Ефимович?
– Сергей Иванович, как врачу неврологу, знающему психологию и психиатрию, мне хочется из ваших уст узнать, как и почему люди становятся бездомными. Я прошу вас, расскажите, пожалуйста, откуда Вы родом, где учились, кем работали, о семье. Не бойтесь, говорите открыто, у меня нет диктофона.
– Мне нечего бояться. Вы столько сделали для меня и из уважения к вам, как человеку и врачу, я расскажу все.
В это время подошла официантка, спросила, что мы будем заказывать. Когда я сделал заказ, она спросила:
– А пиво принести? Водки у нас нет.
Я вопросительно посмотрел на Сергея Ивановича. Он отрицательно покачал головой. Когда официантка ушла, он сказал:
– Если я выпью даже бутылку пива, я могу снова начать пить. А я этого не хочу.
После того как мы съели суп, который оказался вкусным, официантка принесла нам большой чайник и чашки.
Сергей Иванович, задумавшись на минуту, начал свой рассказ.
– Родился я в марте пятьдесят пятого года в небольшом городке под Белгородом. Отец был директором средней школы, а мама преподавала в этой же школе историю.
Детство было обычное, как у всех мальчишек того времени. Учился я хорошо. Окончив школу, поехал в Харьков и поступил на радио факультет Политехнического института. В школе я увлекался радио, занимался в радио кружке, собирал детекторные, а потом и ламповые приемники.
Когда учился на втором курсе, на танцах в клубе общежития института познакомился со своей будущей женой. Она училась тоже на втором курсе, на факультете неорганической химии. Звали её Нина. Когда она и я учились на последнем курсе, решили с ней идти в ЗАГС. Я получил назначение на завод в один из режимных подмосковных городов. Нина первое время работала не по специальности. Родился сын. Назвали его Виталием в честь дедушки Нины.
Шли годы. Окончив школу, сын решил поступить в один из самых престижных технических ВУЗов страны на радиотехнический факультет.
Учился прекрасно. Ездить электричкой каждый день в Москву и обратно не хотел. Как отличник, получил место в общежитии. Домой приезжал по воскресеньям и на праздники. И я, и жена очень любили его. Больше детей у нас не было. Но, как говорят, «горе не надо искать, оно вас само найдет». Нашло оно и нашу семью.
Виталий уже учился на четвертом курсе, когда случилась эта трагедия. Подробности происшедшего в тот день я узнал из рассказов студентов и материалов следствия.
В общежитии, в комнате, которая была рядом с комнатой, где жил сын с тремя товарищами, студенты отмечали чей-то день рождения. Естественно, все хорошо выпили, и после крупного спора из-за какого-то пустяка именинник начал выяснять отношения с другим студентом с помощью кулаков.
Началась драка. Виталий, услышав шум за стеной и крики, решил посмотреть, что там происходит. В комнате он был один. Друзья ушли в кино. Между прочим, они звали с собой и сына, но он, к сожалению, не пошел с ними, а решил спокойно позаниматься.
Когда Виталий вошел в соседнюю комнату, драка была в разгаре. Бывшие на именинах студентки и двое жильцов этой комнаты, с «поля сражения» сразу убежали в коридор, оставив дерущихся один на один.
Именинник, служивший до поступления в институт, в десантных войсках, был явно сильнее своего оппонента и бил его беспощадно. Сын мой физически был развит хорошо. В школе и институте он занимался в секции бокса.
Решив прекратить драку, он сильным ударом послал в нокаут бывшего десантника и нагнулся, пытаясь поднять лежащего на полу в луже крови, студента. Пришедший в себя именинник, схватил со стола большой нож, бросился на сына и ударил его ножом в область сердца.
Виталий не успел защититься, так как обеими руками держал на весу избитого студента. Сын умер сразу. Мгновенно протрезвевший именинник, поняв, что он убил человека, заметался по комнате, закричал и с плачем упал на труп моего сына. Это рассказал на суде студент, которого избивал бывший десантник…
…Сергей Иванович замолчал и я увидел, что по его, заросшим щетиной щекам, катятся слезы. Я сидел молча, жалея, что попросил его рассказать о себе. Откуда мне было знать, что он расскажет об этой трагедии. Я понимал, что ему очень тяжело вспоминать об этом, и честно говоря, не знал, что мне делать. Попросить его остановиться, пока у него не появились боли в сердце? Ждать пока он успокоится? Сидеть молча? И я решил, что надо останавливаться.
– Сергей Иванович! Всё. Заканчивайте воспоминания. Я не хочу делать вам больно, сказал я.
– Нет, Анатолий Ефимович, я продолжу рассказ. Только закажите, пожалуйста, ещё горячего чаю, - ответил он.
Я позвал официантку и попросил принести нам чаю, печенье или пряников. Она принесла. Я налил чаю Сергею Ивановичу и себе, а он продолжил свой рассказ.
