направляться через какие-нибудь информационные взбросы. На которые месье де Моль не сможет не отреагировать, направив свою мысль вначале и затем себя вслед за этой приманкой.
И только вот эта мысль назрела взорваться в мозгу месье де Моля, как в этот самый момент ему на глаза в окне и попадется та она, которая завладела в момент всё его внимание и перебила все его прежние мысли. И месье де Моль, заворожённый представившейся с ней картинкой удивительного представления, перестал быть осторожным и думать о том, а не есть ли всё это та же самая ловушка и западня для его ума, которую ему заготовил всё о нём знающий противник.
– Во даёт! – уже так самонадеянно и так по капиталистически предвзято и конвертируемо в свою прибыльную сторону, с явным посылом в сторону заинтересованности сэра Чемберлена, кого растормошить в живого человека можно только при упоминании товарно-денежных отношений, начинает выражать восторг месье де Моль. Во все глаза в окно глядящий и заставляющий испытывать недоумение и стыд сэра Чемберлена за такую свою невоздержанность.
И сэр Чемберлен, со своим широким задом, зудящим от любопытства и нетерпения знать, что там и кому даёт, и почему без на то его участия, и сам уже не может оставаться в стороне от происходящего за этим окном, и к чему месье де Моль имеет прямой, визуальный доступ, и получается, что имеет преимущество перед ним, вынужденным ориентироваться в пространстве со слов месье де Моль, если честно, то человека туманно мыслящего и брехливого, и верить ему на слово в том, что там сейчас происходит за окном, себя не уважать. При этом судя по тому накалу эмоционального восторга, которым месье де Моль сопровождает своё видение того, что он там, за окном, приметил, то этот объект просмотра месье де Моля, стоит того, чтобы на него посмотреть, даже пойдя на некоторые со своей стороны затраты.
И единственное, что сэра Чемберлена останавливает в сторону этого пути, подойти к окну вслед за месье де Молем, то это его личные соображения насчёт неумения месье де Моля делать правильные выводы из поступков людей. Где он в момент этот его подход вслед за ним к окну, захочет интерпретировать так удивительно и нелогично для сэра Чемберлена, что у того сразу и слов не найдётся приличных, чтобы поставить на место разошедшийся недоразум месье де Моля, нафантазировавшего себе то, что он, сэр Чемберлен, во всём ориентируется на месье де Моля, и без его рекомендаций не может сделать ни один осмысленный шаг.
С другой стороны, сэр Чемберлен не может продолжать находиться на заднем плане событий и заодно месье де Моля, кто своим задом заслоняет хотя бы окно, а сам он находится, получается, что в первом ряду наблюдателей. А это уже не профессионально, и сэр Чемберлен из вот таких соображений должен под убедительным предлогом, – например, заявить всем этим стенам, прослушивающим каждый его шаг и слово, что он сам определяет вектор своей направленности и когда хочет сидит, а когда хочет не сидит, – подняться с кресла, и с видом человека, кого невозможно удивить, подойти к окну, этой площадки наблюдения.
Правда, сэру Чемберлену хотелось бы не в себе выдумывать такую причину для своего подъёма на ноги, а ему желалось услышать со стороны месье де Моль побудительную к такому его действию причину. И он её получил. Хоть и месье де Моль и не предполагал быть для сэра Чемберлена таким полезным человеком. А месье де Моль так увлёкся происходящим за окном, что напрочь позабыл о протоколе и зачем он находится здесь. И давай рьяно и как заправский болельщик и фанат в одном лице, для кого сам процесс собственного фанатизма важен и интересен в этой борьбе соревновательного духа, чем сама игра, на которую он по выходным выбирается, чтобы, заправившись до предела, поболеть, комментировать всё там, уж и не знает сэр Чемберлен, где это всё описываемое месье де Молем происходит – как минимум, в Булонском лесу, во времена идеологии учтивости и идущего к ней в нагрузку беспредельного разврата.
– Это надо же! – прямо парит месье де Моль над землёй, очень глубоко придыхая кислород вместе с собой, прихватываясь рукой в области своего истомлённого сердца.
А сэр Чемберлен не всегда бывает железным, как все его коллеги из дипломатического корпуса, и он тоже хочет и намерен знать ту формулу, которая сейчас была использована месье де Молем в деле преодоления сил гравитации. И ему тоже хочется попробовать того порошка, с помощью которого месье де Моль вызвал в себе такой подъём духа.
И сэр Чемберлен, благополучно и благоразумно для себя рассудив, что не предстало ему, сэру Чемберлену, быть ведомым чужим мнением лицом, с натугой в лице берётся руками за подлокотники кресла, и …на пути к этому своему подъёму, бл*ь, перебивается месье де Молем и его новой эмоциональной вспышкой на грани интеллектуального кризиса и просадки сэра Чемберлена обратно на место, даже не предполагающего, что месье де Моль так может громко отчаиваться при посторонних людях.
– А ну стой, подонок! – прямо-таки орёт месье де Моль. И хотя месье де Моль своим озлобленным и свирепым лицом, и голосом обращается в сторону окна, сэр Чемберлен, раз так всё удивительно совпало и он в тот же самый момент приподнялся с кресла, почему-то эту свирепость и ярость месье де Моля воспринял на свой счёт, и как результат, замер в одном, не самом удобном для себя положении перехода из одного состояния в другое. А так как он добиться своего равновесия в пространстве смог только за счёт своего упорства и упора своих рук на подлокотники кресла (всё остальное находилось в транспортном положении), то у него в данный момент не осталось ни на что больше сил. В том числе и на прояснение ситуации с месье де Молем, вдруг и с какой это стати, взявшим себе право на него кричать, командовать и оскорблять таким пакостным словом, что сэр Чемберлен пришёл в такое неистовство своей мысли и побуждений, что захотел взять это слово на вооружение в своей дипломатической практике.
