До чего же коротка память человеков… а может еще и укорочена? Чтобы носить удобнее? Длинное носить нужно уметь, ведь правда? Не спотыкаясь, не путаясь и не наступая на свой собственный язык. То есть, конечно же, на свой подол. Простите, великодушно!
Для постоянного обихода и всесезонного ношения. Рекомендована Министерством Культуры Министерством легкой промышленности. В полевых условиях испытана Главным Военно-Политическим управлением. Одобрено Министерством Внутренних дел.
Память в стиле CASUAL. Незаменимы компактный ресурс для тех, кто не хочет лишний раз «чиста, по жизни, заморачиваться». Кэжуал – так это звучит по-английски – переводится и как «небрежный», и как «повседневный».
Стиль практичный и деловой. Мозг, выбритый лезвием монаха Оккама до блеска, до изумления. Соблазняет? Милости просим к апостолам исторического минимализма. Фоменко, Панасенков, Латынина и скандальная сетевая толпа «оптимизаторов» и «разоблачителей» нашей общей памяти. Длинно изложено – вычеркнуть. Сомнительно – убрать. Бездоказательно – выкинуть. Не нравится – истребить в корне. Стыдно читать – запретить, как социально опасное явление.
«Идея, в общем, не нова, но не охаяна никем…» Правление фараона Верхнего и Нижнего начиналось под неприятный звук долбежа медного долота по песчанику. PR-специалисты спецслужб Черной земли сбивали имя предшествующего владыки с обелисков, сфинксов, жертвенников. Били не сильно и не глубоко. Если дела у преемника пойдут не слишком хорошо, его имя займет пустое место в списке победных реляций, охот на крокодилов и заморенных «живых убитых», в смысле, военнопленных. Но, если Исида и Гор будут благосклонны к Великому Дому, каменную прокламацию заменят целиком. Причем, поголовье рептилий и рабов, будет утроено.
Средние века подарили нам «палимпсест». Предпочтительным носителем был пергамен – тщательно обработанная кожа ягненка. Использовать лист всего один раз – непозволительная роскошь. Берем старый указ, или эпистолу, или страницу из кодекса. Вымачиваем в растворе уксуса и пемзой по истории, сиречь, по коллективной памяти, шкряб-шкряб-шкряб. И носитель сэкономлен, и на душе легче.
Помните телефильм «Дом, который построил Свифт»? Режиссер Марк Захаров, сценарий Григория Горина, в роли великана Глюма Евгений Леонов:
«…И так, медленно, я начал опускаться до уровня сограждан. С головой было сложнее. Но тут помог алкоголь. Ежедневный, трехкратный прием алкоголя — и ты очищаешь свою башку от ненужных знаний и мыслей. За год я с трудом забывал то, что усвоил после академии. За месяц забыл колледж, за неделю гимназию. Философию забыл не то за день, не то за три… уже не помню. Историю в сутки. Эту, как ее… ну, в общем, ее то я забыл, не напрягаясь часа за три.»
И никакой больной совести, и уязвленной гражданственности. «Не позволим переписывать историю!» -- истерика государственного масштаба, не имеющая ни содержания, ни смысла. Изменения точек зрения на события и факты, изучает отдельно взятая наука. Цитирую БСЭ: «историография, специальная научная дисциплина, трактующая опыт познания истории. Изучает, главным образом, историю исторической науки. Наряду с ней, также и историю формирования исторических представлений в пространстве культуры, историю общественно-политической мысли. Историография развивается в тесном взаимодействии с архивоведением, библиотечным делом, исторической библиографией, источниковедением, книговедением».
Вот так, примерно. Но только не для уровня «кэжуал». Говоря образно, историография – классика, вечернее платье черного шелка или костюм-тройка из английской шерсти «Принц Уэльский». Кстати, смокинг для джентльмена кроится из тридцать фрагментов четырех видов ткани. Сложно? Тяжело для понимания? Непрактично? Не с руки? Вот и славно! На вас обратили внимание? Заслуженно! Стесняет движения? Скорее, корректирует их в пользу элегантности.
