Как позже узнала Мадлен, лавку старого Мориса разгромили полностью, вытащив из нее всю муку и свежеиспеченный хлеб, а самого пекаря вместе с женой, оказавшейся там же, «приговорили», повесив на дверях их же заведения. Услышав это страшное известие, Мадлен не удержалась от слёз. Она немного знала эту семейную пару и весть об их гибели больно сдавила сердце. Этим вечером, когда волнения на улице немного стихли, вместе с Луизой, она пришла в квартиру Мартины Флориньи, ожидая дальнейших указаний насчёт их лавки. Обычно бодрая и деятельная мадам Флориньи также выглядела подавленной, какой-то осунувшейся.
- Этот народ совсем обезумел! – она взмахнула руками перед лицом Мадлен. – Делают виноватыми простых лавочников. Кого угодно. Только не власти, которые довели до всего этого!
Её глаза гневно сверкнули.
- Я не думаю, что месье Морис был виновен, - Мадлен вытерла ладонью слезы, выступившие на глазах, - позже сказали, что никаких лишних запасов муки у него и не нашли. Просто толпа была уже очень возбуждена. Накануне кто-то пустил слух, что он прячет муку и хлеб и перепродает спекулянтам.
- Знаю, деточка, - мадам Флориньи подошла к молодой женщине и погладила по голове стоявшую рядом с ней притихшую Луизу, - Луиза, сядь в кресло!
Властным жестом она указала ребенку на стоявшее у камина кресло, покрытое покрывалом с яркими вышитыми розами.
Луиза кивнула и быстро залезла в высокое кресло с широкими бархатными подлокотниками.
- Умненькая у тебя дочка и такая послушная, - улыбнулась мадам Флориньи.
- Благодарю, мадам Мартина, - отозвалась Мадлен. – Да, Луиза умница, когда не упрямится.
- Ты всё также берёшь её с собой в лавку?
Мадлен кивнула, всё ещё не понимая, к чему клонит мадам Флориньи.
Мадам Флориньи тяжело вздохнула и, подойдя к креслу, вновь погладила Луизу по голове. Затем повернулась к Мадлен.
- Сегодня мы потеряли целый день из-за этих погромов и вынужденного закрытия лавки. А завтра… - Мартина Флориньи сделала паузу и, подойдя к окну, отодвинула темно-зеленые шторы, осторожно выглядывая на улицу.
- Завтра… - продолжила она, - мы будем работать, как и прежде. И ты откроешь лавку на час раньше. Надо хоть как-то восполнить сегодняшний потерянный день. И ещё… - мадам Флориньи вновь вздохнула, - я не хочу, чтобы ты брала с собой на работу Луизу. Хотя бы ближайшую неделю. Ты поняла меня, Мадлен? Если ты любишь свою дочь, то сама должна понимать, какой опасности её подвергаешь.
- Но мадам Мартина! – Мадлен умоляюще, лодочкой, сложила перед собой ладони, - может быть нам всё-таки переждать несколько дней?
Только пару дней. Пусть эти волнения совсем затихнут.
- Нет, - резко бросила Мартина Флориньи, - наши дела и так совсем плохи. Последний месяц прибыль была совсем мала. Скоро мы окажемся на грани разорения. Я не могу закрывать лавку. Завтра ты будешь работать, но Луизу оставишь дома.
Ты поняла меня, Мадлен? Впрочем, если ты боишься выходить и торговать в лавке, то завтра туда выйду я. Но тогда ты, моя милая, будешь уволена. За последний месяц ты и так продала слишком мало. Ты ведь знаешь об этом?
Взгляд темных выпуклых глаз мадам Флориньи остановился на побледневшем лице Мадлен. Молодая женщина закусила губы, выбирать было не из чего.
- Хорошо, мадам Мартина, я выйду завтра к восьми на работу.
— Вот и чудно, - мадам Флориньи подошла к молодой женщине и приобняла её за плечи, - ты умна и понятлива, за что я тебя и ценю. Что же до Луизы, ты должна сама понимать, что в лавке ей сейчас не место. Почему ты не хочешь оставить её дома? Ты же говорила, что снимаешь большую комнату.
- Да, - кивнула Мадлен, - но комната на первом этаже и сейчас в ней очень холодно, если не топить. Я боюсь запирать Луизу и оставлять одну с открытым горящим камином. А уйти ведь придется на целый день, до семи вечера. Я вся изведусь…
- Ну ничего, - Мартина Флориньи великодушно похлопала Мадлен по плечу, - придумай что-нибудь. Оставь дочь пока у родных или подруги.
- У меня нет родных, кроме неё.
Мадлен опустила голову, чувствуя, как к лицу приливает кровь и пульсируя, стучит в висках.
