I
Обжигала беспощадно, тупым рогом бодала и острым клювом терзала руку нестерпимая боль! Она настойчиво ползла по руке вверх, неумолимо одолевала и безжалостно выгоняла из бессознательного дурмана! Густой серый дым обволакивал всё вокруг, он должен был заглушить все остальные запахи, лишить возможности дышать. Но почему-то дышать удавалось без труда, лёгкие не разрывал удушливый кашель от сгорания окружающих предметов, наоборот, успокаивающе пахло лекарствами. Понятно! Он в больнице!
Правда, не повернуться, не присесть…
Ага, вот оно что – он лишен свободы, прикован к больничной койке! Примотан полотенцами, укутан простынями, связан бинтами и лежит в неудобной позе, а огонь безжалостно терзает его левую руку и бок. Надо собраться с силами и порвать все эти тряпки, которые его удерживают, а затем вскочить и бежать от этого кошмара! Бежать куда-нибудь подальше отсюда! Желание спастись от чего-то неизвестного и от огненных укусов было столь велико, что связанный напрягся, оттолкнулся ногами и… оказался в воде!
Вяло, подобно улитке, неохотно выбираясь из непонятного пограничного состояния, он с трудом осознал, что стоит на четвереньках в мутно-зелёной воде, причём медленно скользит по покрытому водой полу. Левая рука не действует, онемела от долгого лежания на ней, и словно тысячи иголок покалывают её! Теперь понятно, отчего возникают такие болезненные фантазии.
Ноги во что-то упёрлись, скольжение прекратилось, но подломились руки, и он рухнул в воду с головой. Вода была холодной и солёной, что вызвало весьма неприятное ощущение, но зато наваждение сразу пропало, постепенно стали включаться мозги. Не вставая с колен, он огляделся и окончательно проснулся, и тут же назрел логичный вопрос:
«Что это за такой ощутимый уклон, почему все вещи сдвинуты, изогнуты, свалены в беспорядочную кучу и откуда взялась на полу вода? Как это прикажете понимать?»
Вокруг всё знакомое. Ну, естественно, это же его кубрик! Его самых скромных размеров кандейка (так они со «Старшиной» обзывали эту каморку), предназначенной для низшего звена из обслуживающего персонала, служившей как рабочим местом, так и местом временного проживания. К тому же ему приходилось, исходя из местных условий, мириться с наличием некоторого количества необходимого инструмента и еще с мелкими «соседями», тоже очень нужными и полезными.
«Господи, как болит голова! – пришедший в себя молодой парень приподнялся и руками уцепился за свою койку. Это на ней он спал, с неё и в воду сверзился. – Но, всё-таки, откуда здесь вода?! Что случилось?»
Он забрался на койку, снял и закинул на верстачок мокрые кроссовки, подогнул ноги и обхватил голову руками:
«Так, Радий Игнатьевич, вспоминай, что вчера было! Помнится, ближе к ночи ко мне заявился инженер, выставил «пузырь» домашней наливки, мол, «днюха» у моей матушки, давай, Родька, по чуть-чуть за её здравие!»
Он ладонями потёр виски́.
«Выпили-то всего ничего, к тому же он меня уверил, что наливка слабенькая, а вот что потом… – парень задумался. – Что было потом, не помню!»
Он огляделся: у столика плавали журналы, тетрадки, его дневник-ежедневник, на верстачке всё сдвинулось к стенке кубрика, сидеть было неудобно. Ещё и ноги начали затекать и просить сухого тепла.
«Может, врезался кто в яхту, или капитан насадил «сию лодчонку» на какую-нибудь скалу! – не без доли мрачного юмора мелькнула первая логичная мысль. – Лежим на боку, кругом тишина, слышен только плеск волн, хотя…»
Он прислушался. Такое впечатление, что работает радио. Точно! То ли кто-то поёт, то ли что-то бубнит, не разберёшь. Надо бы сходить и проверить.
