действительно очень болеет. Ты же понимаешь, что лишние хлопоты, связанные с нотариальным оформлением – это…
- Понимаю…
- А с договором я зашился, потому что был в отъезде… кстати, был почти неделю в Абхазии. Не хочешь на фотки взглянуть, - Эдик вытащил из кармана смартфон, - классный, понимаешь, получился отдых… жалко, что друзья со мной не поехали.
- А подруги?
- Какие подруги, Катенька, я в разводе… а знакомиться с девушками, веришь, – времени нет.
…Эдика понесло. Отложив в сторону свои задрипанные три листа, он начал описывать свои злоключения, в какие его занесло за время той туристской поездки на Кавказ. И он так увлёкся, что когда официант поставил перед ним бутылку с грузинским вином, Эдик, руками принявшись показывать извилистые дороги вдоль черноморского побережья, чуть не сбил её со стола.
… Когда Катенька подошла к своему дому, провожавший её Эдик бесцеремонно потянулся за поцелуем.
- Не много ли на сегодняшний день? – увернулась Катенька, сама себе удивившись за свою совсем нескрываемую благосклонность к бесцеремонному поведению Эдика.
… Через три дня после первой встречи Катенька разрешила Эдику остаться у неё. Его, этого настойчивого Эдика, стало просто очень много в её жизни. Он ждал Катеньку после работы, терпеливо сидя на скамейке в скверике, по-стариковски сутулясь и чертя палочкой какие-то узоры на земле. Ходил с ней по продовольственным магазинам, совершенно не вникая в покупки и только неизменно добавляя в них бутылочку хорошего вина. А, придя в катенькину квартиру, невозмутимо переодевался в цветастые шорты и шёл на кухню удивлять хозяйку своими довольно приличными кулинарными способностями.
Ну, а перед отходом ко сну Эдик весь рассыпался в своих никогда не повторяющихся комплиментах. Ах, как он умел восхищаться так редко замечаемой другими мужчинами катенькиной красотой! И Катенька действительно зацвела при нём каким-то новым и необычным цветом. Подружки только ахали, когда она впорхала в офис, и многозначительно перемигивались между собой.
Но ведь, как говорится, поцелуями сыт не будешь. Катеньке, конечно, же, спустя какое-то время понадобились внятные объяснения того, почему Эдик нигде не работает и почему деньгами на приобретение продуктов делится очень дозировано. «Понимаешь, дорогой мой Котик, - с обиженным выражением лица (мол, сколько можно – одно и то же?) объяснял Эдик, - с работой я пока не спешу, потому как строю коттедж... вернее, строил… вот получу деньги за проданный гараж, тогда и стройку продолжу… и нам с тобой на какое-то время хватит».
Катеньке сначала и в голову не приходило интересоваться эдиковым коттеджем: ну, строит и строит… хотя зачем он ему, если у него есть двухкомнатная квартира? Потом оказалось, что квартиры у Эдика уже нет, а деньги от её продажы он уже давно потратил.
- И что, - как-то его в лоб спросила Катенька, - ты так и будешь со мной женихаться, пока коттедж свой не построишь?
- Тебе со мной плохо? – тут же спокойно спросил её Эдик, - Ты меня любишь, я тебя тоже люблю – зачем усложнять отношения?
- Но так… как-то неправильно… у меня стали расходы совсем другими… я деньги тоже хочу откладывать… у меня тоже свои планы.
- Ты меня, Катенька, ставишь в неловкое положение… - Эдик скривил недовольную рожицу, - я не альфонс какой-нибудь, чтобы жить на чужом иждивении… ты же прекрасно понимаешь мою ситуацию.
«Ты и есть альфонс… а кто ещё?», - про себя подумала тогда Катенька и обиженно пошла на кухню мыть посуду.
… На строительство коттеджа Эдик Катеньку однажды свозил. Он, аккуратно, поддерживая под руку, обвёл её вокруг большого бетонного нагромождения, зияющего изнутри чернотой пустых оконных глазниц, и самодовольно похвастался:
- Через год здесь будет дворец! Не веришь? В лепёшку расшибусь, а сделаю. И тебе будет отдельная комната… и твоему Никитке…
- Прям-таки – через год?
- Если деньгами поможешь…
Катенька чуть не упала, поскользнувшись на рассыпанном шлаке:
- Какими деньгами, Эдик? Ты в своем уме?
- А квартира? Зачем она тебе, если мы будем жить в коттедже?
«Глупая! Ох, и глупая, - всю ночь проворочалась Катенька в пустых сумерках, потому что Эдик, молча выслушав её пространную тираду по поводу того, что она о нём думает, сразу съехал от неё, забрав все свои вещи – зубную щётку и тапочки, - Как же это я сразу не раскусила его альфонскую сущность?».
… Но Катенька глубоко ошиблась, думая, что после той ссоры, у них с Эдиком всё закончилось. Как бы не так… уже на следующий день, а точнее, - под вечер Эдик позвонил и невинным осторожным голоском что-то такое проблеял насчет извинений «за свой нервный срыв, который его и самого достал».
- Но ты кричал, что я корону надела на голову и что у тебя куча других претенденток на моё место, - ответила Катенька, - что же ты их своей любовью не облагодетельствуешь? Я тебе зачем, если от меня никакого материального толка? Ты уж как-то определись…
- Катенька, ты меня совсем не так поняла, - не унимался Эдик (и Катеньке даже показалось, что он чуть дрогнул голосом), - Мне совсем не нужны твои деньги… у меня своих хватает… и потом мне друзья обещали помочь. Я предлагал тебе жить со мной в новом доме, потому что понял, как ты мне дорога. Ты и твой Никитка… если б ты знала, как я страдал после нашей ссоры… я сегодня всю ночь уснуть не мог… я, Катенька, понял, что я тебя очень сильно люблю.
