал менять название. Заявил, как отрезал: мол, нас на корабле семеро и нельзя одного отделять от всех, какой бы незначительной работой он ни занимался. Мы должны быть, привёл он образный пример, как плотно сжатый кулак, ведь раскрытой пятернёй не ударишь!..
Так-то оно так, да не совсем так. Как-то плохо вяжется слово «великолепный» с моей скромной особой. Но с начальником не поспоришь, у нас с ним разные весовые категории.
Словом, ушёл я от него ни с чем, несолоно нахлебавшись. Неаппетитный осадок остался внутри.
А всё же совестно мне, кошки на душе скребут, зря меня приравняли к остальным: они-то подвиги совершают, а я кастрюли тру. Каждый из них – настоящий герой, исполин тела и духа. Взять, к примеру, нашего капитана Михаила Моисеевича. Человек-кремень! Всю Галактику облетал, в каких только переделках ни бывал, что ни видывал! А сколько звёзд наоткрывал – не перечесть! Последнюю назвал Дельтой Бармалея, так просил его внучок Гриша.
(Надо сказать, презабавный мальчуган: поэт, на горшок ямбом просится! Недавно считалку сочинил: «Альфа, гамма, фазатрон, сигма, бета – выйди вон!» На весь детский сад прославился. Возгордился Гриша и пошёл на нехорошее дело, плагиат совершил: пытался выдать за свой всем известный стишок, который он слегка замаскировал: «Сидел в траве киберкузнечик, совсем как синтетический огуречик!..» Его уличила девочка Маша из младшей группы и Гриша получил ататашки в педагогических целях.)
Продолжу о нашем славном капитане. Имеется у него одна слабинка (а у кого её нет?!) – любит покушать. Жаркое по-марсиански, пельмени, пироги разные, блины, холодец, окрошку, шашлыки всякие и разные, курочку жареную, плов по-шаартузски – эти блюда у него в первом почёте. Он же человек! Тем более, повар-то у него кто? Я!..
Страдал я через своё искусство. Вызовет меня, бывало, Михаил Моисеевич, стыдить-срамить начнёт, рассердится не на шутку, даже ножками затопает. Разругает прежестоко, что закармливаю его. Устный выговор шепотком на ухо объявит, ведь одно время в дверь боком проходил, да и то не с первой попытки. Они же на его комплекцию не рассчитаны! Порой застревал, приходилось аврал объявлять – всей командой вызволять. Иногда сие никак не удаётся, хоть и бьёмся с раннего утра. Тогда я иду на хитрость: шагаю на камбуз, начинаю громко стучать кастрюлями, а потом кричу во весь голос:
- Обед! Марш все в столовую, жаркое по-юпитериански стынет!
Тогда наш капитан с львиным рыком рванётся, освободится и первым примчится в столовую, оставив всех далеко позади, – уж очень он любит поесть.
А вот помощник его, Али-заде, он же корабельный врач, придерживается диеты. Йогой увлекается. Фонтанчики воды из ноздрей пускает на тренировках. Питается одной морковкой, и сам стал на неё похож: худой, кожа жёлтая, никакой стати в нём – сложение, скажу так, диетическое! Перед коллегами стыдно.
Про Семёна, штурмана и астронома, я уже говорил: этот выхваляется, что умеет готовить. Вот брехло! На Земле – может, быть, но не в открытом космосе. Тут особая сноровка требуется. Нужно назубок знать кухонную технику, технологию, качества продуктов… Про искусственное тяготение я уже упоминал, но кроме него следует помнить о самых разных излучениях близлежащих звёздных систем и туманностей. Они воздействуют не столько на сами продукты, сколько на плазменные плиты, инфракрасные духовки, кухонные приборы, а порой – на упаковку.
Помню, около Канопуса у меня никак не получался настоящий русский салат (его ещё называют салатом Оливье), пока я не удосужился проверить спектр излучений звезды и тогда обнаружил в нём одно неизвестной природы. Оно-то и влияло на вкус салата.
Кстати, позже излучение назвали моим именем – Федяевское излучение, ведь меня зовут Федей, а фамилия у меня – Лаптев. Совершенно незаслуженно назвали, я так считаю. Может ли простой кок делать какие-то важные открытия, ведь для этого необходимы особые чины, звания, заслуги! Да и образование должно быть какое-то совершенно необычайное. А про фамилию я уж и не говорю – с такой в герои не пускают…
Но я отвлёкся. При варке пищи также необходимо помнить о величине ускорения или торможения корабля. Позабудешь, так соус распадётся на составные компоненты, особенно, если готовить его по способу венерианских аборигенов. Этого, да и многого другого Семён не ведает. Откуда ему знать, что вкус продуктов зависит от тары и длительности нахождения в ней, как и от количества ускорений-торможений корабля. Влияния эти сами по себе ничтожны, но все вместе они существенно сказываются на качестве блюд. Говорят же, сила мелочей в том, что их много: одна капля – пустяк, а вот когда капель наберётся море, тогда совсем иной компот!.. Впрочем, я уже принялся пересказывать содержание моей книги, о которой упоминал в начале.
