начинать урок - не понятно. Начала с басен Крылова. Через некоторое время прислали еще одну учительницу, толстую, постоянно жующую, которую не интересовало ничего. Она была всегда голодная и съедала сразу по 10 яиц.
Через 2 месяца наша однокомнатная квартира освободилась, и мы переехали в благоустроенное помещение, где имелись и кровать, и шкаф, и диван, и этажерка, и кухня, и ряд других удобств – для тех времен это было почти роскошью. Завели поросенка – Борю, кур. Ухаживал за живностью Сергей, я готовила пищу. Был и огородик, но там ничего не вырастало. Посадила ведро картошки, столько же и собрала. Сварила картошку, собрала соседей – хватило на один присест. Поросенок подрос и его зарезали. Засолила сало, но не могла его есть - было очень жалко поросенка. Учителя же сало очень хвалили. Просили продать, но разве я могла это сделать, приносила в школу по кусочку.
Отпуск учителям летом составлял 72 дня, плюс выходные. Из жен офицеров почти никто не работал – негде было.
Зимой в пургу дом засыпало по трубу. Пурга длилась до трех дней. Из дома не выходили. Топили печку. Сидели в доме со свечкой или масленкой. Не дай бог случится пожар – из дома уже не выберешься. Откапывали снег солдаты из комендантского взвода. Радости при выходе на свет было много. Как-то пурга началась, когда я была в школе. Наш дом находился недалеко от школы, но я никак не могла найти дырку в снегу, которая вела на веранду, залезла в дом через открытое окно в курятнике. В курятнике было тоже много снегу – долго потом его откапывали.
Курильская гряда состоит из цепочки островов вулканического происхождения, которые тянутся от южного мыса Камчатки до островов Японии. Почти параллельно Курилам через Охотское море расположен остров Сахалин, отделенный Японским морем и проливом от восточного побережья России и на юге тоже приближающийся к Японским островам.
Парамушир - самый большой остров на севере Курильской гряды длиной 100 км и шириной до 20 км. Остров состоит сплошь из крутых сопок высотой до 2000 метров и более. Военные поселения располагались по всему берегу. Стояли даже танки, хотя проехать на них по сопкам вряд ли было возможно. На острове служило много пограничников и связистов. Несмотря на то, что остров находится на широте Киева, летом температура редко достигала 20 градусов, а зимой не опускалась ниже минус 10 градусов. Снег исчезал лишь в конце июня, а выпадал уже в сентябре. Температура воды и летом не превышала 10 градусов. Солдаты даже в январе купались в кратерах вулканов, окаймленных снежными шапками,– из гейзеров с придыханием выбрызгивалась горячая вода. Однажды летом купались в кратерах с сероводородной водой и мы. По неопытности я села на глину и обожглась аж до пузырей. К кратеру вела узкая тропка, которую называли «Чертовой тропой». Ходить по ней было не очень приятно.
Были и происшествия. Начальник финчасти предложил выдавать только половину зарплаты, другую половину он обещал класть на сберкнижку. Все согласились. Сберкнижки финансист хранил у себя. Но однажды одному офицеру потребовались деньги – его отзывали в Москву. Пошел он в финчасть за сберкнижкой, а на ней пусто, нет ни копейки. Сразу пошел в прокуратуру, стали разбираться. Оказалось, что начфин с кассиром деньги на сберкнижки не переводили, а пропивали и прогуливали. Их арестовали. Особой охраны не было, и они сбежали. Мы думали, что с деньгами они с Курил уже уехали. Но они спрятались на сопках в нескольких километрах от гарнизона. Питались подножным кормом и жмыхом, выбрасываемым соседней фабрикой. Через месяц, оголодавшие и совсем обессилевшие, доползли до пограничной заставы. Их задержали и посадили на гауптвахту. Украденных денег мы конечно не получили. Сказали, чтоб добивались выплаты денег через Москву, но кто этим стал бы заниматься.