В славном городе Воронеже, вдоль взлетно-посадочной полосы авиационного завода, тянется не очень заметная улица имени «Двадцатилетия Великого Октября», иначе говоря, имени тридцать седьмого года. Спрашиваю жителей – чем так люб и дорог населению не самый счастливый год истории Советского Союза. Ежовщиной? Коллективизацией? Кулацкой операцией? «...Недоразумение! Нет у нас такой улицы!..» Есть, друзья мои, есть она. И в городском ландшафте, и на карте, и в памяти. Только оперативная память укорочена донельзя от того, что думать трудно и вредно. Остальной диск так плотно забит идеологическим контентом, трижды архивированным, спрессованном до полной нечитаемости.
Жду законного вопроса – что, собственно, предлагаешь? Чего ради на бочку влез? Кому черную метку? Кого в капитаны? Кого осуждам-с? Кого одобрям-с?
Никого. Каждый волен выбрать для себя классику, кэжуал или мини. Что такое мини? Уровень социальной памяти, обладатель которого твердо знает, что сервант и Сервантес продаются в разных магазинах. И немного из древней истории: Осоавиахим родил Досаафа, Досааф родил Освода и Вдоама…
Мысль в другом. История – дама капризная и непостоянная. Со времен Иерихона, она сама себя пишет и переписывает. Иногда – с доброй усмешкой, иногда – со злой иронией. Хуже, когда молчит или врет. И уж точно – никого никогда ничему не учит. Скорее, наоборот, путает. Время от времени, противоречит другим наукам, своим же словам и простой общечеловеческой логике.
И что с того? Нормальное женское поведение, требовательное и ревнивое.
Некоторые науки пошли дальше. В мире существует две физики – классическая и квантовая механика. Они взаимно исключают друг друга. Тем не менее работают, и одна, и другая. Квантовый компьютер в сто раз шустрее обычного. Не слышно, чтобы Бор, Резерфорд, Курчатов или Капица кричали на всю Академию наук:
-- Мы не позволим переписывать классические формулы и постулаты! Мы навсегда останемся верны научному наследию Ньютона, Фарадея и Эйнштейна! Клеймим позором тех, для кого скорость света не триста тысяч в секунду, а не ограничена, вообще! – и садятся писать коллективные письма-доносы в инстанции, с требованием оградить классическую науку от нападок шарлатанов и фокусников.
Разумно: а вдруг телепорт, и в самом деле, существует и работает, всем назло?
Недостаточный пример? Хорошо, поехали дальше. Геометрия. Давно учебника в руки не брали? Поищите в темном чулане… нашли? Отлично! Открываем главу про параллельные прямые. Седьмой класс. Позвольте зачитать?
«Две прямые, параллельные третьей, параллельны.
Через точку, не лежащую на данной прямой, можно провести одну и только одну прямую, параллельную данной.
Если прямая пересекает одну из параллельных прямых, то она пересекает и другую.
Если прямая перпендикулярна одной из параллельных прямых, то она перпендикулярна и другой.
Если две параллельные прямые пересечены секущей, то:
– сумма внутренних односторонних углов равна 180°,
– накрест лежащие углы равны,
– соответственные углы равны».
Постулаты Евклида – как приговор всему непараллельному в этом мире. Так и хочется добавить из Вениамина Каверина:
«Кухонная лампа висит на стене, и вихрастая тень моей головы закрывает тетрадку, — бутылку чернил и руку, которая, беспомощно скрипя пером, двигается по бумаге. Я сижу за столом, от старания упираясь языком в щеку, и вывожу палочки — одну, другую, третью, сотую, тысячную. Я вывел не меньше миллиона палочек, потому что мой учитель утверждал, что, пока они не будут «попиндикулярны», дальше двигаться ни в коем случае нельзя.»
