самовар – племянницы должны были из школы придти.
Иду в школу. Настроение не очень хорошее. Не понравился мне учительский коллектив, не хотелось работать в это школе. Все учителя были старые, почти все окончили епархиальное училище, имели духовные звания, некоторые работали учителями еще до революции, в царские времена. Называли друг друга «Валечка», «Тонечка»… В общем, было как-то не по себе. Смотрю, впереди меня медленно шагает этот офицер. Оглянулся, увидел меня, остановился и спрашивает:
- Девушка, Вы не знаете, где здесь можно снять комнату или квартиру».
Я сама здесь недавно, никого здесь не знаю, - говорю.
Иду дальше, он идет за мной. Вдруг вспомнила, что соседка просила, если где услышу о желающих снять комнату, сообщить ее адрес. Я и дала ему адрес соседки, которая жила прямо за стеной нашей квартиры. Ближе к вечеру вдруг появляется соседка, приводит ко мне этого офицера и говорит, что он очень интересовался, где живет девушка, которая дала ему адрес.
Познакомились. И предлагает мне Сергей пойти с ним в областную старинную библиотеку, где будет выступать сын Есенина, билеты есть. Все затрепетало во мне, боже, как же я хотела послушать Есенина. И я согласилась. Книги Есенина тогда не издавали, был он под запретом.
Это был незабываемый вечер. Публика была вся интеллигентная. Когда объявили, что на вечере, посвященном Сергею Есенину, будет выступать его старший сын, сначала все замерли, а потом как захлопали. И вот на сцену выходит рыжеватый, не высокого роста, прихрамывающий мужчина, очень похожий на Есенина. Он только что освободился из мест заключения, ГУЛага. Читал он бесподобно. Просили его без конца. А когда он читал «Анну Снегину», «Русь Советская», «Русь кабацкая», «Письмо матери» и все запрещенные стихи Есенина, зал дрожал от аплодисментов. С таким чувством, с такой болью читал он эти стихи! В конце концов, он потерял силы и сказал: «Я уже больше не могу читать. Извините меня». Потом выступил поэт Шилов и еще кто-то.
В Гулаге побывали все 3 сына Есенина. Как сообщали недавно по телевидению, один из них оказался и живет в одном из штатов США, преподает в университете. Он очень хотел бы вернуться в Россию и быть похороненным на Родине – в Америке похороны стоят очень дорого, а в России репрессированных хоронят бесплатно.
Сергей проводил меня до самого дома. Снимать соседскую комнату он не стал, почувствовал, что у соседки далеко идущие планы. Снял в другом месте. Несколько раз сходили мы в кино, и Сергей предложил мне выйти за него замуж. Сообщил об этом сестре, но Таисия выступила категорически против этого брака. Очень не понравился ей Сергей, да и инвалид к тому же, а я, мол, молодая, образованная и красивая.
Как раз в эти дни возвратился демобилизованный из армии брат Михаил. Говорит мне Сергей, что солдат с солдатом сумеют договориться. И договорились. Но я не решалась выходить за Сергея замуж. Не могла я сказать ему, что убежала из ссылки, и меня ищет милиция. Все же, подумав, решила, что лучше мне выйти замуж – фамилия изменится, да и военные не долго задерживаются на одном месте, может и не найдут меня. Сергею ничего рассказывать не буду. И мы, никого не спрашивая более, пошли в ЗАГС. Жили на съемной квартире. Через некоторое время дали квартиру в Новодевичьем монастыре.
По натуре своей Сергей Дмитриевич был оптимистом и идеалистом, несколько наивным и непосредственным, т.е. обладал качествами, крайне редкими, особенно в настоящее время. Он по-детски восхищался всеми красками природы и человеческих отношений.
