Сфайрос.

сам.

Поначалу их отношения даже окрепли. Когда отпустил первый шок, и они осмелились поверить, что удалось отделаться малой кровью, пришлось принять новую реальность. Новая реальность задавала мрачный тон. Теперь Мила – черный риэлтор, плотно завязанная с криминалом и косвенно ответственная за отъем у одиноких пенсионеров квартир и превращение добропорядочных горожан в бомжей. Методика отъема предполагала самый широкий спектр, вплоть до убийств, и отличало Милу от ее работодателей только лишь то, что лично она на курок не жала. Стас старался сильно не лезть в эту муть, и Мила большей частью помалкивала. Опасения, что криминал встанет между ними стеной, не нашли опору. Стас вдруг обнаружил, что хочет свою жену даже сильнее, чем прежде, хотя он всегда был уверен в своей стопроцентной сексуальной отдаче. А тут вскрылись резервы, которые сидели в застенках морали. При мысли о том, что он женат на преступнице, он терял голову, а ширинка вздувалась, как вулкан Кракатау. Видимо, они все-таки пара. Оба отмороженные на всю башку.

Котелок у Милы всегда варил что надо, не чета Стасу, верящему всяким косноязычным забулдыгам. Она изначально понимала, что шакалить втемную, работая в солидной фирме,- это до поры до времени. Скоро ее изобличат, люди умеют складывать два и два, а город у них небольшой, чтобы было место третьему. Ну а когда ее раскусят, ее сделают крайней. Она попыталась донести свои мысли до братков, обрисовывая провальность стратегии, но авторитетные люди на манипуляции не велись. Фарт пер, их тылы прикрыты, этого достаточно. А если Мила засветится, в тот же день на должность заступит Мила №2, мало разве охочих до легкого бабла девиц. Мила лишний раз убедилась, что она – один в поле воин. И тогда она вновь ринулась на танки, терять ей было нечего, а природная несгибаемость придавала сил. Ну и страх тоже, не без этого, ведь, случись кипишу, Мила №1 недолго будет ходить по земле.

Им повезло: в криминальной среде города назрели серьезные перемены, и Мила бесстрашно оседлала новую волну. Она встретилась с кем-то,- Стас понятия не имел, с кем,- и переговорила. Беседа длилась сутки, жена буквально приползла под утро – выжатая, пьянющая, но счастливая. Вероятно, в этом разговоре раскрылись не только таланты шестерки и наводчицы, но и множество других, из чего собеседники сделали вывод, что использовать Милу в качестве расходника недальновидно. Таким образом Мила расширила свой профиль с сохранением должности. Вскоре авторитет, под гусли которого она исполняла (тот самый кент, занявший Стасу денег), оперативно распространился на мелкие запчасти по подъезду своего дома, а следом за ним – все его кореша и мелкие утырки, вплоть до Симы-Семакина. По городу прокатился впечатляющий передел, о котором еще долго шушукались в кулуарах. Штурвал теневого города был передан другим паханам, Мила выжила, а вместе с ней и Стас заодно.

Они открыли свою риэлторскую контору на подставного чушпана, посадили туда девочку-секретаршу, наняли персонал для понта дела. Юридически Мила осталась не при делах, но рулила всем она. Попутно она изобрела и внедрила еще несколько схемоз, куда Стас тоже вникать не торопился. Знал только, что Мила исключила беспредел со стариками. Теперь жилье отжималось корректно, с постепенным давлением на объект и всеми необходимыми подписями, а сами объекты переселялись в ближайшие деревни – в целости и сохранности. Стас по инерции рисовался непричастным и чистеньким коммерсом, аж самого тошнило. Он-то как никто знал, что его магазин бытовухи служил скорее для отвода глаз и отмыва бабла. И вообще, не будь вложений со стороны Милы, плюс ее крыша, он давно бы прогорел.