И все было бы хорошо и славно, понятно и полезно, если бы не Николай Иванович Лобачевский. Бунтовщик и смутьян, а также революционер, он детально исследовал неевклидов мир отрицательной кривизны, описал его геометрические, тригонометрические и аналитические свойства и публично предложил придать ему легальный статус. Английский математик Уильям Клиффорд назвал Лобачевского «Коперником геометрии». Новаторский подход русского математика проторил дорогу таким фундаментальным идеям, как риманова геометрия, «Эрлангенская программа» Феликса Клейна и общая теория аксиоматических систем.
«Когда-то Лобачевский думал, кутаясь в пальто:
Как мир прямолинеен -- видно, что-то здесь не то,
Но он вгляделся пристальней в загадочную высь
И там все параллельные его пересеклись».
Ну а история – чем не наука? С теми же издержками. Предположим, вы живете в Москве или Петербурге. Ведь вам за всю жизнь не придет в голову сомневаться в том, что в период с 1547 по 1584 год на русском троне восседал Иван IV Васильевич Грозный. Казань, Астрахань, Ливонская война, опричнина, Крымское ханство и так далее. Даже за пределами русских земель известен сей государь, только с определением «Ужасный» (Ivan the Terrible). Так его называли в Лондоне, после неудачного сватовства к Королеве-девственнице Елизавет I Тюдор. Так и до сих пор зовут. Помнят.
А вот в Новгороде Великом не помнят и не хотят помнить. Не было такого царя на Руси, согласно Новгородской социальной памяти и официальной историографии. В тысяча восемьсот пятьдесят девятом году, скульптору Михаилу Осиповичу Микешину, было предложено участвовать в конкурсе на лучший проект монумента «Памятник Тысячелетия России». Микешин был, прежде всего, баталистом, а никоим образом не скульптором. Тем не менее, представленный им проект памятника в Новгороде победил на конкурсе и был принят к исполнению. Бронзовая композиция была торжественно открыт в сентябре тысяча восемьсот шестьдесят второго года, в Новгороде, в присутствии императора Александра II. За этот монумент Микешин был награжден орденом святого Владимира IV-й степени, а также пожизненным пенсионом, в тысячу двести рублей годовых, не облагаемых налогом.
Вес металла памятника — сто тонн, вес бронзового литья — шестьдесят тонн. Шар-держава потянул бы на весах четыреста пудов; колоссальные фигуры — сто пятьдесят пудов; крест на шаре и то весьма солидно весит двадцать восемь пудов.
Всего памятник содержит сто двадцать восемь фигур разной степени важности. И, надо ж такому случиться, – по особому договору с городским управлением Великого Новгорода, на памятнике отсутствует именно Иван IV Грозный. Ни пуда, ни килограмма, ни грамма благородной бронзы, ни черного чугуна не потратили злопамятные новгородцы на изображение ненавистного им Иоанна Васильевича Грозно-Ужасного. Как же так? Ведь царь, что надо, всем царям – царь! Только не в Новгороде. Как же без Четвертого Ивана – сразу Пятый? Ну ведь не бастард же, не случайный человек на троне! Тридцать семь лет у кормила власти, как говорится, и было всякое – и славное, и не очень, но ведь не пустое же место, как после смерти фараона-отступника Эхнатона.
Тогда, XIV веке до Рождества Христова, на брегах тенистых Нила выскребли любой намек на память о реформаторе Аменхотепе IV, а имя бунтаря на троне, предано забвению. Об Эхнатоне узнали вновь после раскопок его древней столицы Ахетатона Флиндерсом Питри в XIX веке. Обнаруженная Эдвардом Айртоном в тысяча девятьсот седьмом году безымянная мумия в гробнице KV55, возможно, является Эхнатоном, хотя это предположение спорно. При этом проведенный ДНК-анализ показал, что
