Игорь Самарский.
Дневник Кота Плинтуса
ЧАСТЬ 1
День первый.
Вылез из корзины. Тот который меня продал на базаре, отдал корзину вместе со мной сцука. Нашел кресло.
Нассал под кресло. Хорошо!
День второй.
Скучно. Вспомнил бурную молодость. Сидел я как-то на столе, жрал лапой сгущёнку из банки. Пришли Эти и давай орать. Ну я же не дурак, опустил лапу в банку сколько влезла, и на трёх костях - за холодильник. Эти орали ещё часа три. Был очень горд.
День третий.
Сегодня всё лень. Ссать - лень. Жрать - не могу больше. Сижу тихо, дремлю. Эти нервничают, озираются по сторонам, дрожат и ждут подвоха.
День четвертый.
Какие ж у Этих миски неудобные. Пытался сожрать кусок мяса, так пока лапой не зацепил - ни хрена не получалось. Нет бы взять приличные миски и жрать на полу. Ур-р-роды!
День пятый.
Нассал под кресло. Хорошо!
Эта ласкала меня на своем брюхе и уснула. Вычесал всех блох на неё и долго наблюдал, как они резвятся у нее в волосах. Интересные животные.
День шестой.
С утра проводил инспекцию дома. Заблудился в пододеяльнике. Едва выбрался. Уроды двулапые. Понатащут в дом всякой дряни - а я страдай. Вынашиваю план мести. Придумал. Воплотил. Сожрал какую-то дрянь со стола - варенье что ли, - влез в шкаф и долго, смачно блевал на свежевыстиранное, но ещё не глаженое бельё. Эта будет визжать, пока не перейдёт в ультразвук.
День седьмой.
Угадал. Эта визжала так, что во всём квартале лампочки потрескались. Но жрать дала. Благодарно потерся о ее новые колготки, заодно и жопу вытер.
День восьмой.
Эта новую моду завела. Жрать мне кладет по полпакетика всего. А то "ой, котик, ты по целому не съедаешь, наверное, есть не хочешь". Дура! Я не съедаю, я на потом оставляю! Она же мне не раз в пять минут в миску что-нибудь подкладывает. Эти как свалят на целый день - и все! А жрать хочется. Вот и приходится оставлять немного, вроде как в заначке. Ссать не буду, а то кресло перенесут. Пойду, лоток разрою - все равно на сегодня толку от него больше никакого.
День девятый.
Нассал под кресло. Хо-ро-шо!
Повалялся у нее на столике. Понюхал духи. Ничего – вставляет. Сбросил пузырек на пол, долго его катал по полу, пока не разбил. Покруче валерианки будет. Захотелось французскую кошечку.
День десятый.
С утра был великолепен. Эта выходит в коридор - и я давай её сумку закапывать. Типа нассал, туда ага. Она верещала так, что все вороны в парке с веток попадали. Ну я под диван - шмыг. Ржал долго. Я же не нассал, я так - напугать только. Повелась, повелась…
День одиннадцатый.
За ужином Этого кусал за нижнюю лапу. Сильно кусал за голую нижнюю лапу. Реакции ноль. Стал кусать, а потом делать такое Буээ! - ну, типа, блюю я на него. Этот как заорал! Я заныкался под ванную. Ржу. Придётся посидеть под ванной, пока Этот не ляжет спать. Сидел под ванной. Выждал, пока Эти ушли.
День двенадцатый.
Нассал под кресло. Нассал под торшер. Нассал под второе кресло. Хорошо! Наделал мимо лотка, присыпал воздухом. Хорошо!
День тринадцатый.
Бродил по дому в поисках вещей, к которым до сих пор не приложил лапу. Не нашёл ни одной. Озадачен. Под вечер обнаружил пустую картонную коробку. Уже не пустая. Хорошо!
День четырнадцатый.
У меня в сортире коврик есть. Эти его стелили, чтобы красиво было, ага. На самом деле на него гадить удобно. Или наполнитель разбрасывать. Если раскидать грамотно, то адской машине под названием "пылесос" работы не меньше, чем на полчаса. А если зассать так, как я умею, то коврик будут стирать и потом сушить с неделю. Эти, через какое-то время догадались, что коврик им чаще геморрой приносит, чем красоту. И перестали его класть в сортир. Но Эти тупые, как валенки. Они не догадались, что такой же коврик лежит в ванной! Изгадил весь. Полностью. То есть совсем. Эта орала так, что у тараканов в соседнем доме усы поотпадали. Тут же кинулась звонить Этому по телефону: "Ой, котик такое сделал, такое..." А мне что? Мне хорошо, я под ванной сижу, меня там не то, что рукой - шваброй новой не достать. Ночью выкрался из-под ванной.