Да еще, собрали физкультурнику деньги, чтобы купил на Камчатке картошку – она там была подешевле, а он уехал и не вернулся, все деньги прогулял. Так что остались мы практически без денег.
При каком-либо событии мы перестукивались через стенку соседней квартиры. Сергей уже несколько дней был на больничном – дисбактериоз. Однажды услышали стук. Выглянули в окно. Видим огромное красное зарево. Горел штаб дивизии. Все офицеры помчались к штабу. Прежде всего, надо было спасать знамя и документы. У знамени стоял часовой – узбек. Ему кричат:
- Бери знамя и выходи быстрей на улицу!
Узбек направил винтовку на офицеров и кричит:
- Не подходи! Стрелять буду!
Кое-как справились с ним и вынесли знамя на улицу, документы же все сгорели. Стали разбираться, откуда возник пожар. Редакция работала целую ночь, к утру надо было выпускать газету. Редакцию и обвинили. Возможно, так оно и было. У японцев принято топить печь из подвала. Пол становился очень теплым и согревал помещение. Видимо, печатник, топивший печку, заснул и не заметил начавшегося пожара. При возникновении пожара все быстро из редакции убежали. Дело постепенно замяли, так как Сергей – начальник редакции - болел, наказывать никого не стали. Люди прошли всю войну, несколько лет служили на Курилах, да еще в тюрьму.… Пожалели.
Прослужив почти 3 года на Парамушире, мы однажды в выходные дни отдыхали у друзей на западном берегу острова. Дорога туда, длиной около 8 километров, шла по берегу Охотского моря. А в это время из Белой Церкви прибыл один офицер с семьей для нашей замены. Стали нас искать – не находят. Никто не знал, куда мы пошли. В воскресенье к вечеру мы пошли обратно. При подходе к дому нам кричат:
- Где это вы пропадаете? Вас давно замена ищет. Обыскали весь Северо-Курильск.
- Хватит болтать, не может такого быть, – отвечает Сергей, - мы приехали сюда позже всех.
Те же вопросы задавали и следующие встречные.
- А где же замена? – подходя к дому, спрашиваем мы.
- Сидит на пристани, – отвечают нам.
Сергей пошел на пристань, и привел всю семью сменщика с вещами, Они сразу же поселились у нас. Был июль 1951 года. Через два дня вернулся теплоход с Камчатки, следующий во Владивосток. Большинство вещей мы оставили новым жильцам, так как с ними трудно было забираться на болтающийся на волнах катер, а потом по крутой лестнице подниматься на теплоход. Все вещи уместились в одном чемодане, который подняли на теплоход веревкой. Я же, медленно поднимаясь, казалось, по бесконечным качающимся ступенькам на теплоход, чуть не умерла от страха. Еле добралась наверх, где меня подхватили моряки и буквально перетащили на борт. Нашли места на 2-ярусных кроватях. С собой был некоторый запас питания. К тому же на пароходе был ресторан, где мы обедали. Завтракали и ужинали в каюте.
Через 8 дней подошли к Владивостоку. Однако все причалы были заняты и нас долго не принимали. Ресторан не работал, свои продукты были съедены или выброшены, казалось, за ненадобностью – пришлось поголодать, довольствуясь лишь кипятком.
По пути поступило сообщение, что во Владивостоке собралось огромное количество военнослужащих, гостиницы переполнены, жить негде. На частных квартирах останавливаться не рекомендовалось - имелись случаи грабежа и убийств. И первую ночь после причаливания мы провели прямо на асфальте у пристани. Утром нас прогнали с асфальта дворники. Билетов на поезд до Москвы не было. Стали думать, что делать.
Мы переписывались с одним хорошо знакомым по Астрахани прокурором. Пошли к нему, но прокурор оказался в отпуске, а жена жила где-то на даче в районе Железнодорожного поселка. Поехал Сергей туда. Увидел офицера в погонах прокурора с девушками. Обратился к нему. Тот дал ориентировочный адрес дачи коллеги. В конце концов, Сергей нашел жену прокурора - Анну Николаевну. Она очень обрадовалась встрече.