До 1957 года муж работал (служил) журналистом в редакциях дивизионных газет. Во многих гарнизонах пришлось нам послужить и поработать за 12 лет армейской жизни: Астрахань, Северо-Курильск на острове Парамушир Курильской гряды, Белая Церковь, Чернигов, Ленинград (повышение квалификации), Ростов, Буйнакс (Дагестан). От каждого из них остались яркие, веселые и грустные воспоминания о напряженных и не очень периодах службы. Но, несмотря на все тяготы и нюансы своеобразной армейской жизни, окружали нас в основном честные, порядочные люди, преданные своему делу.
5. Дальний Восток, остров Парамушир
На третий год совместной жизни приехали из отпуска, а дивизию расформировывают, из двух делают одну. Сергею предлагают выбирать либо Германию, но без семьи, либо Приморский военный округ, с семьей. Выбрали Дальний Восток.
Собрали свои чемоданы и в путь. Из Астрахани на пароходе нас довезли до Сталинграда. Города практически не было - не осталось ни одного целого дома. На восстановление Сталинграда призывалась молодежь. Были разобраны от камней лишь асфальтированные дорожки. Привели нас к «гостинице» - подвальному помещению, где на фоне разрушенного здания трудно было увидеть ведущее в него отверстие и лестницу. Разместились по 14 человек в «комнате». Все в Сталинграде жили в оставшихся подвалах.
Жизнь была не плохая: кормили в офицерской столовой, рядом был рынок, где в августе месяце продавалось много овощей и фруктов. Купайся, сколько хочешь. Зная, что дорога предстоит дальняя, запасались арбузами, луком, чесноком и т.п. Но проходили дни, недели, месяц, а нас все не отправляли. Уже надоело ждать и отдыхать. Оказывается, мы ждали, когда подъедут 20 вагонов из Северо-Кавказского военного округа и 17 вагонов – из Закавказского. Кавказцы наконец-то прибыли, и сразу стали формировать товарный состав.
В нашем вагоне поселилось 10 человек, 4 семьи. Посреди вагона стояла печурка, с краев вагона – двухъярусные нары. Закупили огромное количество овощей и фруктов. Установили дежурство по вагону – по одному дню на каждую семью.
Поехали. Каждый вечер выдавали на семью по буханке хлеба и по свечке. На каждой станции продавалось много овощей, фруктов и горячих блюд. «500-веселый состав»- так звали товарные поезда с пассажирами, встречали с удовольствием. Деньги были – выдали «подъемные», поэтому на еду не скупились. Весь вагон был заполнен арбузами, дынями, яблоками и другими продуктами. Спиртное, во всяком случае, в нашем вагоне не пили. Командиры проверяли каждый вечер, а, может быть, коллектив подобрался не пьющий. Запас дров пополнялся по дороге: пилили сворованные шпалы или попадавшие по пути деревья. Всю дорогу только ели и спали. Чем дальше на Восток, тем беднее были города. Голодал народ после войны. В Новосибирске стояли пол дня – объявили банный день. Помылись, постирались. Далее: Красноярск, почти целый день тихо ехали по берегу Байкала, где закупили омуля и другую рыбу, за Байкалом – множество туннелей.
От Сталинграда до Владивостока добирались целый месяц. Дорога закончилась прямо у моря, у мыса Золотой Рог. Рядом с составом оказалось несколько десятков грузовых автомашин. Повагонно погрузились в машины, и нас по берегу моря, мимо санатория «Океанский», привезли на 26 километр от Владивостока. Встретили нас солдаты с армейскими палатками на две семьи. Выстроился палаточный городок.
Но прошло уже 2 месяца нашей сытой беззаботной заштатной жизни. Стали платить лишь за звание, все пайки отменили. Деньги в длинной дороге поистратились. Настало голодное время. Готовить пищу было не на чем. Поставили кирпичики для костра, но дров не было. Все сучки и палочки собрали предыдущие группы – отдали Порт-Артур, и оттуда прибывало большое количество военнослужащих и переселенцев.