День пятнадцатый.
Просил мяуса из под ванной. Никакой реакции. Плохо! Пожрал украдкой
ее сосиськи пока она ссала в туалете. Обиделась и долго шуровала шваброй под ванной. Я в это время ссал под кресло.
День шестнадцатый.
Был неотразим. С утра будил Этих. Они, гады, не вставали. Скакал, как юный антилоп, топал, как стадо бизонов, орал, как раненая пантера. Хоть бы хны. Даже ухом не вели. Пробовал просто вопить - дрыхнут, гады. Кусал за нижние лапы - не реагируют. Но я же умный, ага. Влез под одеяло и холодным мокрым носом этой в пузо - швак! Вскочила как миленькая. Вот чего только орёт - не понятно.
День семнадцатый.
Нассал под кресло. Хорошо, ага.
Нашел новую территорию – телевизор. Там сверху тепло. И видно все сверху. Нассал в дырочки, пытался закопать. Но из дырок дым повалил. Ретиорвался. Телевизор почему-то исчез.
День восемнадцатый.
Вчера пришел Этот. Зашел на кухню. Я ему ору: "Жрать дай", он мне "У тебя еще есть в миске". Я ему снова ору: "Это мало, жрать дай!", он мне снова "У тебя есть еще". Сцука. Я тут же побежал ссать мимо лотка. Но Этот каким-то образом своим мышиным мозгом догадался, что я делать собираюсь. И заглянул в сортир в тот момент, когда я уже половину пола затопил, а вторая была в процессе. Я попытался слинять. В общем-то вполне успешно. За исключением пинка, который Этот засадил мне вдогонку. Летел я недолго, но неприятно. Всю ночь копил злость и все остальное. Ну, подожди. Уйдешь ты на работу. Эта, сцука, в пятницу забрала ноут и промылась куда-то на три дня. Хрен, что напишешь. Подробности потом. Пока короткий отчёт за три дня:
День девятнадцатый.
Нассал под кресло. Хорошо! Решил поесть по – человечески. Принес селедку на диван. Поел. Хорошо!
День двадцатый.
Нассал под кресло. Хо-ро-шо! Но Эта покормила меня мяусом – пьяная что-ли была? Я поблагодарил Эту, типа «твоя еда – моя шерсть» - с удовольствием покатался и оставил полкило на ее махеровой кофте. Заодно и когти прочистил.
День двадцать первый.
Нассал под кресло. Зашибииись! Пока Эти смотрели ужастик в наушниках, я исследовал принесенные покупки. Долго старался – еле затащил под ванную целую змею из сосисек.
День двадцать второй.
В пятницу с утра учил Эту ходить на четырёх лапах, как все порядочные коты. Влез под разложенный диван и стал петь во всё горло. Проорал "Мурку", "Чатанугу" и "Владимирский централ". Эта носилась вокруг дивана на карачках и вопила: "Ой, котик, что ты размяукался?" Сколько ни бился - всё равно криво ходит, жопой виляет и шерстью на голове пол подметает. Дура полная. Ну хоть жрать дала.
День двадцать третий.
А вчера Эта селёдки притаранила. Приперлись Эти. Рыбу-то я ваще не очень-то. Пытались мне Эти всякой там сёмги-форели подсунуть - ну дерьмо дерьмом. Но тут что-то разобрало. Гаркнул на Эту – и она быренько два мощных шмата мне отвалила. Сожрал влёт. Солёная оказалась, зараза. Запил тем, что первое под морду подвернулось - молоком. Пердел так, что у боксёра с третьего этажа от зависти жопная резинка треснула.
День двадцать четвертый.
Вчера отличился. Долго и старательно зассывал весь наполнитель в лотке, пока не получилось смачное хлипкое болото. Затаился за дверью туалета, выжидал. Этот в туалет вошёл - а я на край лотка лапами ррраз! Лоток на попа - ррраз! И вес смак Этому на штаны. Полный дерьмопад. Этот визжал фальцетом, побелел и трясся. А мне что? Я под ванной сидел и хихикал. Придумал, ага. Когда я себя хорошо веду, надо выдавать мне премию - ещё плюс три пакета жрачки в день. А то пять - маловато будет. Осталось теперь тупоголовым Этим объяснить все выгоды такого положения.
