Таким образом, наше мышление будет отстраненным от «доисторического» бытия Природы, и корреляции как таковой, то есть совместного бытия Природы с нашим продуктивным мышлением – то есть «вальсирования» – наблюдаться не будет. Поскольку наше мышление будет оперировать теми представлениями, истинность которых мы не можем гарантировать. Так как мы не присутствовали при самом процессе возникновения данной новизны, и не в нашем Уме произошел самый главный процесс, процесс самоорганизации природной материи. Но, заметим: хотя «вальсирования» бытия Природы с нашим продуктивным мышлением не будет, но все же когда-то было «вальсирование» с Умом самой Природы. И было оно тогда, когда возникала какая-либо природная «доисторическая» новизна и когда нас и в помине еще не было, то есть нас не было при бытии самой Природы.
Но опять же, наше мышление способно «точь-в-точь» отразить то, что некогда произошло в Природе только в том случае, если наш Ум откроет истинную картину того, что свершилось в Природе, когда мы в ней еще не присутствовали и наше мышление не было причастно к тому, что в ней произошло. Так что отделаться от корреляции нам будет не так-то просто, если вообще невозможно. Мы можем от нее отделаться только в том случае, если устраним самих себя, что и предлагает Мейясу в «После конечности»11.
Это, во-первых. А во-вторых, отделаться от корреляции мы можем только в том случае, если, приняв за мышление Ум самой Природы, с коррелируем – в своем воображении – деятельность последнего (Ума) с бытием этой же Природы (что мы и предложили выше).
Как видим, многое зависит от глубины проникновения нашего мышления (и Ума, в частности) в процессы, произошедшие и происходящие в Природе и от истинности тех представлений, которыми будет оперировать наше мышление для того, чтобы наш Ум выдал идею, обладающую одновременно и качеством новизны, и качеством истинности.
Вот здесь-то выдвигаемая нами методология возникновения новизны должна послужить (стать) путеводной звездой к тому «Абсолюту», который лежит в основании, в фундаменте природного «доисторического» бытия.
Итак, поскольку у нас более или менее прояснилась картина:
- и с многофункциональностью нашего продуктивного мышления, непосредственно причастного к нашему бытию как возникновению новизны в виде идей и новых сущих;
- и с фундаментальной ролью Ума как спонтанной самоорганизацией материи на уровнях бытия, во-первых, продуктивно мыслящего человека, во-вторых, социума, генерирующего все новые и новые Необходимости в новизне, и, в-третьих, самой Природы в ее физическом, химическом, органо-биологическом и других наполнениях;
- и с корреляцией нашего бытия с нашем же продуктивным мышлением, а бытия Природы самой по себе – с «ее» Умом;
- и, как мы полагаем, с единством методологии возникновения новизны на уровнях бытия человека, социума и Природы, –
так вот, если у нас есть некоторое прояснение в этих вопросах, то нам просто необходимо попытаться сформулировать, так что же все-таки может претендовать на статус того Абсолюта, который лежит в самом основании «доисторической» Природы, той Природы, которая генерирует из своих недр все новые и новые виды новизны и которая никоим образом не обращается (за помощью, как это делает социум) к человеку с его продуктивным мышлением, поскольку, такого человека – и это изначальное условие – нет и в помине в Природе данного вида?
Но прежде чем прийти к какой-либо формулировке «Абсолюта», а заодно и к заключению нашего текста, снова обратимся к цитатам из «Конца конечности» Мейясу, и посмотрим, каким представляется ему самому тот «Абсолют», который может быть положен в основание «доисторической» Природы. Вот что он пишет в разделе «Принцип фактуальности»:
«Абсолют – это абсолютная невозможность необходимого сущего. Мы не согласимся больше ни с одной формулировкой принципа достаточного основания, согласно которому у каждой вещи есть необходимое основание быть таковой, а не иной – мы придерживаемся абсолютной истинности принципа неоснования». (Там же, стр. 86).
«Принцип неоснования … оказывается абсолютным: потому что … нельзя оспорить абсолютную значимость этого принципа, не предполагая его абсолютную истинность. … оспаривать этот принцип означает предполагать его. Так же и оспаривать его абсолютность – то же самое, что ее предполагать». (Там же, стр. 87).
Затем, (стр. 87-88), соотнося «возможность-быть-другим-без-основания с идеей времени, способного как упразднить, так и породить любую вещь», Мейясу пишет:
«…время не просто обладает законной способностью уничтожить что угодно, оно способно беззаконно уничтожить любой физический закон. Потому что время, определенное фиксированными законами, которые им управляют, само может быть помыслено как способное упразднить само себя, подобно другим вещам – то есть исчезнуть в другом времени, которым управляют другие законы. Только время способно разрушить любую определенную реальность, не подчиняясь никакому определенному закону – только время способно без основания и без закона разрушать миры подобно вещам – только оно может быть помыслено как абсолют. Можно сказать, что возможно доказать абсолютную необходимость не-необходимости любой вещи. Иначе говоря, можно установить (путем непрямого доказательства) абсолютную необходимость контингентности любой вещи».
