Чужая дуэль

вот ты истинный друг! Не то, что эти, - он сплюнул на пол, - Как тараканы по щелям забились и трясутся. Видят же сволочи, шеф буквально помирает. Нет бы, проявить разумную инициативу, сбегать в лавку за лекарством. Так ведь ни одна скотина рогом не пошевелила!!! – внезапно, грохнув кулаком по столу, как резаный заорал околоточный, затем шумно выдохнул и как ни в чем ни бывало, спокойно продолжил. - Ты-то чего ждешь? Присоединяйся, - он широким жестом указал на вторую бутыль.
- Нет, брат, - твердо отрубил я, - у меня сегодня еще дел по горло. Это я тебе, голову поправить. Только здорово не разгоняйся, а то не дай Бог в запой сорвешься.
- Да ну, брось, что тут пить-то, - отмахнулся Селиверстов, - Вот допью твое пиво, - мечтательно закатил он глаза, - и брошу... Дня так, скажем, на три… Или на четыре. Давно пора организму дать встряску, - полицейский ловко отправил непочатую бутыль под стол. 
- Слышишь, Петр Аполлонович, - перешел я к цели визита. - Ты мне, помнится, давеча Ржавого подарить обещал?
- Кого-кого? – наморщил лоб околоточный. – Какого-такого Ржавого?
- Ну, вот, приехали? – развел я руками. – Такого Ржавого. Стахова Андрея Васильевича, который у тебя в камере за драку парится.
- А на кой хрен он тебе нужен? – подозрительно прищурился на меня Селиверстов, но тут же рыгнул и обмяк. - Впрочем, мне-то какая разница. Раз обещал, дарю. Для хорошего человека ничего не жалко.
Околоточный пошарил в ящиках стола, и достал медный, с прозеленью на боках, устрашающего вида колокол.
- Специально с утра подальше засунул. Как на службу пришел, было попробовал, так чуть голова не взорвалась. А теперь, - он глотнул из бутылки, - теперь можно. - И с остервенением затряс допотопным средством связи. Нестерпимый звон наполнил помещение, так, что я на время оглох, а когда слух восстановился, полюбопытствовал:
- Ты, Буханевича, что ли с обедом решил вызывать?
- Темнота ты в полицейских делах, - надулся Селиверстов, - ничегошеньки в них не понимаешь. Это ж самое, что нинаесть универсальное средство. На помощь вот можно позвать. По котелку, опять же,  ненароком непонятливому заехать. Ну, а допрашивать подозреваемого, находящегося в том же состоянии духа, как я до твоего прихода, самое милое дело. Разок, второй, звякнешь, и он соловьем уже заливается. Все, что было и не было вываливает.
Да-с, до клемм полевых телефонов на половых органах и противогазов с заткнутым шлангом, используемых в качестве сыворотки правды этот мир еще не дорос. Придется перенимать местный передовой опыт.
Околоточный прислушался, и снова поднял руку с колоколом, но тут скрипнула дверь и в щель несмело просунулась прилизанная голова:
- Звали, Петр Аполлонович?
- Опа! – бросив колокол на стол, с размаху хлопнул себя по ляжкам Селиверстов. – Явление Христа народу! Нет, ну ты посмотри?.. Зва-а-а-ли, Петр Аполлонович, - пискляво проблеял он, передразнивая Никодима, и тут же, подавшись вперед, взревел разъяренным медведем. – Да вас, аспидов, пока дозовешься, либо сам сдохнешь, либо кто прибьет!.. Где с утра шлялся, скотина!..
- Да я… - заскулил Никодим.
- Что я?!! – перебил его околоточный. – Снова Клавку по углам тискал, вместо того, чтобы делом заниматься! Дождешься ты у меня, переведу в помощники городового! Будешь по ночам пьяных с улиц таскать!
Никодим стоически пережидал гнев начальства. Стоял, не поднимая глаз, всем видом выражая покорность подчиниться любым репрессиям.
Я немного похихикал в кулак над рассчитанным на публику разносом, а затем решил напомнить о себе:
- Петр Аполлонович, ты бы насчет Стахова распорядился, а?
