стрельбе защитниц усадьбы. Вскоре, к ним присоединился и доктор Смыслов. Сообщил всем, что «староват и слеповат», потом заспорил с кинологом и на пари выбил донышко у лимонадной бутылки, положенной набок и повернутой горлышком к стрелку. СВТ. Дистанция сто метров.
-- Неплохо вы рассылаете пилюли своим пациентам, доктор Смыслов! Безошибочно! – пошутила сестрица Гербера. Смыслов хотел улыбнуться в ответ, но сморщился, как от зубной боли и часто-часто заморгал глазами. Так шутила его жена, застрелившаяся во второй день нападения троллей на Цареву Гору. Супруги Смысловы много лет вместе занимались стендовой стрельбой. В нужный момент, ее рука не дрогнула.
Подытожил гонку вооружений Иван Иванович, расстреляв в щепки засохший дуб на краю леса. Крупнокалиберный пулемет системы Владимирова работал пулями весом пятьдесят граммов на расстояние девять километров. Причем, даже на излете, увесистый боеприпас пробивал навылет бронетранспортер.
Ни один нормальный, и даже очень злой ненормальный, человек не стал бы связываться с вооруженным до зубов блокгаузом. Но дело приходилось иметь не с людьми.
Иван Иванович посоветовался с матушкой Иван-Чай, поскольку она являлась официальной владелицей крепости. Матушка была не против и укрепление получило имя «Лесной замок» в память о пожарном депо, приютившем разношерстную компанию истребителей троллей двадцать лет тому назад. Посидели, повспоминали и собрались расходиться на покой.
-- Прошу прощения, товарищ генерал! – Сергей заговорил неловко, стесняясь собственного голоса, -- каков все-таки план кампании?
-- Так, двоих на крышу, через час сменить. Остальные все сюда!
Через четверть часа гарнизон собрался. Матушка Иван-Чай выглядела утомленно, в глазах застыла упрямая безжалостная боль. Попросила взглядом сидевшую близко Герберу. Адъютант поняла без слов, исчезла и вернулась со стаканом воды. Секунды хватило незаметно положить таблетку под язык. Нельзя, нельзя девочку дразнить. Кто соблазнит одного из малых сих, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской… Во глубине… в прохладной и ласковой глубине… и тишине…
-- Дорогие мои! – совсем не по-генеральски заговорил Иван Иванович, -- приближается катастрофа, всемирная, такая, каких не было… никогда не было. У этой беды много граней, всех мы не знаем и не узнаем, скорее всего, никогда. Нам досталась субстанция грубая и отвратительная… как обычно, собственно говоря. Здесь можно рассмотреть три уровня. Тотальный. На каждого землянина приходятся две крысы. То есть, где-то там – он ткнул пальцем в пол – где-то там существует население Земли, поголовьем в десять миллиардов. Альтернативное население, решившее стать актуальным и единственным. Мистический уровень. Духовное противостояние необычных людей в союзе с животными, ангелами, светлыми магами, писателями, священниками. Личный уровень. Он есть у каждого, не каждый готов осознать его, как фронт одного человека против тьмы и страха. Даже, если его жизнь не подвергается видимой опасности. Даже, если его жизнь совершенно светла и чиста. Невиновных сколько хочешь, невинных не встречал я в этой жизни. У меня есть личный враг – некий адмирал Крэйг, готовый на все, чтобы уничтожить весь мой род, ближних и дальних, по предъявлению спирали ДНК. Моя ближайшая задача собрать вместе и защитить своих родных. К сожалению, адмирал всегда играет белыми. Наша ближайшая задача – собрать волшебную команду из ветеранов и молодых, универсальный интеллект, духовную структуру, которая обеспечит победу не только над крысами, но и над людьми, которые предпочитают воевать не на стороне человечества. Крысы, при всей их интеллектуальности, черных вертолетов у себя в норках не собирают, пользуясь деталями с ближайшей помойки. Не технократическая цивилизация. Хотя, после появления крысиной научной элиты, в виде лабораторных животных, я не поручусь за верность наших, весьма поверхностных, знаний о наших давних соседях и недавних смертельных врагах.
-- Ванечка, ты устал и можешь говорить до утра, -- с томным вздохом, матушка Иван-Чай остановила высокопарную речь генерала, -- кого мы ждем?
-- Анастасию в первую очередь. Моя дочь Александра, как наследница титула и звания, не упустит случая защитить честь семьи Де Крэйон. Чемпионка по мотогонкам, стреляет отлично, песни сочиняет… Госпожу Северный Ветер хотелось бы увидеть…
-- С Настей кто-нибудь, на четырех лапках, а то и не один! – улыбнулся кинолог Сергей, -- прошу зачислить и меня, с Чуком и Геком.