- Мамочка, не переживай, - неожиданно подала голосок Луиза, внимательно слушавшая их разговор. – Если надо, я останусь одна. Мне ведь уже исполнилось шесть.
— Вот видишь, Мадлен, - засмеялась мадам Флориньи, - твоя дочь гораздо сговорчивее, чем ты.
Мадлен шла домой от мадам Флориньи, размышляя над сложившейся ситуацией. Отказаться от выхода на работу было страшно. Оставлять дома Луизу одну почти на 12 часов наедине с горящим камином казалось ещё страшнее.
- Мама, смотри, там дядя Пьер! – радостно воскликнула Луиза, с усилием высвободила ручку из ладони Мадлен и побежала навстречу высокому темноволосому человеку в темно-синем камзоле, стоявшему у входа в их дом. Подбежав, она с размаху уткнулась лицом в его камзол, и Пьер Рейналь как-то грубовато и неловко погладил её по голове.
- Дядя Пьер, я так скучала, - проговорила Луиза, поднимая на него большие карие глаза с длинными темными ресничками, - и мама тоже.
- Мама тоже скучала? – рассмеялся Рейналь, подхватив девочку на руки, - Правда, Луиза? Я уж думал, она про меня и забыла.
Мадлен быстро подошла к ним, но от волнения у неё словно перехватило дыхание. Она лишь смотрела в темные веселые глаза Пьера… и видела в них искреннюю радость.
Он осторожно опустил Луизу на землю, подошел к Мадлен и обнял её.
- Пьер… - голос молодой женщины дрогнул, - я думала, ты больше не придешь.
Она всхлипнула, чувствуя, как глаза наполняются солёной влагой.
- Эх, Мадлен… - пробормотал Пьер Рейналь, аккуратно вытирая слезы с ее бледного лица, - может и хотел бы не приходить… но потом понял, что не могу без тебя.
Без вас, - он потрепал по локонам стоящую рядом Луизу.
- Ещё услышал, что рядом с тобой лавку разгромили, так? – он взял Мадлен за подбородок и посмотрел в её зелёные глаза. Глаза цвета морской волны, от которых у него всегда перехватывало дыхание.
- Да, Пьер, - Мадлен кивнула. – На соседней улице разгромили булочную, пекаря и его жену повесили… Но я вовремя успела закрыться. Сейчас уже, вроде, всё затихло. Завтра уже работаем.
Рейналь мрачно слушал её, качая головой.
- Довели народ, - бросил он. – Их тоже можно понять. Сейчас полно барыг и спекулянтов.
- Но старый Морис не был барыгой, зачем его так…
Пьер молчал, а Мадлен спохватилась, что она так и не пригласила его зайти домой.
- Пьер, зайдешь к нам? – она дотронулась до руки Рейналя, взглянула в его глаза и увидела в них какое-то новое выражение, которого прежде не замечала. Теплоту, нежность и… какую-то непонятную робость. Это было видеть странно и непривычно. Но робость вскоре сменилась прежним решительно-жестковатым выражением, характерным для Рейналя.
- Зайду, Мадлен, - ответил он, - я и пришёл для того, чтобы кое-что тебе сказать. Но не на улице…
Мадлен открыла дверь, и они вошли в комнату, окутанную густыми вечерними сумерками. Поежившись от холода, Мадлен закрыла дверь изнутри, подошла к каминной полке и зажгла две свечи, стоявшие в дешевом медном подсвечнике.
- Сейчас я разожгу камин, Пьер, - извиняющимся голосом проговорила молодая женщина, - комната быстро нагреется. За день здесь всё остыло, конечно.
- Подожди, Мадлен… - голос Рейналя как-то странно дрогнул. – Позже разожжёшь камин. А сейчас просто закрой глаза.
- Зачем? – прошептала Мадлен.
Луиза, отошедшая к столу, следила за взрослыми с живым интересом.
- Просто закрой глаза, Мадлен, - Рейналь улыбнулся, - и не бойся. Я не сделаю тебе ничего дурного.
- Ну… хорошо, - молодая женщина закрыла глаза, ощущая быстрые гулкие удары собственного сердца. Тишину нарушало также потрескивание горящих свечей и дыхание Рейналя, которое она ощутила совсем близко со своим лицом.
- Не подглядывай, - строго сказал он. И Мадлен послушно зажмурилась. Затем, она ощутила, как он бережно взял ее руку в свою ладонь. А затем… почувствовала, как он что-то надевает ей на палец…
- Теперь открой глаза, Мадлен, - сказал Рейналь.
Она посмотрела на свою руку.
На безымянном пальце красовалось изящное золотое кольцо с овальным зеленым камнем.
- Изумруд. Зеленый, как и твои глаза, - просто сказал Пьер Рейналь. – Я прошу тебя стать моей женой. Ты согласна, Мадлен?
