Заказуха

пятнадцать суток в областном центре. Приехав оттуда, он так ловко цвиркал сквозь выбитый где-то там зуб и говорил такие словечки, что односельчане однозначно посчитали его конченым уголовником. К славе старшего брата примазался и младшОй.      Парни они в общем были от природы здоровущие, а вот с умишком дело обстояло хуже. Да и пили братаны нещадно, чего уж. Работать не хотели, перебивались случайными заработками, и вот живность какую забить - это тоже был их хлеб.

    К приходу бабы Дуни у братьев возник тревожный «момент истны», в последней бутылке водки оставалось на донышке, в воздухе уже ощутимо пахло скандалом и «дедовщиной». Ребята были изрядно навеселе, но с их могучими организмами душа требовала «продолжения банкета». Михаил первым заметил гостью.
    - Чего приперлась-то, бабка? - хрипло поинтересовался он. -  Не видишь, заняты люди, праздник у нас.
    - Каждый день у вас праздник, бездельники! Комсомола на вас нет теперь, а то бы работали, как миленькие, в поле. С трактором.
    - Ладно, «трактористка», говори, чего тебе надо, не тяни.  
В процессе разговора он не заметил, как младший брат, быстро выплеснув остаток водки в стакан, залпом его выпил.
    - Да вот, Мишаня, дело-то у меня простое, но я цену знаю и литру тебе поставлю. Борьку надо зарезать. Ну и выпотрошить, конечно. Берешься? За Борьку-то?
    Мужик почесал в затылке.
    - Литр, однако, за Борьку маловато будет. Давай полтора. Тогда я его не больно зарежу, - ощерился он.

    Младший братишка вдруг вскочил и, брызгая слюной, истошно заорал:
    - Да вы что тут?! Братан! Виданное ли дело, родного братца за полтора литра, да еще и потрошить! Ты что старая, из ума выжила? Что я тебе сделал-то?
    Очевидно, в его уже изрядно подпорченном постоянной пьянкой мозгу возникла картинка, как родной брат подвешивает его к притолоке, готовясь свежевать.
    - Не дамся я на убой! Что тебе эти полтора литра, братан? Ну, выпил я остаток, дык я щаз к Груне сбегаю, она мне и два литра в долг даст. Только не режь меня, братик, миленький!
    Михаил и бабка недоуменно смотрели на беснующегося младшего брата… Потом Мишка заржал.
    - Блин! Вот ведь история. Да кабанчика у бабки Борькой зовут. Ты-то кому нужен? Хоть тушкой, хоть выпотрошенный. Борька…  Борька… хрю- хрю-хрю.
    Поняв, в чем дело, облегченно хихикнула и бабка. Сговорились в цене, Дуня вынуждена была согласиться уже на два литра, так как Борька орал, что за тезку меньше брать грех. И вся компания отправилась на Дунин двор.

    Дуня еще не знала, что после ее ухода Борька, обезумевший от осознания неминуемой гибели и видя неплотно прикрытую дверь сараюшки, нагло дезертировал с подворья. После побега кабанчика, так уж вышло, в распахнутую дверь зачем-то забрел соседский козел Гришка. Может, запах сена, которым выстилали Борькин загончик, его привлек, а вообще, кто знает, что там в головах у этих козлов? А дверь за ним притворило порывом ветра, внешне все выглядело как всегда, чинно и тихо.
    - Идите ребята, Борька там, - махнула рукой бабка, - потом скажете, когда все закончится. Я в доме буду.

    А в это время…. Лежавший в стоге сена так, чтобы его было не видно со двора, Матвей потихонечку прихлебывал прихваченную с собой самогонку прямо из банки. Благо и краюха хлеба, которой он пытался приманить Борьку, осталась у него нетронутой. Дед уже был изрядно навеселе, вероятно, в его голове роились фривольные мыслишки и воспоминания. Между нами говоря, ходоком в свое время Матвей был еще тем! Хоть и побаивались деревенские Магдалины здоровущую Дуняшу, но отказать в стыдном  обладателю такого чарующего душу голоса не всегда могли. Вот и размахивал дед рукой с зажатой в ней папироской, уже не боясь учинить пожар, кого-то в чем-то уговаривая и упрекая. Хорошо было Матвею! Внезапно сквозь окутавшие его воспоминания до деда донесся громкий шорох. Испуганно зарывшись в сено, дед перекрестился. «Нашла, что ли, чертовка комсомольская?» Но  подозрительная возня не прекращалась, осторожно высунув голову наружу, Матвей увидал Борьку, который пристроился у основания стога и, похоже, тоже пытался зарыться вглубь, спрятаться.