– У каждого политика, а тем более дипломата, должна быть своя знаковая и отличительная фраза. С помощью которой, он ставит точку в любом разговоре, даже если этот разговор ещё не начался. Но ты прямо в лицо выпалил это резюмирующее физиономию этого политика слово, и тот приведённый тобой к общему знаменателю людей, кого следует игнорировать и обходить стороной, лучше промолчит, а то он наслышан о тебе, как о самом грозном политике, кто если не словом, то кулаком заставит тебя принять все выдвигаемые им условия. – Вот так на всё это думает в этой сложной для себя обстановке сэр Чемберлен, из последних сил удерживаясь на своих руках.
Ну а месье де Моль продолжает, и притом очень натурально, вести свою тайную игру, по большей части игнорируя сэра Чемберлена.
– Да что б тебя! – орёт кому-то там вслед месье де Моль, прижимаясь буквально носом к окну. И судя по прояснившемуся через некоторое время лицу месье де Моля, его пожелания кому-то там неуспеха, как минимум, а по максимуму, сложного в край положения, достигли своей цели.
– Попался, гад! – чуть ли не подпрыгивает на месте от радости месье де Моль и тут же замирает в одном тревожном положении, которое в один момент сменяется его досадой на кого-то там, кто не смог этого увёртливого подонка удержать, и тот всё-таки сумел сбежать. Но подонков нынче полно на этом свете, и месье де Моль на нём не зацикливается, вернув всё своё внимание к той неизвестной, из-за которой и возник весь этот шум и гам, и заодно весь этот беспорядок в этом кабинете и голове сэра Чемберлена, так запутавшегося в себе, благодаря экстремистскому поведению месье де Моля, что он прямо не знает, что дальше делать и что он вообще таким неустойчивым для себя способом добивается.
Ну а пока в сэре Чемберлене продолжается вот такая его нервозность и неопределённость с самим собой, месье де Моль уже новое для себя наметил и приметил во всё той же стороне.
– Сумочку ей вернули. – Начинает опять комментировать происходящее на улице месье де Моль. – Как она улыбается фантастически и удивительно. – И вновь выводит из себя сэра Чемберлена месье де Моль этим своим художественным и объемным придыханием. – Но всё-таки она проверяет …хотя нет. Она лезет в сумочку не для проверки её содержимого. Она хочет отблагодарить неравнодушного гражданина к её беде. А тот не дурак, он был бы рад и нематериальной благодарности со стороны этой, самой красоты. Нет, не надо! – а вот к чему относился этот комментарий месье де Моля, так и осталось невыясненным.
– Пошла. – Через совсем немного, говорит месье де Моль, глядя в окно с таким потерянным и удручённым видом, как будто он упустил для себя что-то самое важное в жизни.
Ну и сэр Чемберлен, уж и сам не зная, как так получилось, заинтересованно так отреагировал, спросив. – Куда пошла?
На что месье де Моль, – с какой это стати, – зло так смотрит на сэра Чемберлена, как будто он виноват в том, что эта незнакомая ему нисколько девушка, о которой он и знать не знал и не знает до сих пор практически ничего, по его личному замыслу и распоряжению покинула это наблюдательное месье де Молем пространство. С чем сэр Чемберлен, если вы, месье де Моль, окончательно забылись, совершенно и категорически не согласен, и он бы посоветовал кое-кому не слишком о себе много думать. Ну а вслух сэр Чемберлен, поправив себя, заметил месье де Молю следующее. – Это не наше дело.
А вот здесь уже месье де Моль категорически не собирается соглашаться с сэром Чемберленом. По весьма резонному мнению месье де Моля, его, как представителя не только социологического контекста, а в первую очередь одной из неотъемлемых частей природы и её замыслов, касается всё, что связано с другой неотъемлемой частью природы, женщинами, с которыми, как минимум, с одной из них, по природному замыслу он обязан создать одно неделимое целое. И получается тогда, что пока он находится в поиске и не определился окончательно с тем, с кем он будет создавать это неделимое целое (а он очень избирателен, судя по его не молодому возрасту и не одному разводу), его касается каждая представительница женского пола. Ну а то, что там себе надумал сэр Чемберлен, никогда не вызывающий у месье де Моля положительных чувств, то если он решил поставить точку на своём роду, то так тому и надо.
О чём между тем месье де Моль не будет озвучивать ни сейчас, ни когда-нибудь ещё, тем более он заметил нечто такое, что по важности перекрывает все разногласия с сэром Чемберленом. О чём он уже без всякой скрытности в себе, так и заявляет. – Надо же, а я сразу и не обратил на это своё внимание. Она, кажется, что-то уронила, когда копалась в своей сумочке. – А вот что это сейчас такое было со стороны месье де Моля, что-то вообще никак не понял сэр Чемберлен, всё же захваченный в тиски любопытства.
Против чего противостоит рассудительность сэра Чемберлена, считающая, что что-то больно запоздало месье де Моль заметил эту потерю незнакомкой. А это наводит на мысль о том, что месье де Моль лукавит и может быть даже откровенно врёт в стремлении его увлечь в заинтересованности этой незнакомкой. Для чего это ему нужно, сэр Чемберлен право не знает. Но предполагает за месье де Молем
