Чужая дуэль

сиял он от гордости за свою сообразительность. 
Такое объяснение меня вполне удовлетворило и я, не теряя времени, бросился одеваться. 

…Когда мой излюбленный хозяйственный экипаж добрался до полицейской части, у здания уже обрушилась крыша. Вокруг него метались какие-то полуодетые люди с ведрами, суетилась пожарная команда в брезентовой форме и блестящих касках. Пожарные больше поливали соседние дома, стараясь не допустить распространения огня, чем спасали недвижимость Министерства внутренних дел.
Потолкавшись в толпе, я выловил с головы до ног перепачканного сажей Селиверстова. К нему испуганной собачонкой жался мокрый Никодим, с криво перебинтованной грязным бинтом головой.
Узнав меня, околоточный размазал жирную копоть по потному лицу и вместо приветствия, обреченно заскулил:
- Ну, скажи на милость, чем я так Бога прогневил, а?.. За что мне все эти напасти?.. Теперь все… Волчий билет в зубы и на улицу, - он опустился на корточки, обхватил голову руками и тонко, по-бабьи, завыл.
Никодим, одной рукой беспрестанно поправляя сползающую на глаза повязку, второй неловко пытался поднять начальника, бормоча как заведенный:
- Будет вам, Петр Аполлонович, будет…
- Так! – я оттолкнул Никодима в сторону, ухватил Селиверстова за воротник, вздернул вверх и грубо, изо всей силы встряхнул. – Прекратить истерику! Распустил, понимаешь, сопли!
Полицейский вяло дергался, пытаясь освободиться, а Никодим, с трудом удержавший на ногах, сжал кулаки в готовности броситься на помощь начальнику. Я, отпустив околоточного, предостерегающе наставил на Колесникова указательный палец и прошипел:
- Иди, погуляй.
Селиверстов, потихоньку приходящий в себя апатично протянул:
- Да, Никодим… Иди… Иди… Посмотри, может, что из вещей вытащили?.. А нам, тут, это, поговорить надо.
Когда Никодим, недоверчиво оглядываясь, побрел в сторону пышущего жаром пожарища, я прихватил околоточного за рукав и потащил за собой.
В экипаже, вытащив из вещевого ящика предусмотрительно прихваченную бутылку с водкой, сорвал с нее осургученную пробку и протянул Селиверстову:
- Пей.
Тот послушно сделал несколько глотков из горла, фыркнул, зашелся в кашле, вытирая рукавом выступившие слезы.
- Ну? – я забрал у него бутылку. – Полегчало?
Селиверстов, тяжело дыша открытым ртом, кивнул головой и прохрипел:
- Да вроде отпустило… Закурить дай.
Околоточный трясущимися грязными пальцами схватил папиросу и сломав две спички смог прикурить только с третьей попытки,.
Я дождался, пока он несколько раз жадно затянется, затем спросил:
- Когда загорелось?
Селиверстов устало откинулся на спинку, прикрыл глаза:
- Часа в два по полуночи. Меня колокол с каланчи разбудил. И так сердце защемило, сразу понял - беда приключилась. Пока прибежал, полыхало уже так, близко не подойти. Причем, - он внезапно подался вперед и схватил меня за грудки, - со всех сторон! Одновременно! Смекаешь?!
- Да что тут непонятного? - я с трудом оторвал пальцы околоточного от одежды. - Считаешь, поджог?
- А как ты думаешь? – горячился полицейский, брызгая слюной. – Полвека со дня постройки ни одного пожара! А тут сразу со всех сторон!
- Значит, действительно подожгли, - оставалось резюмировать мне. – И я даже знаю почему.
- Да-а-а-а? – недоверчиво протянул околоточный. – И почему же?
- Про копии уголовных дел кто-нибудь кроме тебя знал? – ответил я вопросом на вопрос.
Селиверстов непонимающе посмотрел на меня:
- Да многие знали… Хотя, - он поднял глаза к потолку. – А ведь кроме Колесникова, пожалуй, и никто. Он, как самый грамотный их писал. Остальным и дела до них никакого не было. Своих забот полон рот.