- Тьфу ты черт! – Селиверстов с грохотом задвинул ящик, в котором до лучших времен упокоился колокол. – Не доводи до греха, Колесников, ой не доводи!.. Слышал? Стахова сюда с вещами, мигом! Одна нога здесь, другая там!
Никодима снесло выполнять распоряжение, а околоточный, подперев щеку, пригорюнился:
- Нет, ну вот ты мне скажи, как с такими болванами работать? Ведь ему что в лоб, что по лбу. Может их пороть, как при Петре Алексеиче, а, Дмитрич?
Я вздохнул, припоминая элементарные принципы управления коллективом, и решился, пользуясь моментом, немного просветить Селиверстова:
- А ты, Петя, не пробовал каждое утро своих вояк собирать, задачи им конкретные ставить, а вечером исполнение спрашивать? Ты попробуй. Смотришь, через месячишко и первый результат в виде раскрытых преступлений появится. Только делать это нужно каждый день, без перерыва. А кто не справляется засветло, пусть ночью пашет, или грешит в воскресенье. Полагаю, за это Бог простит.   
- Слушай, - околоточный озадачено почесал в затылке, Ну, ты голова! Прям завтра с утра и начну.
- Вот-вот, правильно. Только до завтра не забудь.
- Не забуду. Не дадут, - потух расправивший, было крылья Селиверстов, - опять напоминалка при генеральских эполетах опять к нам собирается.
- Все по Прохоровскому сынку? – внутренне напрягся я.
- Ну, по нему-то в первую очередь. Да и вообще по всем нераскрытым убийствам холку мылить. Таким макаром как бы самому в городовых не очутиться.
- Слушай Петя, так у тебя что, совсем глухо? – я подпустил в сочувствия голос.
- Глуше не бывает. Ни одной зацепки, - окончательно скис околоточный.
Я в задумчивости прищурился на него:
- Давай-ка так. Мне сегодня с рыжим дай Бог разобраться, а завтра…  А завтра ты мне дай полистать материалы по этим убийствам. Глядишь, свежим глазом, может, что и высмотрю.
- Так ты это, правда что ли, в сыске понимаешь? – с неподдельным изумлением вылупился на меня Селиверстов.
Я усмехнулся, выдержал паузу, потом подошел к нему вплотную и зашептал в ухо:   
- Понимаю, Петя, еще как понимаю. И даже больше, чем ты можешь себе представить. Ты что же, думаешь, Прохоров меня за красивые глаза нанял?
Селиверстов, обхватив голову руками, тяжело задумался, упершись невидящим взглядом в стол, потом поднял похолодевшие глаза на меня. 
- Хорошо. Мне деваться некуда. На волоске подвешен и готов хоть от черта помощь принять. Только имей ввиду, - он запнулся, какое-то время собирался духом, и дрогнувшим голосом продолжил: - Как только я покажу тебе материалы следствия, сразу совершу должностное преступление. Проговоришься кому, и мне сразу конец. Тут уже не разжалованием пахнет, а каторгой… Это раз… А два, если что-то накопаешь, то никаких самостоятельных шагов предпринимать не будешь. Это условие обязательное. И ты мне дашь слово чести, что его соблюдешь.
Я отечески похлопал околоточного по плечу. 
- Трепаться о нашей договоренности, Петя, не в моих интересах. Предпринять что-то самостоятельное, тем более. Несмотря на высокого покровителя, я лицо частное, то есть руки у меня коротки. Нам в самый раз в паре поработать. Помочь друг другу. Посему все условия твои принимаются… Нет, конечно, если хочешь, могу поклясться, - я демонстративно оглянулся. - На чем там у вас божатся? На кресте, на библии?
Селиверстов примирительно махнул рукой, оттаивая.
- Да ладно, брось. Я тебе и так верю. Сердцем чую, - он постучал кулаком по левой стороне груди, - Искренне говоришь. 
Я отвернулся к окну и перевел дух. На первых порах вроде все складывалось удачно. Мне без особых проблем удалось найти решение задачи, как оперативно добраться до материалов, находящихся в распоряжении полиции. 