    - Борька, Борька, сбежал, что ли, шельмец? Правильно и сделал, эта дуреха скоро нас всех под нож пустит, - пуская пьяную слезу,  умильно забормотал старик.
    На удивление, кабанчик на этот раз не убегал. Может, понял своим поросячьим умишком, что оба они теперь «вне закона», а может, просто устал уже бояться. Но Борька позволил подползшему к нему на карачках деду обнять себя и даже вытерпел неуклюжие попытки отереть его бок от крови пучком соломы. Матвей же, внезапно обретя друга, снова на радостях приложился к банке и, почесывая кабанчика за ухом, тихонько запел…

    А во дворе события разворачивались своим чередом.
Подойдя к сараюшке, старший брат вытащил из-за голенища длинный и заточенный уже почти до острия иглы старый немецкий штык и протянул его младшему со словами:
    - Ну вот, братан, ты водку допил, тебе и новую зарабатывать. Сегодня твой черед, да и тезки вы, - зло хохотнул он, увидев недовольно скривившееся лицо брата. - Давай, не дрейфь, - подтолкнул он его внутрь.
     В сарайчике был полумрак, маленькое окошко пропускало совсем немного света. Борис вошел и недоуменно заозирался по сторонам в поисках одноименного кабана. Кабана не было. Внезапно из темного угла на него выскочило что-то с рогами и бородой, он успел заметить только два ярко горящих страшных глаза и тут же, получив мощный удар рогами в живот, упал на пол.
Упал, сразу скажем, он неудачно, выронив свое орудие убийства беззащитных кабанов, - низом живота, напоролся на оставленный Матвеем острый большой нож. Почувствовав, что по его ногам потекла кровь, Борис громко заорал.

    Стоявший у входа Михаил был отброшен назад ударившей его по лбу дверью, которую на полном ходу протаранил рвавшийся на свободу Гришка. Толком и не поняв, что это пронеслось мимо него со страшной скоростью, Михаил бросился на крик брата. Борис катался по полу, прижав руки к низу живота и отчаянно орал:
    - Откусил!!! Братан, он мне все откусил! Помоги скорее!
    - Что откусил-то? Кто откусил? И зачем? Вставай, брат.
    - Не могу. Боюсь. Как я теперь буду-то? Без него… - громко завывал Борис.
    - Да что тут у тебя стряслось? Кто из сарая выскочил?
    - Кто, кто. Черт, вот кто! Нифигассе, завела нас бабка. Черта убить! Я только вошел, а он сразу на меня. Ка-а-ак толкнет! А потом откусил и бежать! Как же мне теперь-то? - снова завыл младший.
    - Да что он тебе откусил-то? Я видел, что кто-то выскочил, так меня дверью приложил, искры посыпались. Может, не черт это?
    - А кто? С рогами, с глазами, сильный, и борода! А откусил, вот то и откусил, братишка! Как же теперь жить без него?
    Михаил в растерянности сел прямо на пол.
    - Он что у тебя, ЭТО откусил? Ну, ЕГО, что ли?
    - Ну да, видишь же, кровища хлещет, я и смотреть боюсь.
    - Давай, я посмотрю, - отважно предложил Михаил.
    - Только осторожно. И не смейся, не посмотрю, что старший, убью!
    Борис медленно убрал руки от живота.
    - Ну, что там?
    - Да погодь, тут не видно ничего, кровь вроде есть, но немного. Надо брюки расстегнуть. Сейчас.