«Хорошо бы Старшину увидеть, уж он-то бы разъяснил, что тут произошло!» – Радий сполз с койки и с трудом, опираясь на стенки, стал пробираться к выходу из кубрика.
Дверка открылась неожиданно легко. Выйдя в коридор, он, держась за переборки, пошатываясь и вспенивая ногами воду, побрёл к трапу, ведущему наверх.
Звук шёл оттуда. Каюты для гостей и важного персонала располагались на втором ярусе, ещё выше была капитанская рубка, куда кроме капитана мог заходить только хозяин яхты. Правда, в этот круиз он не соизволил отправиться сам, а прислал своего дурашливого сына: «Поплавай, юноша, авось поумнеешь!» – Эту хозяйскую цитату вместе с другими сплетнями, ходившими среди обслуги, в доверительном разговоре Радию по секрету сообщил Старшина.
Добравшись до второго яруса, он прислушался. Нет, определённо радио. Тётенька по-английски поёт, слов не поймёшь.
При этом про себя отметил: «Хорошо здесь, главное – сухо! Только вот что странно: яхта полностью обесточена, а радиоточка функционирует! Я же всё ж таки и электрик, вдобавок ко всем бедам. Так не должно быть, ведь ни один плафон дежурного освещения не работает. Ладно, потом разберёмся».
Так, вот она, эта каюта. Предназначена для гостей, вполне комфортабельная, из-за двери доносится голос певицы. А мотивчик-то знакомый!
«Мирей… как её? Вернее Монро! Точно! Мэрилин Монро! Какой нафталин! Но насколько он помнит, баба была красивая, этого не отнять, и песня известная…» – Радий открыл дверь в каюту и замер!
Через пару секунд его обожгла догадка:
«Наверное, когда я находился в бессознательном состоянии, сильно ударился головой о какой-нибудь твёрдый предмет и теперь мерещится всякое! То больницей пахнет, то восставшая из небытия певица американская живьём поёт!»
На овальном резном столе из натурального дуба, стоявшем под наклоном, свесив ножки в изящных туфельках, сидела белокурая красавица в белом воздушном платье и пела. Это она пела, больше некому! Внешний вид красавицы только немного портили тёмные потёки туши под глазами, видимо, от переживаний сильных! Примерно так про себя рассудил наблюдательный электрик.
Певица прекратила свой вокал и уставилась на стоявшего босиком в дверях мужика в мокрых штанах.
«Вот дурёха! – подумал Радий. – Она ещё и слёзы распустила, жива и ладно! Всё лучше на этом свете распевать, чем на том! – и тут же озадачился вопросом. – Подожди-ка, это, случаем, не привидение? Может это американская душа её неупокоенная? Нет, в наливке наверняка что-то было подмешано! После вчерашнего меня преследуют чудесные события! Впору обращаться к психотерапевту»
– А я вас видела, – после минутного обоюдного разглядывания обратилась легендарная блондинка к вошедшему электрику. – Вы – кочегар!
«Сказал кочегар кочегару! – всплыли в уме, хвала создателю, слова русской песни. И тут же удивился. – Надо же, оно и разговаривать может!»
Конечно, чтобы не раздражать восставшее из руин существо, вслух он не стал иронизировать, а наоборот включил полное почтение:
– К сожалению, не дорос до столь высокой должности, и потому робею уточнить, мэм, если, конечно, позволите. Вы попали не туда, куда рассчитывали?
«Мэм» удивлённо распахнула глаза и как-то по-новому осмотрела с мокрых босых ног до головы с короткой стрижкой этого чудака, отказывающегося от столь лестного титула. И потом – что за идиотский вопрос?! Что значит туда, не туда? Она ещё раз окинула его взглядом:
«Подозрительная личность! И непонятная! Наверное, страдает какой-нибудь умственной отсталостью!»
Возникла неловкая пауза.
– Выйдите, пожалуйста, мне нужно переодеться, – через минуту попросила самым «бархатным» тоном американка.
