приоткрытой двери. Если кто–то рискнет бежать за глотком свободы – Бен пристрелит того с ангельской радостью в сердце, и счастливой улыбкой...
Бен – Джеймсу: ты в курсе, что мы нашли следы крови в твоей машине, на твоем телефоне и у вас в ванной? Ты купил чистящие средства и затёр признаки крови где она была; глянь–ка на запись камеры магазина. Ты бы, ещё винца прикупил... Люминол сработал. Выявил места капель крови. Ты думал химия все сотрет?
Бен подошёл к Джеймсу, прикрыл дверь и ударил того кулаком в челюсть, в горло ребром ладони и ногой под дых.
– Стефани повредила палец о крышку Spritе... Средства для уборки в доме – должны быть, если заботишься о порядке и чистоте.
Бен: в кого ты такой подонок? Твои родители вменяемые люди... Знаешь, что это?
– Электрошокер. Но я...
– Спокойно. Не суетись... Знаешь для чего он?
– Конечно.
– Имеешь представление. Осведомлён. Пол дела сделано. А от чего он?
– Простите. Не понял вопроса.
Бен включил шокер на 200 вольт. Так, чтобы он причинял судорожную боль, но не отключал сознание.
– От выебонов, Джеймс. От выебонов... Специально для таких как ты.
И Бен разрядил часть заряда тока Джеймсу в лицо.
Джеймса словно бы с силой ударило головой об стену.
– Много таких ты знаешь?
– Тех, что набрасываются на полицейских при исполнении... не ищи взглядом камеры. В этой комнате её нет.
– Я стараюсь с вами сотрудничать...
– В другом местечке ты прикупил лопату, скотч и бензопилу... Ведешь себя как несерьёзный человек. Будешь юлить – получишь пожизненное, за убийство первой степени. Вижу ты ждёшь знакомства с моими тюремными обитателями. Скоро тебе в овчинку небо покажется. И я уже лично об этом позабочусь. Если б ты знал, Джейсон, как мне осточертела эта возня с оружием, ноутбуками, телефонами; кстати на твоём была кровь миссис Стефани, – и психи, куда без них – взяли за моду члены себе отрезать. Членовредительством занимаются, чтобы в больницу попасть. Там для них рай в сравнении с одиночной камерой. Год, два посидишь в ней, и зубная щетка становится скальпелем. Ничего личного. Кстати, твой ноутбук почти что чист. Без придирки... Ни одного запроса – как спрятать надежно труп, разделить труп на части бензопилой... Но зачем тебе понадобилась известь? Труп засыпать, перебив ею запах разложения, идущий из-под земли? Взглянув на детектива Джей театрально расслабил тело, закинув ногу на ногу.
Бен улыбнулся так как лучше бы он никогда не улыбался... У тебя есть право хранить молчание. Но знаешь, молчание порой – очень похоже на признание!
– Я не собираюсь хранить молчание. Мне умалчивать нечего. Я вызвал семейного врача. Стефани пила тромболитики. Кровь из пальца долго не останавливалась.
– Сигарету?
– Я допью кофе.
– Пей до конца.
Может быть это твоё последнее кофе. Такое ведь может быть?
– Я выкапывал луковицы георгин. Их подсушивают в тепле, и высаживают весной.
Пилой спилил старую грушу и оставил для садовых дел. Известь мне нужда для защитной покраски деревьев.
– Вот ты как заговорил, мастер отговорок и завиральных идей... Где сейчас инструменты?
– Сэр, они на заднем дворе в погребе.
– Почему мои парни их проглядели?
– Боюсь, что этого я не смогу объяснить.
– У тебя будет время всё–таки мне объяснить, юморист.
Несмотря на то, что тело жертвы не было обнаружено и все улики были косвенными, их хватило, на то, чтобы двенадцать присяжных посовещавшись около двух часов – признали Джеймса Маккейна виновным в убийстве Стефани Диас.
Судья обратился к нему с обстоятельной речью: "наши законы призваны наказывать людей не за то, кем они являются, а за то, что они делают. В данном случае присяжные признали вас виновным в смерти Стефани Диас. Суд возложил большую ответственность в признании этого преступления на вас. Вам была предоставлена возможность искреннего раскаяния за смерть вашей супруги. Вы по собственным причинам заняли позицию, согласно которой не собираетесь этого делать. Присяжные сделали это за вас, поскольку косвенных улик против вас было гораздо больше, чем сомнений суда. Джеймс Маккейн – вы проговариваетесь к пожизненному заключению с правом обжалования приговора через 20 лет".
