— В этот раз ты тоже проснулся от кошмара? — перебила Кэй.
— Ну, не от кошмара, конечно, но сон приснился какой-то странный, хотя я его не запомнил, потому что проснулся от громкого стука в дверь своей квартиры. Стучавшего человека я узнал по голосу — это был весельчак Вудберри. Но он никогда бы не явился ночью ко мне домой без причины. Я сразу подумал: что-то произошло. Когда открыл дверь и увидел его, мне сперва показалось: он с кем-то подрался, что не было никак на него похоже. Но вид у него был именно таким, какой бывает после хорошей драки: лицо в синяках, царапинах, опухший переломанный нос, одежда порвана и выпачкана.
Каково было моё удивление, когда он рассказал мне, что дрался… с полтергейстом у себя дома, и он его чуть не покалечил. Представляешь?
— Н-ну-у-у, это, вообще-то, не удивительно, — покачала головой Кэй.
— Хм, конечно, нынче этим никого не удивишь. Теперь всем известны случаи с летальным исходом. А каково было подобное услышать лет пятнадцать назад, когда все знали, что полтергейст никогда, понимаешь, ни-ко-гда за всю историю наблюдений за ним, не причинял вреда здоровью человеку, не применял по отношению к нему физическую силу. До того случая, с Вудберри, полтергейст ограничивался, бывало, лёгкими прикосновениями, но чтобы кого-то избить, — такое произошло впервые.
Посреди ночи Джека разбудил телефон. Он снял трубку, но на другом конце провода молчали. Он тоже положил трубку и вернулся обратно в спальню. Но телефон зазвонил снова. И опять звонивший молчал. Это продолжалось ещё часа два, пока Джек не отключил телефон от сети. Как только он его отключил, кто-то позвонил в дверь. Джек спросил «кто там?», но за дверью молчали. В глазок он также никого не увидел, хотя в квартиру продолжали звонить. Джек решил, что звонивший прячется сбоку или присел, и открыл дверь, намереваясь поймать хулигана. Но к его удивлению на площадке никого не оказалось. И тут вдруг началось: кто-то невидимый втолкнул его в квартиру и стал избивать. Это продолжалось минут пять, а потом резко прекратилось — «невидимка» исчез. Вудберри сразу же поехал ко мне.
Мы приехали в его квартиру. Я осмотрел помещение. Знакомая картина мне сразу бросилась в глаза: выпавшие из вазы цветы на полу, как и в случае в общежитии, располагались на полу в знакомой мне конфигурации, бутонами к окну. Их рисунок напоминал символ «Х». Потом мы связались с телефонной станцией, проверили, кто ночью звонил Джеку. Оказалась, что в ту ночь никто не набирал его номер.
К вечеру все газеты раструбили новость: «Полтергейст избил человека!», «Невидимка хотел убить своего исследователя!»
Этот случай послужил фундаментом к моей знаменитой научной работе, благодаря которой я прославился и занял почётное место в научном мировом сообществе.
Вот так Эрл Хафф стал когда-то известен многим людям, интересующимся загадками природы. А в научных кругах стал заслуживающим внимания и уважения учёным. Как ты знаешь, Кэй, моё имя сейчас другое… Но имя Эрл Хафф — это было моё настоящее имя.
Я закурил. Кэй молча смотрела на меня, явно ничего пока ещё не понимая, и уточнила: — А тебе что, не нравилась твоё имя?
— Всё по-порядку, дорогая. Я скоро расскажу об этом. — Я набрал полные лёгкие дыма и выпустил облако под потолок, как факир огонь. — Как я уже говорил, шефом нашего института был многоуважаемый Роберт Дэвисон. Он был во всём хорош, но для должности руководителя института уфологии ну никак не подходил. Порой создавалось впечатление, что он во все эти «штучки», которыми мы здесь занимаемся, во все эти чудеса природы, не верит. По крайней мере, сомневается, что это что-то сверхъестественное. Но все его сомнения нам работать не мешали: он держал их при себе, иногда выплёскивая в виде шуток. В остальном же, Дэвисон, был порядочным и грамотным человеком.
Единственное, что меня раздражало в нём, так это его постоянное напоминание о том, что мы — люди — никогда не познаем тайну полтергейста, что мы пока очень далеки от этого, как далеки от внеземных цивилизаций.
Как-то раз мы разговорились у него в кабинете, и я незамедлил спросить его напрямую, в глаза: «Почему вы руководите институтом, если не верите во всё то, чем занимаются в нём?» — «Дорогой мой коллега, я, если заметили, ни разу не сказал, что не верю. Если во что я и не верю, так это в цель всей этой работы – познать истину. Вот во что я не верю», — ответил Дэвисон. «Быть может, есть какие-то основания утверждать бесполезность нашего труда? — поинтересовался я. — Почему бы не поделиться сомнениями с нами. Возможно, стоило бы закрыть институт, хотя я убеждён, в этом нет необходимости, как и веских причин». — «О, вам не стоит оставлять свою работу, могу вас заверить. Дело это нужное. Откровенно говоря, мне кажется, что вы единственный, кто способен открыть что-то грандиозное. Допустим, в области изучения полтергейста. Вы ведь сейчас именно этим занимаетесь?» — Я утвердительно кивнул головой, директор продолжал: «Эти открытия будут — если они вообще когда-нибудь будут — чистой случайностью. Я хочу сказать, что открытие может произойти по оплошности того разума, который движет всеми этими загадочными, с нашей точки зрения, явлениями. Этот самый разум — назовём его так — в когда-то сделает ошибку и тем самым выдаст себя вместе со своей тайной. Но если даже, предположим, вы сами доберётесь до сути всего, мистер Хафф, и познаете истину, разгадав загадку, то уверен, сделаете открытие, прежде всего, только для себя лично. С вашим рвением, с вашей настойчивостью я думаю, вы добьётесь немалых успехов. Но уверен, такое открытие станет для вас роковой ошибкой».