– Лады, я буду неподалёку, – согласился Радий и вышел. Поднимаясь по невысокому трапу на главную палубу, он задумался:
«Похоже, блондиночка не в той кондиции – простой вопрос, а вызвал такие сложности! Она точно не от мира сего, оттуда переехала в настоящее и, скорее всего, внезапно! Ну и, естественно, впопыхах забыла прихватить психическую стабильность!»
Уже на палубе, ухватившись за поручни, он внимательно осмотрелся и то, что он увидел, ему категорически не понравилось. Их красавица, тридцатиметровая «Серебристая Макрель», лежала с креном на правый борт, в нём зияла огромная пробоина, которая продолжалась ниже ватерлинии, и было ясно – яхта отходила своё, по крайней мере, в этом сезоне. Неизвестно, как её нанесло на коварные рифы, но очень было похоже, что она прочно застряла на этой скалистой гряде. За грядой до берега тянулась отмель с крупными валунами, дальше прибрежный прибой баламутил воду, и не видно было какое там дно.
Берег начинался приблизительно через полусотню метров. Красивый широкий песчаный пляж, уходящий вдоль моря далеко-далеко.
Красота, конечно! Не утонули, земля рядом, спасайся легко и быстро! Вон пляж чудесный, пальмы какие-то невдалеке виднеются, экзотика, знаешь-понимаешь! Только почему-то не нравится потерпевшему электрику с яхты отсутствие людей. Ни на суше, ни на воде – никого! Где спасатели всех стран? Ау! Мы тут кораблекрушение испытываем, а до нас и дела никому нет! Непорядок!
Задумавшись, Радий не сразу уловил, как за его спиной на палубу выбралась миссис Монро. Услышав какой-то звук, он оглянулся и на минуту потерял всякое соображение!
Воскресшая американская знаменитость исчезла, вместо неё, держась за леерное ограждение, стояла Ковбойка! Да, именно так про себя Радий обзывал эту девицу за манеру во время круиза часто щеголять в джинсах и клетчатой рубахе с завязанным на животе узлом. На голове при этом присутствовала обязательная светлая соломенная шляпа от компании Стетсон. Дополняли образ американки супермодные затемнённые очки. Но главное – её фигура! Спортивная фигура цирковой наездницы! В ней ощущалась цепкость и ловкость! Именно таких молодых красавиц любят снимать голливудские режиссёры в роли опаснейших женщин-ниндзя, убойных каратисток, отчаянных полицейских инспекторш и т.д. При этом её свободная манера общения и независимое поведение являлись присущими представительницам других стран, но только не отечественным скромным девушкам!
В общем, личность, по мнению многих из обслуживающего персонала, ещё та! Сам электрик и инженер (это его непосредственный шеф, он же Старшина) не очень жаловали «заносчивую импортную особу», правда, объективности ради, больше неудовольствия «этой штучкой» высказывал инженер.
По природе своей Радий склочным характером не обладал, поэтому чаще помалкивал, а по причине низкого своего положения на яхте с инженером не спорил, особливо по пустякам. Ну, считает начальник так, ну и пусть дальше себе считает, судовой электрик ему не арбитр и не болельщик! Тем более девица была любовницей Алексиса и считалась важной гостьей.
«Алексис! Выбрал себе псевдо! – тогда балагурил Старшина. – Лёха, он и есть Лёха! На большее его куцый умишко не способен! Не зря папашка спровадил его с глаз долой, толку от него в семье богачей меньше нуля! Абсолютно отрицательная величинка!»
Сам Радий любил юмор, мог включить иронию, позволял себе иногда сарказм, но первичным считал ум, потому и старался вести себя так, чтобы соответствовать и «не пылить по мелочам». Он прекрасно осознавал, что на этот рейс попал по стечению обстоятельств и благодаря некоторому везению, но на ещё один фарт полагаться было бы слишком самонадеянно и недальновидно.
Помогла, конечно, его мать. Жена инженера была её подругой, а у того заболел