Согласно стасовой логике, после того как Мила вышла на новый уровень, поток свободных денег должен был увеличиться. Но случилось обратное, он резко иссяк, и Стас не ведал, почему. Он попробовал несколько раз подкатить к жене с вопросами и натыкался на ее задумчивый (нередко – пьяный) взгляд. Весь последний год она частенько на него так прицеливалась, словно снимала мерку на костюм. Помимо всего прочего Стас начал временами побаиваться свою супругу, особенно после того, как у Милы завелось оружие. Его либидо, впрочем, при этом никак не страдало.

Алкоголь стал другом и спутником. Пару раз Стас застигал жену в ванной, как она что-то занюхивает. Он делал вид, что все тип-топ. Частенько жена приходила домой за полночь – пьяная и воняющая чужим потом. Он пытался устраивать сцены ревности, но Мила перешибала их враз. Молча раздевалась догола, ложилась на спину и раздвигала ноги. Он не мог ничего с собой поделать. Он был раб своих желаний – ломался и задвигал мужское самолюбие в тень мужской похоти. В сексе Мила продолжала неистовствовать без оглядки, как в первые дни знакомства, и почти всегда кончала. Собственно, она и жила так же – без оглядки. В их положении смотреть назад было чревато головокружением и срывом. Им оставалось лишь нестись вперед, как на скачках.

Но что-то под сурдинку утекало, а потом исчезло насовсем. Что-то важное, настоящее, на чем зиждется семья. Игры с огнестрелом и мутные схемозы толкают к безразличию, а духовная яма становится выгребной. В их связи, которая когда-то действительно была настоящей, образовалась прореха, и она ширилась. Стас часто вспоминал ту первую дискотеку, когда они столкнулись на танцполе, и последующие за ним месяцы безумств и романтики. Они были беспечными, счастливыми и независимыми. У ног плескался океан возможностей, волны любви опьяняли. А теперь брак казался Стасу тюрьмой.

Он надорвался. Завел интрижку с этой молоденькой продавщицей из цветочного магазина, что открылся неподалеку от дома. Блондиночка, ее звали Снежана, и она так напоминала Стасу прежнюю Милу, хоть и внешне отличалась. Разочарование после первой постели он постарался по привычке задвинуть в тень. До Милы ей в сексе как до Клеопатры, но отдача какая-то от нее шла. Что-то помимо секса служило магнитом, и если бы вдруг их отношения перетекли в платонические, Стас этому только бы обрадовался. Потому что в постели для него существовала только жена, а со Снежаной он просто ностальгировал.

Приятели-коммерсы выставляли свои настоящие и мнимые интрижки на витрины, Стас же ютился, образно говоря, в подсобке, и не отсвечивал. Узнает Мила – ему не жить. Даже если ей приходится самой ему изменять, оправданием это не послужит. Беда в том, что каждый из них считал другого обязанным. Мила полагала, что Стас ей должен, потому что она спасла их от разорения, от потери квартиры, может, от чего-то похуже, и перечеркнула тем самым свою жизнь, встав на тупиковые рельсы. Стас считал, что Мила ему обязана, потому что он остается ее верным псом, несмотря на все грехи и преступления. Они думают об этом глубоко внутри, но они не говорят об этом вслух. И никогда не скажут. И это угнетало.

Сегодня Мила забронировала супруга в качестве водителя до деревни за много километров от города. Цель объяснять не стала. Сказала, покажет дорогу, он сам все увидит на месте. Потом попросила свернуть с трассы на проселочную грунтовку, якобы чтобы нализаться в пути и не мелькать перед дорожными постами. А еще через паузу вдруг на пустом месте, прихлебывая коньячину, начала рассуждать о семейных ценностях, периодах расцвета и кризиса, охлаждении супругов и цветочном магазинчике. Куда ходят все добропорядочные мужики, которые балуют своих жен, а Стас избегает.