День двадцать пятый.
Нассал под кресло. Хорошо!
Сбросил шерсть на подушки. Поточил когти об обои. Повалялся на клавиатуре включенного компа. Что-то там нажалось. Долго гудел принтер.
Мне надоело и я ушел под ванну. Вернулся Этот. С удивлением наблюдал, как он метался по комнате, разбрасывал бумаги и орал на непонятном диалекте.
День двадцать шестой.
Вчера вечером Эта притащилась в дом - и давай меня тискать: "Ой, котик, как я по тебе соскучилась, как ты поживаешь, хорошо себя ведёшь?" Я мурчал и ласкался, пока Эта в туалет не зашла. Как только она туда - я под диван, ага. Орала, конечно. А потом она себе верхние лапы кремом каким-то мазала. Баночка открытая стояла - я и лизнул. Оказалось вкусно, с алоэ и прочими радостями. Нажрался так, что всю ночь икал. Эта носилась вокруг, рвала шерсть на макушке и вопила: "Ах, мой котик отравился!" Наутро после этого косметического дерьма сел срать - хорошо пошло, мягко. Знаю теперь, чем закусывать фрискис.
День двадцать седьмой.
Утром требовал у Этого жратвы. Он, значит, мне жрачки положил и презрительно так: "Слышь, ты, сирота... канарская!". Обиделся. Стало тихо и я в ответ нехотя поточил коготки о его лаковые ботинки и гордо удалился под ванную. Стало почему-то шумно.
День двадцать восьмой.
Нассал Этому в тапочки и этой в косметичку. Не знаю, хорошо-ли ?
День двадцать девятый.
Проводил археологические раскопки в лотке. Контрольные соскобы, вскрытие культурных слоев, экспертиза останков-осколков-ошмётков. Полдня убил, ничего интересного не нашёл. Расстроен. Да ещё эти потом всю вторую половину дня орали: "Плин, ссссука, зачем опять весь туалет зассал-засрал-закопал? Да ещё ёршик изгадил, скотина!" Нечувствительные, бездарные уроды.
День тридцатый.
Этот вчера жратвы притаранил, сразу три пакетика мне дал. Я их одним махом! Не сожрал даже, всосал влёт. Этот пытался жрать кукурузу - полбанки отбил у него в честном бою. Орал потом страшно. Эта, дура, ручки сложила умилённо так, и давай охать: "Ах, котик нам спасибо говорит!" Дубина стоеросовая. Я ж прямым текстом ору: ещё дайте! Не дали. И коврик, стиранный, они в туалет зря положили, да.
День тридцать первый.
Нассал на коврик. Хорошо! Долго в нем закапывал. Прокопал дыру, а там пол бетонный. Дальше не стал когти тупить.
С утра Эта не давала пожрать. Типа, и так две миски полных стоят. Пришлось изображать сироту. Делал честные страдальческие глаза, сиротливо ютился в ящике с картошкой, уныло грыз луковицу.
Эта таки дала пожрать. Когда выходила, прокатился когтями по её шелковому шарфику. Шарфику абзац. Очень доволен.
День тридцать второй
Эта меня гладила и что-то мне мурлыкала ! Я ей в ответ – «если бы я умел гавкать по человечьи – то с тобой дурр-р-р-а никто бы не разговаривал !» Слез с нее, отошел в кухню и нассал под стол. Хорошо! Потом
ходил по дому, орал во всю глотку, просил мяуса пока Эти пялились в телевизор. Накапали валерьянку. Лизнул. Вставило! Закопал эту дрянь на месте. Долго, вдумчиво блевал на ковер Этой. Нефиг всякое дерьмо подсовывать. Ах да, Этот правильные новые ботинки купил. С коробкой и шуршавыми бумажками. Клочки по всему дому. Лежал в коробке, драл поролон, тешил самолюбие. Шнурки Этому в новых ботах уже отжевал. Мало бумажек. Надо больше.
Устроили мне экзекуцию - обрезали когти сцуки. Сидел под ванной – копил ненависть.
День тридцать третий
Жрал. Долго прислушивался к сытому бульканью в