Прошел сентябрь, октябрь. Стало холодать. Нужны были дрова. Вокруг была запретная заповедная зона. Придумали: забрасывали на засохшие ветки сосны веревку с камнем и обламывали их – набиралась охапка. Каждый день выискивали нужные ветки, несмотря на запрещающие везде надписи. А санаторий был в километре от нас.
Детям надо было ходить в школу, а никаких продвижений не намечалось. Чтобы прокормиться, стали продавать свои вещи. На собрании приняли решение пойти к члену Военного Совета, мол, «или отправляйте нас в часть или демобилизуйте и отправляйте обратно, нам не на что жить, у нас дети, и мы замерзаем». Подействовало. Распределили по разным точкам. Сергея распределили на остров Парамушир, что на севере Курильской гряды. Как-то сразу нашли пароход, который курсировал по маршруту: Владивосток – Сахалин – Курильские острова – Камчатка – Чукотка и обратно.
Привезли во Владивосток, стали запускать на огромный океанский теплоход. Страшная давка, крик, шум, и масса вещей. Страшно было подниматься по длинной высокой лестнице – вдруг оборвутся поручни. Поселили нас на 2-ярусных нарах в трюмах – больших помещениях на пароходе, расположенные ниже ватерлинии. Надпись на теплоходе была «Чайковский», но под краской можно было прочитать - «Адольф Гитлер». Был там и ресторан, да денег не было. Обходились бесплатным кипятком и оставшимися запасами пищи.
Первая остановка – Находка, где стояли больше суток. Наступил понедельник, а моряки в понедельник в море не выходят. Далее: Южно-Сахалинск, пролив Лаперуза между Сахалином и японским островом Хоккайдо, где плавала масса японских лодок – джонок. Останавливались на каждом острове Курильской гряды. На каждой остановке высаживалась часть военнослужащих. Заменяемых теплоход забирал обратным рейсом. Становилось все холоднее. Два дня сильно штормило. До Северо-Курильска – главного города на Парамушире дошли за 10 дней. Здесь мы выгрузились посредством кранов с люльками. До точки назначения, недалеко от Северо-Курильска, добрались на катере. Встречала нас большая группа военнослужащих с семьями – сильно ждали замены.
Детей было много, а учителей не было. Поэтому почти первым был задан вопрос:
- Есть ли среди вас учителя?
Когда я представилась учителем, все обрадовались. Спрашивают:
- А Вы завтра выйдете на работу?
- Да что Вы. Я еще не устроилась даже – отвечаю.
- Устроитесь как-нибудь. Главное, чтоб Вы на работу вышли. У нас нет ни одного учителя.
В квартире, которая нам предназначалась, еще жил офицер с семьей. За время службы он ее хорошо благоустроил. Но поселиться в ней до его отъезда мы не могли. Одни остались без места жительства. Штаб дивизии располагался в большом доме, бывшем японском доме терпимости для офицеров. К штабу примыкал домик, где находилась редакция дивизионной газеты, туда нас и поселили. Дом обогревался от пола, который нагревался теплом печки, расположенной в подвале.
Жить было сложно, но терпимо. Ни в штабе, ни в редакции не было ни одной женщины. Не было и женского туалета, а это было так неудобно. Напротив находилась и школа – бывший дом терпимости для солдат. Заботились на бывших японских островах о военнослужащих: летом острова использовали как военные лагеря, а зимой на них оставалась только охрана. Когда наши войска захватили остров, военных японцев взяли в плен, а проституток погрузили на корабль, который при выходе в море расстреляли и затопили. До сих пор видна торчащая из воды мачта. После войны пленные японцы помогали строить город, построили на острове стадион, переделали солдатский дом терпимости под школу.
На следующий день с утра пошла в школу. Встретила одну женщину, она представилась инспектором. Кого инспектировала – не понятно. Пришли ученики. Ни планов занятий, ни учебников – ничего не было. С чего