И далее, заменив «принцип неоснования» на «принцип фактуальности» (стр. 115), Мейясу пишет почти о том же самом, но уже в следующем разделе «Проблема Юма»:
«Одно из неопровержимых следствий принципа фактуальности состоит в том, что он утверждает контингентность законов природы. Если мы всерьез утверждаем, что все, что, как нам кажется, не имеет основания быть таковым, действительно не имеет необходимого основания быть таковым и реально может измениться без основания, то мы должны также согласиться, что законы природы могут изменяться. Но происходит это не вследствие некоторого высшего скрытого закона изменения законов, который мы могли бы принять как незыблемую и таинственную константу, управляющую подчиненными ей процессуальностями, а безо всякой на то причины или основания». (Там же, стр. 121).
Так вот, зададимся вопросом: если, согласно Мейясу, нет «высшего скрытого закона изменения законов», если нет той «таинственной константы», которая бы управляла процессами, происходящими в Природе и если все же допускаются процессы, осуществляемые «безо всякой на то причины или основания», то спрашивается тогда, какие процессы могут происходить, не имея в своей основе ни причины, ни основания? И, как мы догадываемся и начинаем понимать, таковыми процессами являются процессы спонтанной самоорганизации материи, примеры которых приведены нами выше и в многочисленной литературе по этому вопросу, в том числе и в указанных нами выше работах Пригожина с сотрудниками. Но это вовсе не значит, что они, эти процессы самоорганизации, безосновны и у них нет причины их проявления. Наоборот, у каждого из этих процессов есть и своя причина, и свое основание. И такими причинами и основаниями являются те указанные нами выше начальные и граничные условия, которых может быть бесконечное множество, так как каждый из этих процессов специфичен в своем истоке и в своем проявлении.
Так, например, – как мы уже установили – причиной самоорганизации ментальной материи на уровне нейронов нашего мозга являются (в качестве начальных и граничных условий) и наши интеллектуальные усилия (в джоулях), приложенные, скорее всего, до определенного уровня интенсивности, и уровень нашей образованности в заинтересовавшем нас вопросе, и наша природная предрасположенность к креативному мышлению. А тем видом новизны, который при этом возникает, конечно же, являются наши новые идеи, спонтанно возникающие в актах инсайта, озарения, интуиции. В то время как причиной возникновения ячеек Бенара являются и определенные граничные условия пространственного расположения слоя воды между пластинами, и интенсивность приложения тепловой нагрузки (в вт/м2) к нижней плоскости, и толщина слоя воды между пластинами. (Измени мы какой-либо из этих параметров (толщину слоя, горизонтальное положение на вертикальное, подвод тепловой нагрузки не к нижней пластине, а к верхней и т. д.) и мы вряд ли получим «неустойчивость Бенара» в описаном Пригожиным виде). А результатом является спонтанная интенсификация процесса теплообмена.
Можно сказать, что есть бесконечное число причин, способных привести к возникновению бесконечного числа видов новизны. Но в то же время нет тех законов, которые были бы характерны для проявления определенных видов самоорганизации, как это, положим, наблюдается в нашей Вселенной, где законы гравитации соблюдаются на всех уровнях материи, законы электромагнетизма – на уровне взаимодействия заряженных частиц, законы ядерного взаимодействия – на уровне элементарных частиц, законы биоразнообразия – на генетическом уровне живой материи и т. д. Спонтанная самоорганизация материи может быть причиной чего угодно: и законов Природы, и законов развития социума, и законов развития нашей психики. И в то же время она является причиной возникновения всего того единичного разнообразия, которое создает сама Природа, а вместе с ней и мы, продуктивно мыслящие люди.
И здесь, конечно же, прав Мейясу, когда одним из «Абсолютов» он признал «гипер-Хаос», поскольку последний способен создать бесконечное разнообразие начальных и граничных условий, которые вывели бы какую-либо открытую систему на процесс, сначала флуктуации, затем бифуркации, а вслед за ней и на саму спонтанную самоорганизацию материи, заключенной в этой системе. И это было продемонстрировано нами на примере использования исходных сущих самого разного вида, тех сущих, которые в готовом для комплектации идеи виде мы заимствуем из хранилища, названного нами Хаосом.
Подведем итоги.
1. В тексте выше мы постарались утвердиться в том, что возникновение новизны:
- во-первых, всегда спонтанно,
- во-вторых, оно осуществляется посредством стихийной самоорганизации материи:
- нейронной – в структурах нашего мозга (идеи);
- социальной – в недрах самого