Вечер второго дня
А вот Алекс, как бы это было приятно осознавать Еве, и в само деле пока не спал, всё ворочаясь на кровати, как и всякий не могущий уснуть человек, вроде бы сильно уставший, не понимая, куда подевался сон и почему он не может уснуть. Хотя частично он догадывается о причинах своей бессонницы уже вторую ночь подряд, проведённую в новом для себя месте. В этом номере отеля он продолжает адаптироваться к непривычным условиям своего местонахождения, – где тот же часовой пояс и с ним ритм дня и ночи, движется и сменяется с некоторым отклонением от того времени суток, который был в обиходе по месту жительства Алекса и он к нему был уже привычен, – плюс за сегодняшний день с ним столько много произошло событий, где некоторые из них крепко отложились в памяти, другие запали в душу, а были и такие, которые отозвались не только в его сознании, но и в сердце, и над этим всем нужно было подумать не во сне.
Но что главное не давало покоя Алексу, как не прискорбно это будет осознавать людям с утончённой душевной конституцией и психикой, так это не его сердечные думы и обязательно фантазии, в котором его воображение так разыграется, что с утра местами будет за себя не сильно удобно, надо же до такой несусветной глупости дошедший в своём воображении, а как бы это не банально не звучало и не озвучивалось, то какая-то уж до чего сильная духота. Которую Алекс вчера, в первый день здесь проживания, совершенно не ощущал, ещё довольствуясь тем, какая всё-таки здесь комфортная температура. А вот сейчас он прямо места себе не находит от этой духоты, крутясь в кровати, сбивая с ног простыню опять же ногами, не понимая совершенно, откуда взялась вся эта муторность в себе.
Хотя один момент из сегодняшней встречи с Евой, а если точнее, то момент с расставанием с ней у её отеля, всё же не давал покоя Алексу тем, что он находился в некоторой растерянности, мало понимая, как ко всему случившемуся во время расставания с ней отнестись и как ответить на загаданную ею очень удивительным ответом загадку. Ну а чтобы во всём этом разобраться, то надо начать с самого начала и постепенно идти к конечному итогу того самого момента в их расставании, когда возникает та самая неловкая пауза неопределённости, когда каждая из сторон не слишком соображает и понимает, на какой ноте следует поставить точку с запятой на сегодняшней встрече, чтобы при этом не сболтнуть лишнего и не нужного, поставившего тебя в ещё большую сложность, а с другой стороны недоговорить то, что как раз было бы не плохо сказать, чтобы потом себя не мучить этим своим вечным малодушничанием.
В общем, если всё это резюмировать, то каждая из сторон этой встречи, ещё не сформировав для себя точное понимание того, чего тебе от всего этого хочется, пыталась тем же логическим путём нащупать в себе подсказки на то, что дальше делать и что тебе, исходя из твоей позиции на свою собеседницу, будет позволено делать. Ну а пока твои, Алекса, подспудные желания не получили для себя подтверждения в знаках её ответного внимания, а одного пристального и до чего же удивительного на тебя её взгляда, как оказывается для тебя, человека слишком привередливого и тактичного, недостаточно, а с её стороны существует такая же заминка и неуверенность мысленной деятельности, которая пока не пришла для неё к окончательному пониманию того, что это с ней такое происходит, то каждая из сторон будет делать всякую глупость.
Так что пока она в себе не определится с тем, что она на самом деле хочет и как далеко её планы на твой счёт простираются, плюс всё это в ней должно прийти к равновесию, что само по себе сразу же невозможно сделать без того, чтобы всё это дело, как следует не обдумать дома, у себя на кровати, поглядывая на себя в отражение зеркала, она будет занимать нейтральную и в чём-то выжидающую от вас решительных действий позицию. Чтобы, исходя из видения того, насколько вы прилагаете свои усилия в деле не оставить себя в её глазах равнодушной, сделать для себя некоторые на ваш счёт стратегические выводы.
Где у неё, не может быть без того, чтобы не возникли некоторые, может и пустяшные (хотя в делах сердечных таких не может быть), но сомнения. И пока все эти сомнения вами не развеяны, то вы, Алекс, запросто можете получить по рукам, если вы себе позволите верно или же не верно трактовать её требования к вашему предвзятому к этой ситуации поведению. Где вы себе надумали в её сторону чёрт знает что, само собой возомнили о себе лишнего, а в её сторону тогда подумали много недостойного и ничего не имеющего общего с ней, и вдруг полезли целоваться, аргументируя этот свой скользкий и прилипчивый поступок тем, что так у вас на родине принято прощаться с интересным для себя человеком.
Во что Ева, не такая легковерная дурочка, не собирается верить вот так просто. К тому же для неё слишком неубедительно звучит этот ваш посыл: интересный человек. Что как-то слишком расплывчато звучит, без всякой конкретики, и значит, всё это скорее вымысел, чем так оно и есть.
В общем, между ними возникла какая-то тягучая пауза, где каждая из сторон находилась в нерешительности и в некоторой неразумности своего поведения, – она неразборчиво болтает руками из стороны в сторону, а Алекс навалился на велосипед, с готовностью вместе с ним упасть, – и ждали, как это говорится, у моря погоды, поглядывая друг на друга исподлобья внутренней затаённой мысли и предположений такого рода, о которых не говорят вслух, и они, в общем-то, ещё находятся на стадии раздумья. При этот каждый из них, что Ева, что Алекс, готов был зуб поставить (это в случае с Алексом), дать зарок не есть пирожное и не говорить правду в ту сторону, в которую она напрашивается так и сказать, несмотря на нежелание этой толстой стороны всё это слушать (это не нужно объяснять в чьём случае), в качестве залога того, что он (она), как минимум, уверен(а), как максимум, догадывается о том, что и о чём противоположная сторона сейчас думает, так хитро и с усмешкой поглядывая на него(её) (обо мне, конечно), и такой момент незабываемо радует и его не хочется прекращать.