Вдруг? Его жена ничего не делает вдруг. Она же гребаный Робокоп в юбке, и не важно, трезвая она или вусмерть бухая. Талант не пропьешь, мозги у Милы не сохнут, а вполне себе на разгоне. Стало быть – знает. Не просто предполагает, тогда это были бы догадки вслепую. Тут явно кто-то засек и настучал. Стас понятия не имел, чем закончится допрос. Мила может хмыкнуть и предложить тройничок. А может выхватить ствол и вышибить ему мозги. Ямы и могилы. Она намекала на ямы и могилы. Теоретически он мог бросить руль, выскочить и задать стрекача в самое поле наперегонки с зайцем. Но он знал, что не побежит. От любого бы побежал, но не от Милы. Он готов принять от нее пулю, даже так. Сейчас именно огнестрельное оружие представлялось ему апогеем их нездоровых отношений.

Инстинктивно он, конечно же, продолжал ломать несознанку.

- Это я-то погряз?- попытался он перейти в наступление.- Сама последний раз когда готовила дома?

- Соскучился по готовке?- промурлыкала Мила, и Стас прикусил язык.

Ямы и могилы. Ему бы взвешивать тщательнее, прежде чем говорить что-либо. Любой вопрос Милы может оказаться с двойным дном.

- Куда мы премся все-таки?- Он решил зайти с тыла и перескочить на другую тему.

- Узнаешь.- Мила хлебнула коньяку. Стас покосился на ее голые ноги. Сбитое у талии платье едва прикрывало трусики, и Стас поспешно отвел взгляд, ощутив привычный штопор возбуждения.- Или не узнаешь.

И вот как хочешь, так и понимай! Мила прикурила две сигареты, одну передала Стасу. Это была их традиция, и пока традиция жива, не все потеряно. Они с самого начала отношений всегда раскуривали для себя и для партнера. Какое-то время ехали молча. Мила выпускала дым в окно, солнцезащитные очки скрывали любые эмоции. Стас хмурился, взирая на тупую грунтовку и безнадежный пейзаж.

- В курсе, что это место Пустошью называют?- спросила Мила.

- Слыхал…

- Любимое место братвы. Для разборок и всяких злодеяний. Где-то в этой пустоши покоится с миром героический Жорик.

- Что за хрен?- удивился Стас.

- Это, короче, хрен!- рассмеялась Мила.- Работал у нас еще в старой конторе. Риэлтором, как я. Только я сама устроилась, а Жорика тесть протолкнул по блату. Этот его тесть… Короче, из старой банды, которая полегла. Жорик этот больно любил с бабами работать. И оказался такой героический, что стал с ними спать. Его тесть устроил на работу, а он придумал его дочери изменять. Героический и тупой, самый кандидат в Пустошь. Жена его вычислила, пожаловалась папе. Сначала Жорика турнули с работы. Потом жена с ним развелась и турнула из дома, хата-то ее была. А потом пропал Жорик. Официально уехал в столицу и там геройствует. А по секрету шушукают, что грохнул его тесть. Дочка сама попросила, так сильно задел ее Жорик своим предательством. Где-то тут лежит. Здесь много кто закопан – и правые, и неправые. Так что прикинь, какие девки бывают мстительные.

- И в чем мораль басни?- спросил Стас внезапно севшим голосом.

- Хрен знает. Вспомнилось.

Мила выщелкнула окурок в окно. Пригубила коньяк. Какое-то время наслаждалась послевкусием, бесстрастно рассматривая дорогу впереди сквозь темные очки. Потом плотно закрутила крышечку, убрала бутылку в гнездо между сиденьями. Ловко одним движением стянула трусики, забросила их на заднее сиденье, откинула спинку до упора и раздвинула ноги.

- Трахни меня… Только выруби своего Удо.

И как в любые времена, как в любой день – хороший или не очень, солнечный или ненастный, удачный или в хлам косячный,- это было сильнее него. Без лишних слов Стас припарковался у обочины, поставил машину на ручной тормоз, выключил магнитолу, быстро справился с нижней одеждой и перелез через сиденье. Вопреки обыкновению, сегодня Мила не бесновалась под ним. А продолжала