…Сына мы схоронили, десантнику дали пятнадцать лет колонии строго режима. Мы с женой тяжело переживали смерть Виталия. Правильно говорят, что дети должны хоронить родителей, а не родители детей. У жены развилась тяжелейшая депрессия. Она пыталась выброситься с балкона восьмого этажа. Как мне удалось буквально в последний момент схватить её за одежду и увести в комнату, я и сам не знаю. Психиатр пичкал её какими-то таблетками, которые не помогали. Потом назначил инъекции на ночь. Каждый вечер приезжала медицинская сестра. Я не мог её оставить ни на одну минуту без надзора. Продукты нам покупала соседка. А потом психиатр принял решение положить её в больницу. Она находилась там почти два месяца. Перед выпиской её домой я забил двери на балкон, все окна. Но допустил ошибку - одно окно оставил не забитым, чтобы иметь возможность проветривать квартиру. Мне надо было бы заказать небольшую форточку, а окно забить. Но я, к сожалению, не сделал этого.
И когда однажды я отлучился в магазин, жена выбросилась из этого окна. Можете себе представить мое состояние? Я был виноват в её смерти, и скажу вам честно, сам хотел броситься вниз на асфальт. Поддержать меня тогда было некому - родители умерли, родственников нет. Что оставалось делать? И я начал топить горе в водке. Я всегда был равнодушен к алкоголю, не пил, не курил. А в тот момент меня спасала только водка. С работы меня уволили. Денег на спиртное не было. Я начал продавать вещи, одежду жены, мебель. Никто не подсказал мне, что надо обратиться к наркологу. Появились «друзья», которых я поил и пил вместе с ними. Потеря жены и сына не давали покоя. Кто-то украл у меня все документы на квартиру, паспорт, диплом. Унесли дипломат, в котором они хранились.
А потом вдруг появились «хозяева» нашей квартиры и выбросили меня без вещей, без документов на улицу. И снова я допустил ошибку, вместо того, чтобы искать защиту в милиции, прокуратуре, собесе, у юристов - я пошел на вокзал. Бездомные приняли меня в свои ряды, заставив продать последнее, что на мне было. Какое-то время я бродил с ними в районе трех вокзалов, у Курского вокзала. Короче, я оказался на том самом дне, о котором когда-то хорошо писали Максим Горький и Владимир Гиляровский.
…И он снова замолчал, положил голову на стол и заплакал.
Я понимал, что надо как-то остановить его рассказ, но я не успел ничего сказать, как он продолжил свое повествование.
– Среди многих и очень разных опустившихся людей я выделил одного и подружился с ним. Его зовут Федор. Ему я отнесу вашу сумку с моими вещами и поделюсь продуктами, которые вы принесли. Он, как и я, сторонился всяких криминальных дел, за что его бездомные недолюбливали, и тоже мечтал вырваться из этого кошмара.
– А кто он был по профессии и как оказался, как вы сказали «на дне», - спросил я.
– Он был старшим научным сотрудником в одном НИИ. Когда в автокатастрофе погибла его жена и двое детей, одному из которых было всего двенадцать лет, он, как и я, начал пить и тоже, в конце концов, оказался на одном из вокзалов. Мы уехали с ним из Москвы сюда, в Крюково, нашли коллектор теплоцентрали и живем там уже почти год.
– А как и где вы питаетесь?
– Иногда по очереди стоим в подземном переходе с коробкой или пакетом, надеясь собрать хотя бы на батон или булку черного хлеба. Мимо нас проходят тысячи людей, а подают лишь немногие, в основном, мелочь. Только один раз ко мне подошла женщина средних лет, заплакала и опустила в пакет сто рублей.
В теплую погоду ездим с ним в Москву в санпропускник и столовую для бездомных. При некоторых храмах в Москве есть благотворительные столовые. Иногда копаемся в пакетах, выброшенных людьми в мусорные контейнеры. Кстати, люди часто выбрасывают целые, но черствые батоны, хлеб... По-разному...
– А на чем вы спите? - допытывался я. Он улыбнулся:
– Люди выбрасывают в контейнеры матрасы, подушки, одеяла. А иногда и приличное постельное бельё. Так что с этим у нас проблем нет.
Я видел, что он устал и решил, что пора прекращать нашу беседу. В кафе никого не было, но официантка все чаще поглядывала на нас, давая понять, что мы засиделись.
Мы вышли из теплого кафе на улицу. Снова дул противный ледяной ветер. Когда мы прощались с Сергеем Ивановичем, я достал кошелёк и протянул ему две банкноты по пятьсот рублей. Он испуганно отшатнулся и громко сказал:
– Что вы! Я не возьму у вас деньги! Вы так много сделали для меня!
– Возьмете, - сказал я и быстро положил деньги в карман теперь уже не моего пальто. У него опять на глазах появились слезы, он поклонился мне и сказал:
– Спасибо вам за все. Когда-то я был коммунистом, а теперь у меня один путь - к Богу. Храни Вас Бог! Я буду молиться за вас…
Я пошел по подземному переходу на автобусную остановку, а в голове почему-то непрерывно звучали, повторяясь вновь и вновь, слова из песни «Шумел, горел пожар московский…».
Судьба играет человеком,
Она изменчива всегда,
То вознесет его высоко,
То бросит в бездну без стыда.
19.07.2013г.
Мемуары опубликованы в общественно-политической газете Корочанского района Белгородской области "Ясный ключ" от 28.09.23г.№ 39 (10217)
На самом деле это не совсем так.
Бездомные люди, это люди неодомашненные. Они не могут жить по человеческим законам. Они живут по законам природы.
Тема интересная, не знаю изучают ли её ученые, я ничего подобного не встречал. Но, по роду своей деятельности, сталкивался с историями отдельнвх представителей бездомных и сделал однозначный вывод о их природной неспособности к одомашневанию.