- Ну, что? Доходит? – хлопнул я его по бедру.
Полицейский согнулся, упер локти в широко разведенные колени, обхватил голову руками и надолго застыл.
Я приоткрыл дверь, выбросил окурок и продолжил:
- Все складывается один к одному. Сначала убивают курьера и пропадают оригиналы уголовных дел. Но, остаются копии. Причем злоумышленник точно знает, что хранятся они в твоем сейфе. Видимо, - я ободряюще похлопал Селиверстова по плечу, - убивать начальника полицейской части слишком накладно, поэтому гораздо проще спалить здание вместе с копиями. А не в меру исполнительного околоточного надзирателя начальство само на клочки порвет. И дело в шляпе. Правильно?
Селиверстов, не поднимая головы, только тоскливо застонал в ответ.
- Кстати, - задумчиво побарабанил я пальцами по сиденью, - ты вроде Никодима перед пожаром потерял? Когда он объявился?
- На пожаре и встретились, – наконец разогнулся околоточный. – Он первым из наших прибежал. Даже успел кой-какие бумаги вытащить.
- Ты смотри? – вроде как неподдельно изумился я. – Какой молодец. Прямо герой. Ранение вон, гляжу, получил.
- Это ты про его голову перевязанную? – Селиверстов вытряхнул из моей пачки очередную папиросу. – Так это совсем другая история.
- Расскажи. Очень мне любопытно, - я поднес ему горящую спичку.
- Да что там рассказывать? – глубоко затянулся околоточный. – Возвращался он накануне вечером домой. Решил проулком срезать. Там-то его и подстерегли.  Дубьем так отходили, что он до самого утра без памяти провалялся, когда я его как раз искал с бумагами в департамент отправить. Когда очнулся, кое-как до дому дополз. Толком еще оклематься не успел, а тут пожар.
- И ты поверил этой сказке? – я не выдержал и захихикал.
- Ты к чему клонишь? – вздернулся Селиверстов
- Все к тому же, Петя, все к тому же, - я повозился, устраиваясь удобнее. – Вот ты сам рассуди, про копии уголовных дел, кроме тебя знал один Колесников. Верно?
Околоточный кивнул.
- Дальше, - задушевным тоном продолжил я. – Когда возникает необходимость отправить курьера с этими самыми злополучными делами, Никодима так кстати избивают неизвестные. И свидетелей нападения само собой нет. А ведь он наверняка знал, что в первую очередь ты его курьером выберешь. Согласен?
- Ну да, - вынужден был согласиться нервно кусающий губы Селиверстов.
- Но не мог он предположить только одного, что ты возьмешь и отдашь копии мне. Поэтому, со спокойной душой подпалил часть. А чтобы никто ничего не заподозрил, так геройствовал на пожаре. Как тебе мой вариант развития событий? – прихлопнул я ладонью по сиденью.
Околоточный заторможено вытер испарину со лба, пробормотал под нос:
- В голове не укладывается. Никодим?.. Да нет, быть этого не может…
Я криво усмехнулся:
- В жизни, Петр Аполлонович, чего только не бывает. Пора бы привыкнуть… Давай-ка я тебя домой отвезу. Здесь все равно уже делать нечего. Сам же двинусь их высокопревосходительство Александра Юрьевича Прохорова обхаживать, чтобы он за тебя слово Бибаеву замолвил. Теперь мы точно в одной упряжке. Больно уж тебя активно со свету сживают, а мне это категорически не нравится.  Значит, попробуем этим деятелям помешать.
Селиверстов промолчал, только посмотрел на меня с сомнением и надеждой… 

Всю обратную дорогу до имения, куда я добрался в девятом часу утра, мне было не по себе, томило нехорошее предчувствие.  Выпрыгнув на ходу из экипажа, я со всех ног рванул наверх.
Дверь в мою комнату была распахнута настежь, а внутри все перевернуто вверх дном. Я осторожно шагнул через порог, с замиранием сердца осмотрелся и облегченно перевел дух. Тайник с сейфом остался в неприкосновенности.