Приехали за мной. Стали обсуждать ситуацию. Билеты на поезд можно было достать только через неделю. Анна Николаевна предложила:
- Пока не получите билет, жить можете или на даче или на городской квартире на Пушкинской. Но лучше – на даче.
Заказав билеты на поезд, решили поехать на дачу. Там нас очень хорошо приняли. К назначенному сроку поехали во Владивосток и стали ждать. Билеты для поездки в мягком вагоне принесли точно в назначенное время. Провожая нас, Анна Николаевна заплакала:
- Не хочу жить во Владивостоке…. Везде лесенки, приступочки, одна только улица более-менее приличная. Хочу жить в России…
Ехали около 10 суток. Ели да спали. Обедали в ресторане, хотя денег было не так много – кассу-то финансист обокрал, а судиться было некогда, да и бесполезно.
Приехали в Москву на Ярославский вокзал. Перебрались на Киевский. Билеты остались только в общие вагоны. До отхода поезда были целые сутки. Пошли в шикарный ресторан на вокзале. Официантами работали только мужчины, довольно пожилого возраста, одетые в красивую униформу. Некоторые обслуживали клиентов еще до революции. Ждать заказа пришлось очень долго, и мы беспокоились, ведь надо было посмотреть еще и всю Москву.
Москва же в то время была во много раз меньше, чем сейчас: от Автозаводской до Сокола и от Сокольников до Ленинских гор. Университет и ВДНХ находились в отдалении от окраины города. Много домов было деревянных, 2-3-х этажных. Даже рядом с Кремлем, на Ордынке не было асфальта, по улице гуляли курицы и поросята.
Вечером сели на поезд. Меня Сергей устроил на третьей, самой верхней багажной полке. К утру прибыли в Киев. Сергей сразу же бросился за газетами, но газет на русском языке нигде не нашел, всё было на украинском. Русские газеты разбирали с самого раннего утра. Стали искать в Киеве мою двоюродную племянницу – Алевтину Гражданцеву. Нашли центральную почту, проверить, нет ли нам письма с адресом – не оказалось. В справочном киоске нам дали Алин адрес в районе Подола и объяснили, как туда добраться.
Поехали в Киевско-Печерскую лавру. Но был понедельник – выходной день. У входа в Лавру стояло несколько человек, желающих посмотреть подземелье. Один из монахов согласился провести нас туда.
Освещения в пещерах не было – все купили свечи. Иду за монахом, за мной остальные. Мне страшно. Монах указывает на ниши, в которых в стеклянных саркофагах лежат мощи святых, и сообщает их имена. В саркофаги мощи перенесли лишь после войны, до этого времени они были открыты, и посетители пытались унести с собой хотя бы кусочек мощей. Считалось, например, что мощи святого Нестора помогали от зубной боли. И от Нестора, в итоге, почти ничего не осталось.
Увидев мощи женщины, я не удержалась и спросила:
- Ведь в Киеве мужской монастырь. Как же здесь оказалась женщина.
- Это святая Ефросинья, – отвечает монах. - Она ходила в Иерусалим пешком. Возвращаясь, в Киеве захворала и умерла. Ее здесь и похоронили.
Идем дальше. Вошли в подземную церковь 12-ти братьев. Я опять спрашиваю:
- Они – родные братья?
- Нет, не родные. Они братья по духу. Они и построили эту церковь. Как видите, все мощи достаточно хорошо сохранились. В склепах под Черниговом мощи сохранились также очень хорошо – рассказывает монах.
- Чем же объяснить такое явление? – спрашиваю я.
- Это зависит от состава почвы, а главное, от температурного режима. В пещерах одна и та же температура сохраняется на протяжении всего года.
После экскурсии в пещеры мы устали и присели отдохнуть.