И катенькино сердечко снова затрепетало, как встревоженная птичка. И она ничего не стала выговаривать Эдику, когда он этим же вечером снова уселся в шортах за её кухонный стол откупоривать бутылку с вином, которую он торжественно вынул из бумажного пакета «для долговечного примирения».
Примирение, однако, почему-то оказалось не таким уж и долговечным – всего на две недели. После очередной робкой катенькиной попытки выяснить планы Эдика по совместному ведению быта повторилась та же ситуация: искреннее непонимание её притязаний и вспышка неудовольствия по поводу притеснения эдиковой свободы.
- Я не хожу на работу, но это же не значит, что я не работаю, - пускал он свои пьяные пузыри, крутя в руках фужер с остатками вина, - мне деньги сейчас нужны для строительства, и я все их туда вкладываю. Я же не могу тебе рассказать обо всех моих финансовых схемах, которые, как ты понимаешь, не всегда чисты…
- Даже так? – удивилась Катенька.
- Даже так! А как ты хотела? В бизнесе, дорогая, не всё так просто, как тебе, наверное, кажется… там, кто смел, тот и съел… и любой, кто занимается каким-то делом, всегда рискует потерять всё свое бабло. Понимаешь, у каждого бывает своя чёрная полоса. Я в неё попал, потому что повёлся на неправильные советы некоторых серьёзных людей. Это бывает, Катюха… тут главное – не сломаться. Ты, думаешь, в бизнесе всё, как прописано в умных учебниках? Как бы не так… но, ведь, уважающие себя мужики как-то выпутываются из дерьма…
- Я, Эдик не об этом, - тихо прервала его Катенька, - мы уже почти месяц… встречаемся, а ты меня даже с мамой не познакомил.
- С мамой? – вскинул пьяно свои густые брови Эдик, - а зачем?
- Ну, как? Если отношения серьёзные…
- Ты что себе напредставляла, - криво усмехнулся Эдик (в нём снова, как при первой ссоре заворочался непредсказуемый зверь), - Дюймовочка на горошине… тебе не нравится, что я тебя люблю… такой, какая ты есть?
- И какой? – пытливо глядя в глаза Эдика, строго спросила Катенька.
- Взбалмошной и строящей из себя принцессу!
… Да, так он и определил своё видение её сущности, перед тем, как сложив в пакет зубную щётку с тапочками, в очередной раз громко хлопнуть дверью.
- Ты, дурочка, кончай так убиваться по этому зализанному бабнику, - сказала Катеньке на другой день в офисе её подружка Мара, - ты знаешь, сколько у него по городу таких, как ты? Какая ты взбалмошная? Да это для него – просто дежурное определение… он с какими своими вещами жил у тебя?
- С тапочками…
- Вот! Сейчас он в этих тапочках разгуливает у другой дурочки и вешает ей на уши лапшу. Ты… неужели, Катюша, сразу не увидела, что он профессиональный альфонс?
- Понимаешь, Мара, мне иногда казалось…
- В том-то и дело, что казалось.
- Он иногда бывал таким ласковым и… искренним…
- Ха, - всплеснула руками Мара, - какая, подруга, к чертям собачьим, - искренность? Артистишко погорелого театра… и ты его такого любила?
- Я знала, конечно, о его похождениях, - задумчиво ответила Катенька, - но ведь бывают иногда исключения…
- Ты просто фильмов дрянных насмотрелась, подруга. Альфонс и любовь – это вещи абсолютно несовместимые…
… Как в воду глядела Мара, упомянув всуе фильмы «про любовь». В какой-то из весенних дней, когда усталая Катенька шла после работы по залитой солнцем многолюдной улице, к ней вдруг неожиданно подрулил улыбающийся во весь свой слюнявый рот Эдик.
- Зайдем в кафе, поговорить нужно, - взял он бесцеремонно её за руку.
- За мой счёт? – отдернув руку, спокойно посмотрела на него Катенька.
- Нет… у меня есть деньги…
- Неужели?
- Ты что смеешься надо мной?
- Да устала уже…
Эдик снова резко схватил её за руку:
- Ты что? Я же тебя люблю, дурочка… я все ночи…
- Думаешь обо мне… и жалеешь о том, что между нами произошло?
- Послушай…
- Да отпусти же ты руку… мне больно!
И в этот самый момент к ним подошел спортивного вида парень. Он только поинтересовался, не нужна ли его помощь в разрешении конфликта, как Эдик мгновенно обмяк и, ни слова не говоря, потерял к ней интерес.
Как в самой наивной мелодраме, всё пошло у Катеньки с этим спортивным парнем по накатанному, изъеденному молью сценарию: знакомство, вечер в кафе, встречи после работы, прогулки по ночным, пахнущим тополиными почками улицам.
Через месяц Сережа, который оказался тренером детской спортивной школы, сделал Катеньке предложение. Он перевёз её в свою квартиру, в которой, кроме него жила его старенькая мама и дочка Леночка, оставшаяся живой после неудачных родов. Потом он перевёз туда и катенькиного Никитку.
Катенька очень долго жила в этом неожиданно случившемся с ней состоянии нереальной киношности. Пока, наконец, не поверила в своё счастье. Хотя нет… о киношности случившегося ей теперь постоянно стала напоминать её новая фамилия – Счастливая, вместо старой – Горюнова.