Странный сон.
Джеймс вошел в камеру заключения, оценил обстановку – и подошел дружески, раскрыв объятья к чёрному головорезу Абрафу. (воин, палач) Он знал, что лучшая защита в такой ситуации – калечить самого отмороженного подонка. Негр–громила с садисткой улыбкой для этого подходил как никто другой. Обида, злость, страх и ярость смешались в Джеймсе.
Абрафо – Джею: моя ты куколка.
Двое цветных посмеиваясь на шконках ожидали шоу. Джеймс приобнял Абрафа и слегка постучал ладонью по его спине, на что Абрафо похлопал в ответ Джеймса по бёдрам, и облизнул его губы. Зрачки Джея расширились и стали чёрными. Это удивило присутствующих, и насторожило. Джеймс вонзился зубами в сонную артерию Аброфа и прокусил кожу и мышцы шеи африканца. Затем он резко рванул их на себя вызвав сильное кровотечение. Аброфо то отбивался, то бегал от Джея по камере, заливая кровью всё на своём пути. Наконец Джей завалил его, набрал под язык крови и сразу забрызгал ею лицо африканца... Камера превратилась в кровавую баню.
Абрафо выжил, но трясся от воспоминаний о Джеймсе и умолял тюремный персонал больше не устраивать ему встреч с посланником бога вампиров Зейном.
Форсирование событий привело Джейсона в апартаменты психиатрической больницы тюремного типа, где ему ловко сквозь брюки вкололи аминазин + трифтазин = коктейль.
Джеймс был встревожен и рад, – ему снилась Стефани. Они сидели в ее любимом Nocturne Jazz и первое что она от него услышала, когда разлили шампанское по бокалам: – ты хорошо выглядишь, Стефи для покойницы...
– С чего ты решил, что я умерла? Какие у тебя основания думать так? Ты владеешь информацией, которая может заинтересовать полицию?
– Куда ты пропала? Тебя искала сотня людей. Я в тюрьме за твоё убийство!
Стефани улыбнулась с нескрываемым огорчением.
– Я всегда была рядом с вами, но вы меня не замечали. Я столько раз помогала вам в расследовании... Ты знаешь меня лучше всех, но снова запутался. Неужели ты всё забыл? Хладнокровно забыл...
– Я помню главное – ты подарила мне лучших в мире детей. Для меня это очень важно, понимаешь?
– Обидно до боли, любимый. Обидно до боли...
– Стефи, прости, но мне порой кажется, что я тебя в полной мере не знаю. То ты живая, то умерла, и вот опять живая...
– Ты любишь меня?
– Конечно. Я бесконечно люблю тебя!
– Ёрничаешь?
– Я и вправду запутался.
– Так сдохни и гори в аду!
Стефани выстрелила в Джеймса пять раз и положила обратно в черный ридикюль Смит и Вессон.
Джей проснулся в поту, думая, что нуждался в хирурге.
Затем он стал рефлексировать. Вспомнил медовый месяц со Стефани, их путешествия по экзотическим и курортным странам. Его мучала боль, фантомная боль ментального свойства. Иными словами, тоска по чувству, тоска по любви. Душа его погрузилась в себя. Казалось, что она скрутилась кольцами как анаконда и закусила хвост. Он не сознавал, любит ли Стефани с прежнею силой? Или немного к ней охладел? Былая страсть постарела, но память о десятилетии счастья, волнующих и захватывающих впечатлений снова стали притягивать его – израненное сердце к Стефи. Это была не юная и порывистая любовь, но определённо новое, волнующего чувство!
Джеймс отсидел 15 лет. Хорошее поведение ему скостило срок. Если бы суд знал, о чём Джей думал эти 15 лет, ему бы дали пожизненное без права на условно–досрочное освобождение.
Через неделю к нему зашёл шериф.
– Чем могу помочь, сэр?
– Джеймс, дружище, тут в свете недавних событий...
– Проходите, сэр. Кофе?
– Плесни как виски... Как Ника? Как твои «Бонни и Клайд»?
– Они в порядке.
– Джей, ты готов выслушать информацию крайне личного свойства?
– Меня уже сложно чем–то удивить. Разве, что мне доведётся встретить хорошего человека.
Шериф отпил виски, закурил, сел в кресло и не скрывая жесткого взгляда от опустелых глаз Джеймса Маккейна, твёрдо произнес: сэр, – Стефани Диас – убила ваша жена.