    Михаил осторожно стянул окровавленные штаны брата до колен и вдруг истерично расхохотался. Борис побледнел и пошарил рукой вокруг в поисках какой-нибудь дубинки. Мишка продолжал, всхлипывая, ржать.
    - Ну все! Козел! Я тебя предупреждал, - под руку Борису наконец попал тот самый нож.  Мишка, икая, отпрыгнул в сторону.
    - Да не заводись ты! На месте твой петушок. Только что-то он у тебя совсем крохотный. Может, и не братик ты мне вовсе, а вообще, сестричка?
    Он уже не мог смеяться и просто согнулся пополам, переводя дыхание. Пощупав рукой «хозяйство» и облегченно вздохнув, Борис поднялся с земли и принялся приводить свою одежду в порядок.
    - Маленький. Посмотрел бы я, какой у тебя бы стал, с такого перепугу, - зло пробурчал он, - пошли к комсомолке этой. Что за херня тут? Нет никаких свиней, одни козлы, - при этих словах он злобно покосился на продолжавшего всхлипывать от смеха брата.

    Встретившая их на пороге дома баба Дуня в растерянности отдала им зажатую в руках литровую бутылку водки. И все не могла взять в толк, где Борька и откуда у нее в сарае козел? Потом сама отправилась взглянуть на место событий. Но это ей ничего не дало, сарай был пуст. Кое-где  валялись окровавленные пучки соломы и брошенные уже два ножа, и все.
    Вспомнив свою былую славу бой-бабы, Дуня во всю мощь легких напустилась на притихших над стаканами братьев.
    - Что же это творится, люди добрые?! - орала она на всю деревню. - Где мой Боренька? И Матвея куда подевали, ироды? -  Бабка уже и сама забыла, что отправляла мужа на убой, а потом он исчез. - Я вот сейчас милицию вызову, будет вам, лиходеи и душегубы! Где Борька, где мой дед?! - наседала она на притихших мужиков.
     Те в недоумении разводили руками и, очевидно, осознавая, что водка ими не отработана, торопливо осушали стакан за стаканом.
Махнув на них рукой, Евдокия Петровна решительно зашла в комнату и набрала номер участкового.

    - Приезжай-ка скорее, Анатолий Петрович. Тут у меня убийство и кража творится.
     На том конце провода испуганно охнули:
     - Что случилось-то, баба Дуня?
    - А то случилось, заказала я зарезать моего охламонам этим, «Чипы» которые, так вот теперь не могу ничего найти, а они в сиську пьяные сидят и лыка не вяжут, куда убиенного дели и откуда этот козел взялся.
Участковый негромко хрюкнул в трубку:
    - Сама, штоль, заказала-то, бабка? Ты что не знаешь, что это преступление? Вот дела…
    - Какое такое преступление? Мне что, вечно кормить его и ухаживать за ним? Сколько же можно? Надоел он мне. Я будущим летом другого, может, возьму. Зачем мне старый-то? Решила, пора резать, и зарежу! Вот братья эти только мне скажут, где они спрятались, и сама зарежу! Вот те крест!
    - Кто спрятался-то? Бабка, ты что там, совсем из ума выжила? Несколько человек, что ли, резать собралась?
    - Мое это дело, кого резать, кого нет, - отрезала бабуля, - найду своего козла и Борьку этого, вот тогда и зарежу. А ты давай, приезжай скорее, вместе искать будем! - и Дуня решительно положила трубку.

    Участковый инспектор вытер вдруг ставший совершенно мокрым лоб и присел на табурет, с которого привстал в момент разговора.
    - Что там, Петрович? - скучающе спросил у него уставший сидеть в душной дежурке рядовой милиционер Сидоров.
     Сидоров недавно вернулся из армии, и в райцентре ему предложили немного поработать на участке, а потом обещали жилье и работу поближе к цивилизации. Поэтому деревенская жизнь его сильно не интересовала, за исключением нескольких молодух, и он отчаянно хотел поскорее отличиться. Но самое громкое его самостоятельное дело до сих пор было расследование кражи петуха у гражданки Никаноровой. Которого, кстати, и не украли, а он сам погиб под колесами неустановленного автомобиля, нарушив правила пешеходного перехода - как записал в рапорте о прекращении дела сам Сидоров.
    - «Заказуха», по-моему, у нас, Сидоров, - испуганно и почему-то  шепотом ответил ему участковый.
    - Да ну? Неужели и до нас наконец-то дошло? Едем скорее! - радостно засобирался Сидоров, открывая невостребованную до этого