На внушительную нишу вентиляционного хода за камином я совершенно случайно наткнулся в первый же вечер проживания в доме. В глаза бросилась парусившая на сквозняке ткань, которой вместо обоев были обиты стены. Тогда, кроме толстого слоя пыли и десятка дохлых пауков, я больше ничего в ней не обнаружил и до поры забыл про находку. 
Зато когда мне понадобилось куда-нибудь пристроить сейф, то лучше места не нашлось. А после восстановления первоначального вида покрытия стены и дополнительной маскировки журнальным столом, обнаружить тайник стало возможным только с применением металлоискателя.
Теперь я стоял посреди разгрома и тихо радовался своей предусмотрительности. А то, что искали копии уголовных дел, сомнений не оставалось, потому как открыто лежавшие деньги остались в неприкосновенности.   
Собравшись вызвать прислугу для наведения порядка, в дверях я столкнулся с Прохоровым. Одетый в домашний халат хозяин дома, поджав губы, неодобрительно разглядывал бардак, царивший внутри комнаты.
- Позвольте полюбопытствовать, Степан Дмитриевич, а что здесь произошло? - сквозь зубы, недовольно процедил он.
- Доброе утро, Александр Юрьевич, - не обращая внимания на его тон, почти весело приветствовал я Прохорова. – Полагаю, кто-то, воспользовавшись моим отсутствием, навел порядок сообразно своим представления.
- То есть, вы хотите сказать, что комнату обокрали?! – не принимая моей игривости, вскипел вельможа.
- Не то, чтобы обокрали, - я всем видом демонстрировал невозмутимость, - Скорее обыскали… Кто-то в этом доме слишком много знает. И при этом он очень, я бы даже сказал, слишком, шустрый.
Лицо Прохорова покраснело и было видно, что он сдерживается из последних сил. Меча молнии из-под насупленных бровей, он прошипел:
- Подобного в этом доме не случалось никогда… Если понадобиться, засеку всю прислугу, но дознаюсь, чьих это рук дело.
Конечно, на первый взгляд, подобный способ дознания являлся самым эффективным. Но, только на первый взгляд. Никто не мог дать гарантии, что кто-нибудь из дворни под розгами не возьмет вину на себя, лишь бы прекратить страдания. А мне была нужна на сто процентов достоверная информация, добывать которую теперь придется иными способами. Поэтому я поспешил успокоить Прохорова. 
Лишь получив с меня заверения, что виновный в любом случае будет найден и наказан, он, скрепя сердце, отменил экзекуцию и пригласил составить компанию за завтраком. 
За едой мы перекинулись всего несколькими общими фразами. Когда же прислуга убрала тарелки и подала кофе с коньяком и сигары, Прохоров, окутавшись ароматным облаком, наконец, спросил:
- Так все же, Степан Дмитриевич, вы раскроете мне, что у вас искал злоумышленник?
- Конечно, Александр Юрьевич. От вас у меня секретов нет и быть не может, - я осторожно отпил глоток обжигающей черной жидкости. – Найти пытались копии уголовных дел, возбужденных по последним убийствам, в том числе и по убийству вашего сына. Я их очень удачно выпросил у Селиверстова прямо перед пожаром. Но в полицейской части об этом никто не знал, поэтому она и сгорела. А оригиналы, если вы не в курсе, исчезли еще раньше. Их похитили у погибшего курьера.
- В курсе я, в курсе, - мрачно перебил меня Прохоров.
Выдержав паузу и убедившись, что он больше ничего не хочет сказать, я продолжил:
- Часть-то полицейскую злодеи спалили, в полной уверенности, что копии там. А вот кто узнал про мой маленький секрет, вопрос? И этот вопрос не дает мне покоя. Выходит, преступники имеют в доме своего человека, и тот осведомлен гораздо лучше, чем хотелось бы… Далее, напрашивается еще один неутешительный вывод – убивал и убивает не маньяк-одиночка, а организованная банда, что с одной стороны усложняет, но с другой, значительно упрощает дело. 
- Последний посыл не понял? – приподнял бровь собеседник. – В каком это смысле упрощает-усложняет?
- Все элементарно, - я с