Но и даже вот такое, многосказательное молчание, не может длиться долго и тем более вечно, даже если к нему есть все предпосылки. И кто-то обязательно поставит точку в этом, без всякой конкретики и определения в сторону разума деле. Ну а кем мог быть тот, кто поставит точку в этом деле, а если всё это дело перефразировать, то за кем в итоге останется последнее слово, то тут без вариантов выбора, как бы Алекс не пыжился в свою сторону.
– Ничего больше не скажите? – задаёт вот такой вопрос на засыпку Ева, не сводя своего взгляда с Алекса, что только его ещё больше разориентирует в поиске ответа на этот, однозначно очень не простой, со своим подтекстом вопрос. И Алекс, насколько у него есть время, пытается разгадать этот ребус, заключённый в её вопросе.
– Нет, это на что она тут такое намекает? – в голове Алекса начали наслаиваться друг на друга вопросы разной степени значимости и непонимания вот такого к себе подхода, где от него прямо-таки требуют высказаться по поводу и без повода насчёт всего сейчас происходящего. И как понимает Алекс, то на полном серьёзе и честно, без всяких там игр разума. – На то, что я ничего информативного не говорю, а значит, определённо что-то от неё скрываю. Или же наоборот, я в три короба всякой чуши, конечно, наговорил, а ей на это смешно смотреть и слушать, – во как передо мной выкаблучивается, однозначно хочет оказать на меня впечатление; и зачем это ему надо, умом моим непостижимо, – и ей ещё охота повеселится. Нет уж, ничего у вас из этой насмешки над самыми моими лучшими чувствами не выйдет. – Вот так жёстко всё решил Алекс. И как решил, так вслух и отрезал.
– Ничего. – Пробурчал себе под нос Алекс, демонстрируя в себе насупливое недовольство. – А что, я должен что-то сказать? – а это уже прозвучало так противно, что Алексу, вспоминающему всё это сейчас, стало не по себе и стыдно за себя, тупезня.
А вот Ева смотрит на Алекса и на то, что он тут из себя выдавливает, без внешнего осуждения, и как-то очень просто. Правда, с лёгкой хитростью, которая и проявилась в её ответе. – Как хотите. – Говорит Ева. – Вот только знайте, что сегодня время искренней, чем завтра.
– Это почему? – и опять эта нерасторопность мысли, сравни грубиянству недалёкого ума, на который не только способен Алекс, а это его судьба быть тупым.
– Потому, что наивней. – Отвечает так легко и просто Ева, что и вопросов к ней больше не возникает у Алекса, из всего этого делающий весьма дальновидный вывод: Ну и дурак же я.
На чём Алекс останавливается, пытаясь понять, что всё это может значить, – то, что не сказано мной сегодня, уже точно не будет сказано завтра, и мол, надо пользоваться случаем и тем, что даёт тебе сегодняшний день, которого завтра уж точно не будет, или же что-то более сложное, – замирает в одном положении созерцания своего я в этом положении, и задаётся очень странным для того хода событий вопросом: «А кондиционер работает?». Что вот так, лёжа на кровати, не выяснишь, и Алексу приходиться встать с кровати, затем начать искать кондиционер, и, наконец-то, обнаружив его, ожидаемо, как есть убедиться в том, что он не работает.
– И что теперь делать? – почёсывая затылок, задался вопросом Алекс, глядя косым взглядом на двери и в параллель им на телефон в номере. И было бы логично, раз такой вариант ближе всего находится к себе и к своему исполнению, позвонить по телефону и сообщить администрации отеля о неполадке кондиционера. Но Алекс этот вариант отчего-то не рассматривает. Он небезосновательно считает, что если он позвонит по телефону, то вопрос с кондиционером точно сегодня не решится, а он, как минимум, будет отложен до следующей рабочей смены сменного персонала отеля, кто за глаза врать очень сильно горазд, а вот при личном общении им будет трудно отвести свои глаза и придётся как-то реагировать.
А вот вариант выйти из номера и спуститься до администрации, хоть и кажется более перспективным в плане решения вопроса с кондиционером, – дежурного мастера разбудят и вытащат из своей кладовки, и заставят отрабатывать свой хлеб, – но на пути его стоит вчерашнее событие, связанное с его выходом из этих дверей, и встречей там… – А вот и будет повод убедиться в том, что всё это было плодом утомлённого сознания. – Вот такой своей решительностью Алекс перебил все свои мысли в сторону наскочить в коридоре на опасность. С чем он накидывает на себя такую, для домашнего времяпровождения одежду, и при подходе к двери… куда-то вся его решительность вдруг улетучилась. И Алекс, один в один как это было вчера, стоит у двери своего номера, смотрит на ручку двери, и, бл*ь, не решается взяться за неё.
При этом он сам прекрасно осознаёт, что повторяется во всём, и ничего с собой не может поделать, принявшись, да как же так, прислушиваться к происходящему за той стороной двери.
– Вроде тихо. – Сказал про себя Алекс и сразу же на себя накинулся, рявкнув: Не повторяйся! Ты меня сведёшь с ума!
А вот это уже интересно и в чём-то даже ново для Алекса, удивлённо вслух вопросившего. – И как это всё понимать? У меня что, раздвоение личности? Если я
