Миша Петров был образцовым ребенком. Уроки никогда не прогуливал, дисциплину не нарушал и вообще числился среди лучших учеников. Преподаватели с некоторым даже умилением останавливали свой взор на опрятном мальчике, который всегда сидел на первой парте, аккуратно выполнял домашние задания и даже оставался на факультативы.
В случае проверок, когда в школу приезжали из районных или областных отделов народного образования, он был настоящей палочкой-выручалочкой: будучи вызван к доске, отвечал полно и внятно, мог выразительно прочесть приветственное стихотворение, а вручая руководству букет цветов, вообще вызывал слезы умиления. Даже у самых прожженных областных чиновниц.
У Мищи была только одна беда: полное отсутствие мужского воспитания. Он рос в семье, где о нем заботились лишь мама и бабушка. Поэтому всегда был опрятен, вежлив и тем жутко нравился взрослым.
Школа положения не исправляла. Из преподавателей мужского пола там были только трудовик (урок два раза в неделю) и преподаватель ОБЖ, который в пятом, мишином классе уроков еще не вел.
В общем, имелись некоторые проблемы. И не столько с мужественностью (Миша много читал и считал себя отважным!), сколько с одноклассниками. Которые хотя и просили частенько дать списать, но в целом держались на расстоянии.
Это было несколько обидно, но терпимо. Жаль только что девочки (особенно одна из них, Люда Варенцова) предпочитали общество совсем других мальчиков. Из числа тех, кто обычно сидит на задних партах. А на уроках эти хулиганы порой дерзят учителям и могут даже (ужас, ужас!) сорвать урок.
Миша на такое никогда бы не пошел. Он не мог огорчать маму.
День мальчика был расписан едва ли не по минутам. С утра уроки, потом выполнение домашнего задания, помощь маме и бабушке по хозяйству… А еще три раза в неделю он посещал занятия шахматного кружка и по отдельному расписанию ходил в музыкальную школу, где обучался игре на гитаре.
Нельзя сказать, что овладение этим строгим инструментом давалось Миша легко. Струны были тугими, и пальцы от них болели. Но сегодня, к счастью, был урок сольфеджио, так что громоздкий футляр с гитарой тащить не пришлось. А нотные тетрали запросто помещались в обычную пластиковую папку.
Итак, Миша шел с урока сольфеджио и ни о каких неприятностях не думал. Разве что мысли о Людочке несколько омрачали его настроение. Девочка была красивой, и училась хорошо. Казалось бы, чем они не пара? Но ее почему-то привлекал второгодник Логинов. Который ничем положительным не отличался. Разве что имел бледно-русый чуб, спадающий на глаза, и довольно нахальную ухмылку.
Что в этом странном наборе могло заинтересовать девочку? Абсолютно невозможно понять.
Так, мечтая о своем, о мальчиковом, Миша аккуратно шел по тротуару. Он никогда не нарушал правил дорожного движения и потому не боялся машин.
И тут на него налетел самокатчик!
Далее произошло то, во что примерный ученик пятого класса никогда не смог бы поверить. Он словно бы взмыл над поверхностью асфальта, и, глядя с высоты птичьего полета, видел под собой довольно живописную картину. Разметавшийся на тротуаре мальчик в знакомой черно-белой курточке, вылетевшие из папки нотные листы, которые гармонично вписались в пестроту осенних листьев. И прозрачная дождевая лужа возле головы лежащего… Которая обретала все более интенсивный розовый оттенок…
«Брюки извозюкал», – успел подумать Миша. – «Мама ругаться будет».
* * *
– Окей, Алиса, хватит дуться. Давай придумывать дальше. У нас оба героя валяются без сознания. Пора вселять одного в другого.
– Тут все просто. Записывай: «мальчик очнулся в незнакомом теле. Долго осматривает руки, ноги, удивляется, что все не такое, как у него. Думает, где бы взять зеркало. А пока зеркала нет, заглядывает себе в трусы».
– Эксгибиционист?
– При чем здесь это? Просто мужики некоторые свои органы воспринимают как гораздо, ГОРАЗДО более важные, чем все остальные. Оказавшись в незнакомом теле, любой, абсолютно любой мужчина обязательно посмотрит туда.
– Гы. Представляю, что увидит примерный домашний мальчик, заглянув в трусы половозрелого богатыря.
– Ты сама выбирала героев.
– Давай дальше, – огрызнулась я.
– А ты не спеши. Заявка была на эпохальный роман, а это крупное произведение. То есть не менее 320 тысяч знаков. Да и то… В каком-то фантастическом рассказе встретилась фраза «Мы плелись на самом донышке сверхсветовых скоростей, не более чем в два раза опережая свет». Так и здесь 320 тысяч – это на самом донышке. И на чем ты собираешься набрать необходимое количество знаков?
– О да. Разумеется, на разглядывании содержимого штанов… Гхм…
– Отвечать на эту тему я не готова. Чтобы никого не обидеть.
– Я тебе говорила, что ты коза?
Гордое молчание в ответ.
– Ладно-ладно, не дуйся. Что у нас дальше? Давай сюжет.
– Прежде надо определиться с местом действия. Мальчика мы бросили на асфальте. А где у нас валяется главный герой?
– Ну, если он уехал из дома… его же изгнали, верно?... Ага. И злая мачеха опоила его волшебным напитком, из-за которого он потерял сознание и свалился с лошади. И произошло это… допустим в лесу. Тогда юный попаданец будет иметь достаточно времени, чтобы осмотреть себя…
(Сдавленное хихиканье).
– Осмотреть, – я чуть возвышаю голос, – и освоиться в новых обстоятельствах.
– В лесу – это банально, – безапелляционно заявила Алиса. – На веб-семинарах, посвященных писательскому мастерству, советуют драматизировать сюжет, помещая обычные действия в необычные декорации.
– И что ты предлагаешь?
– Представь, что он свалится с коня в жерло вулкана.
– Садистка!
– Или на палубу пиратского корабля.
– С коня? На палубу? О, это так естественно.
– Не нравится? Тогда прямо перед раскрытой пастью огнедышащего дракона.
– Я вижу, полет фантазии у тебя безграничен.
– Обращайся.
(Продолжение следует)