Продолжу рассказ о нашем великолепном экипаже. Василий – неблагодарный человек. Скушает всё, что сготовишь, поблагодарит, но видишь, что настоящего вкуса съеденного он не ощутил. Пища для него – необходимость, и только! Что ж, бывают такие ущербные люди. Возможно, сие от профессии – он пилот-кибернетик. Сухарь сухарём!
Ян и Лацис – вот те разбираются в самых сложных пищевых гаммах и нюансах: гурманы, одним словом. Для них с капитаном в основном и стараюсь. Уписывают за обе щёки и жалеют, что не могут есть один раз в сутки – с раннего утра до позднего вечера. Особенно Лацис меня радует, смотреть на него мне одно удовольствие: пышный такой, сдобу напоминает. А вот Семён над ним посмеивается, дразнит, обзывает «облаком в штанах». Любит в его присутствии бросить реплику, вроде следующей: «Уймись, обжорство – худший из изъянов. Живот твой – не могила для баранов». Или такое: «Живём не для того, чтобы есть и пить, а едим и пьём мы для того, чтобы жить». Прямо-таки изводит человека, изверг!..
Однажды я не выдержал и, когда Семён изрёк свою очередную подобную сентенцию, подбодрил Лациса словами: «Не стыдись, и если очень хочешь есть, умудрись меж дух тарелок сесть». И с этими словами демонстративно налил в качестве добавки полнющую тарелку борща. Семён аж заколдобился.
Но это частности, а так наш экипаж на редкость хороший: все – богатыри, молодец к молодцу, джигит к джигиту. Естественно, я не в счёт, хотя ростом на голову выше самого высокого из них и со штангой управляюсь играючи, как с половником, цепи рву и подковы ломаю. Но подвиги – не мой удел. А вот они – богатыри, не я!.. О, о них многое можно рассказать!
Помню, прилетели мы к звезде ХЕК-20, что в созвездии Абракадабры. В ней обнаружили семь планет. Внимание капитана привлекла вторая от светила с кольцами, вроде как у нашего Сатурна. Помчались прямо к ней.
Вышли на планетарную орбиту. На пути эти самые кольца оказались. Михаил Моисеевич направил «Великолепную семёрку» сквозь них. Хорошо, что на самой малой тяге и низкой скорости. Уже через несколько секунд нас тряхнуло, словно мы упёрлись в мягкую вату. Все с ног попадали на пол. Корабль остановился, двигатель заглох.
Все недоуменно переглядываются: что такое? Что случилось?..
Бросились к приборам. Ничего не слышно, не видно. На панели красная лампочка мигает и зуммер верещит, что двигатель блокирован из-за засорения сопел. Какого засорения? Чем?..
Понять никто не может. Капитан решил произвести наружное обследование. Но едва открыли люк выходного шлюза, как за ним обнаружили целый пласт налипшей на «Великолепную семёрку» пыли. Пришлось отбойным молотком пробиваться наружу. Далее – в ходе обстоятельных исследований – выяснилось, что кольцо планеты состоит из аномальной пыли. Сама по себе она инертна, но при движении любого тела притягивалась (возможно, статическими зарядами), оседала и слипалась в поразительно прочную массу.
Мы объявили аврал и более суток очищали корпус звездолёта от нароста. Особенно пришлось повозить с дюзами.
На самом малом ходу двинулись дальше, но скоро история повторилась, словно под копирку: снова автоматы произвели аварийную блокировку двигателя. Нам опять пришлось взяться за очистку…
Вымотались неимоверно, пока её завершили.
Лацис помотал головой:
- Если ещё раз подобное произойдёт, то я повешусь. Сил моих уже нет никаких.
- И меня на третий раз не хватит! – добавил его приятель Ян.
Долго Михаил Моисеевич не решался запускать двигатель, но всё пришлось, не оставаться же тут на веки вечные! Тронулись предельно тихо, летели-летели, а потом «Великолепная семёрка» начала терять ход… Толчок! И зуммер противно заверещал: «Аварийная остановка двигателя!»
Слышали бы вы, какой мат-перемат пошёл по отсекам! Даже я не вытерпел и вздохнул:
- Елки-палки, лес густой! Снова нам предстоит аврал!
Так всё и оказалось. Опять нам путь преградила пыль. Василий сказал:
- Судя по