Не разреши я этот вопрос, пришлось бы потратить уйму времени на сбор первоначальной информации. А интуиция подсказывала, что раскачиваться-то мне как раз и некогда…
Не прошло и получаса, как Никодим соизволил привести Стахова. На свету Андрюшина физиономия производила потрясающее впечатление. Уже успевшие позеленеть синяки делали его похожими на обросшего рыжей бородой индейца в боевой раскраске. Я даже порадовался своей предусмотрительности по поводу закрытого экипажа.
Стахов же, переминаясь у входа, тискал в руках потертый малахай и исподлобья мрачно зыркал по сторонам. Набравшись смелости, заканючил, обращаясь к околоточному:
- Барин, сколь еще в каталажке держать будешь, а? Уши без табака пухнут.  Клопы всю кровь выпили. Безвинно мучения принимаю. Истинный Бог, - он троекратно перекрестился.  - Без вины. Грех тебе, барин. 
- Стахов, не дерзи, - миролюбиво отозвался Селиверстов, раскачиваясь на задних ножках стула. - Кто в непотребном виде по улице шатался? Кто драку затеял, а? Это ж, до какого состояния надо было нажраться, - околоточный, посмеиваясь, повернулся ко мне, - чтобы к первому в округе кулачному бойцу прицепиться? Тот от подобной наглости настолько опешил, что даже умудрился плюху пропустить. Так до сих пор фингалом и светит.
- Ага, - тут же откликнулся Андрюха, - он то тока с одним фингалом, а у меня вона до сих пор рожа как подушка. Еще не известно, кто из нас больше потерпел. Однако он то по свободе гуляет, а я вона в неволе маюсь. 
- Ух, и надоел ты мне, Стахов, хуже горькой редьки - как от мухи отмахнулся от него Селиверстов. - Уже не маешься. Вернее, маешься, но не у меня, - это околоточный решил подыграть, догадываясь, зачем мне понадобился рыжий обормот. - Тебя забирает господин Исаков, и делает с тобой все, что захочет. Ясно?
Я не стал дожидаться, пока до Андрюхи дойдет смысл происходящего, ухватил его за ворот и потащил на выход, свободной рукой помахав на прощанье Селиверстову…
Устроившись на жесткой скамейке напротив меня, рыжий напряженно поинтересовался:
- А тебе-то, барин, на что я сдался?
И нарвался на грубость в ответ:
- Заткнись, и рта без разрешения не смей раскрывать! 
Не ожидавший такого поворота Андрюха, съежился, не смея поднять глаз. А я, удовлетворенный мелкой местью за пережитый при нашей первой встрече стресс, направил кучера в поля, подальше от любопытных глаз.
Склонить Стахова к сотрудничеству особого труда не составило. Уже распростившись с жизнью, он готов был мне пятки лизать, а не то, что информацию добывать. Особенно после того, как я непрозрачно намекнул о готовности платить за особо интересные сведения. 
Мне, конечно, пришлось немало потрудиться, вдалбливая в рыжую башку нужные мне установки, элементарные основы конспирации и способы экстренной связи. Когда Стахов, наконец, более-менее взял в толк, чего от него хотят, я все же не удержался, и напоследок спросил:
- Слушай, сердешный, а какого ж ты хрена к кузнецу-то полез? Лень было на самого себя руки наложить? Посторонняя помощь потребовалась?
Андрюха насупился и неохотно пробурчал: 
- Долгая история.
Вроде, какое мне, в сущности, было дело до пьяных приключений какого-то мелкого уголовника, но в сердце сидела, не давая покоя, тоненькая иголочка. Не рискнув проигнорировать сигналы интуиции, я удобнее устроился на жесткой скамейке и хлопнул новоиспеченного агента по колену:
- Ты куда-нибудь торопишься?
Стахов отрицательно мотнул головой.
- Вот и я нет. Поэтому, давай-ка, рассказывай.
Рыжий еще какое-то время ломался, но я был неумолим, и как оказалось, не зря.
Из повествования Андрюхи выходило, что в тот день, когда я провалился во временную дыру, он с компанией пировал в одном из притонов близь посада Колпино. Пропивали добычу, украденную через подкоп из лабаза в столичном предместье.
Когда веселье было в самом разгаре, неизвестно откуда взявшийся незнакомец в засаленном черном балахоне и натянутой на глаза драной шляпе толкнул Андрюху