«Что?» — Я не понимал, что конкретно Дэвисон имеет в виду.
«А то, что ты попытаешься проникнуть на запретную территорию и познать чужую тайну. Видишь ли, Эрл, мы все мечтаем когда-нибудь узнать, почему, к примеру, происходит тот же полтергейст и что он из себя представляет. Но дело в том, я считаю, что эти тайны должны нам открыться сами собой. Мы не должны забегать вперёд. Всё предопределено — всему своё время. Человек и так слишком глубоко суёт свой нос туда, куда не надо и настойчиво пытается узнать то, что ему знать ещё рановато. А ведь природа этого терпеть не станет, как не будет мириться с нашей любознательностью и гуманоид».
С его мнением я был не согласен. Может быть, так оно и есть, как он предполагает, но в настоящее время, в наше цивилизованное время процветающей науки, сидеть, сложа руки, и ждать, когда кто-то объяснит, что такое полтергейст, мне казалось, как минимум, глупо и невежественно.
Дэвисон, будто угадывая мои мысли, продолжал: «В том-то и дело, Эрл, что нам не терпится заранее обо всём узнать, и желательно как можно раньше. У человека нет терпения, что его и погубит, — его серые глаза блеснули в непонятном азарте, а у меня появилось неприятное ощущение тревожности. — Вот представь себе… да ты же занимаешься полтергейстом, ты же видишь! Вспомни время, когда полтергейст был безобидным и практически не причинял физический вред человеку. Смотри, что происходит сегодня. Он начинает злиться на нас. Мы пытаемся выяснить его природу, пытаемся вмешаться в его жизнь. Да-да, я про последний случай с нашим сотрудником, с Вудберри. Он не кого-то выбрал со стороны, а именно его. Вы оба занимаетесь исследованиями в этой области. Раньше полтергейст мог напугать, облить водой, стянуть с вас спящего простынь, высыпать на вас мешок муки – вот как было раньше. А теперь, когда его пытаются утихомирить или ответить сдачей, что он делает? Вспомни подобные случаи. Он избивает. А ты не подумал о том, что полтергейст может и убить, мистер Хафф?» — Дэвисон снова посмотрел на меня пронзающим насквозь взглядом.
— Дорогой, мне всё это, конечно, это интересно, но не забывай про сигарету… — Кэй подсела ближе ко мне и поднесла пепельницу. — Ты красиво рассказываешь про свою жизнь. Но можно я уточню: ещё долго?
— Да, Кэй, я буду рассказывать ровно столько, сколько потребуется, — холодно ответил я. «Боже мой, ну что за женщина такая нетерпеливая: никакого внимания к моим предостережениям». — Ты должна всё знать, всё до конца, иначе я просто не смогу быть с тобой, пряча в себе весь этот груз.
— Хорошо, хорошо, котик, я постараюсь вытерпеть это испытание.
— Да уж, постарайся, пожалуйста. Недолго осталось. — Она прижалась ко мне плотнее и обняла, положив голову на плечо.
— Итак, когда я обернулся, выходя из кабинета, то увидел Дэвисона, откинувшегося в кресле; на указательном пальце он вращал брелок на цепочке, забавно улыбаясь.
После той беседы я стал шефа считать странным человеком: в конце концов, каждый имеет право думать по-своему. Но дело в том, что всё, о чём говорил Дэвисон, сегодня сбывается. Сбываются его пророческие слова «он может убить».
— О, святая Мария! — прошептала Кэй.
— Очередной трагический случай произошёл около двенадцати лет назад, в доме Дианы Уолш — моей будущей жены, о которой я рассказывал тебе.
Опять я проснулся посреди ночи от неприятных сновидений. Был весь мокрый, будто у меня повысилась температура. Чтобы избавиться от липкого пота, пошёл в душ. Не успел подойти к ванной комнате, как в дверь квартиры позвонили. Я поспешил открыть. На пороге стояла Диана, тогда ещё незнакомая мне девушка, она испуганно озиралась по сторонам и плакала. Сразу дала мне понять, что в её доме произошло нечто ужасное, похожее на полтергейст. И это нечто убило её двоюродную сестру и служанку. Она жила неподалёку, и, зная мой адрес, который известен был всему городу, сумела покинуть дом и обратиться ко мне.
Я вызвал полицию, и вместе с Дианой отправился на место происшествия.
[justify]В доме Уолш произошёл невиданный по силе и жестокости полтергейст. Он продолжался минут десять. Сначала он просто буянил, раскидывая вещи и выделывая невероятные фокусы, а ночью его жестокость ни с того ни с сего перешла все границы и он начал убивать. Диана рассказала мне, а позже подъехавшим полисменам и моим коллегам из института, как нечто невидимое перемещало предметы прямо сквозь стены; бросало о стены посуду, которая не билась, а