-- Послушайте, экселленс! Мне прямо сейчас пригрезился наш милый город у моря – похоже, мы не все там сделали, как надо. И не все довели до конца. Не успели за двадцать лет, -- волнуясь, до дрожи в голосе, проговорил доктор, -- хотя, что там эти двадцать лет, взял сегодня снайперку в руки и круг времени замкнулся. Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги своя…
Сестрица Гербера быстро и сосредоточенно заполняла страничку ежедневника. Красивый «Паркер» посверкивал алмазною гранью. Искусственно потертый кожаный переплет напоминал о Мадриде, Пуэрто Дель Соль, Веласкесе, фламенко, гарначчо, сегидильи и корриде… Генерал почувствовал стиль, а стиль, как известно, это и есть человек. Иван Иванович загадал – подружится ли его дочь Александра с сестрицей Герберой? Сашка тоже культивирует образ, но у нее совсем другие способы обидеть этот мир. Грохочущая куртка-косуха, мотоциклетные казаки на каблучищах, черепаховые банданы и футболки – с черепами, а не с черепахами, бензиновые зажигалки «Zippo», бензиновые нотки в ледяном потоке «Черных георгинов» от Givenchy. Вкус силы и смерти. У светлоглазой ведьмы совсем иной мотив – все, кроме силы. Хрупкость и холод. Поклонение беззащитности и жизни.
Только сейчас он понял, что размышлял о Гербер и Александре, с точки зрения мужчины. Опытного, спокойного охотника за женским отчаянием и беспомощностью. Он сравнил девочек, как объекты желания, и мысленно выбрал худощавую ведьму с голубыми глазами. Выбрал и взял в руки. Иван не ласкал строгую учительницу, он рассматривал её как дорогую, очень дорогую покупку. Игрушка ценой в жизнь, купленная в рассрочку, до самой смерти. Ценности немыслимой. Несравнимой ни с чем, невыраженной ни в каких единицах. Только в болевых. Генерал запустил сильную дубленую пятерню в короткую мальчишескую стрижку Герберы. Только в болевых единицах. Уверенно, по-хозяйски, запрокинул назад голову девчонки, чтобы вдохнуть аромат нежно-прозрачной кожи с тонкими ниточками жилок, влажный запах живущего под одеждой тела, сбереженный финской пуховой курткой. С наслаждением, близким к суициду, Иван зарылся лицом в расстегнутую шелковую блузку. Вот как пахнет девочка, ценою в жизнь – японский парфюм «Masaki Matsushima» в сочетании с запахом дымка сигарет «Vogue». Александра осталась на детском уровне со всеми мотоциклами, черепами и музыкой «Iron Maiden».
Наваждение длилось считанные секунды. Каждый исповедал свой путь и грех перед собой, каким-нибудь человеком и ещё любящим Богом. Матушка Иван-чай обожгла губы о черное пламя мужского желания. Иван Иванович выпил горькую хмельную полынь смертельной любви к ведьме с ледяным взглядом. Сестрица Гербера почувствовала стратосферную высоту, где парят, раскинув сильные крылья, чувства генерала и с горечью поняла, что на таком расстоянии от земли она задохнется и замерзнет без всякого удовольствия.
Все трое отчетливо разглядели безысходность выбранного пути и недостижимость цели. Матушка мысленно коснулась пальцами здоровой руки никелированного «Вальтера». Сестра Гербера, с досадой и отвращением, увидела развернутый лист в клеточку и небольшую кучку розового порошка, словно раздавленную ложкой таблетку. На краю листа хорошо читался телефонный номер. Иван Иванович вновь замерз в пропитанном кровью снегу, недалеко от финской станции Рауту. Но в этот раз помощь не придет. Он сам сделал это невозможным. Паче всех человек окаянен есмь, покаяния несть во мне…
Беседа остановилась, натолкнувшись на общее нежелание произносить слова. Все были слишком близки друг другу, чтобы произносить фальшь, и слишком далеки, чтобы попросить о жертве помощи. Половина свечей догорела и погасла, в помещение вошла темнота на мягких кошачьих лапах. Говорить было не о чем. Но сидеть молча вместе, было не так страшно, как сидеть молча по одному. Первым нарушил молчание генерал:
-- Друзья мои! Может быть кто-то передумал и не видит смысла оставаться здесь. Сегодня в девять наши финские друзья активируют портал, чтобы передать мне пакет. Я думаю, они не будут против и переправят всех, кто захочет. Я попрошу их подождать, а сам вернусь домой кружным путем. Будьте счастливы!
* * *
Разошлись в тишине. Ночь прошла без происшествий. Решено было менять часовых раз в полчаса, потому что ночью ударил сильный мороз и провести на улице час без движения стало смертельно невозможно. Иван Иванович чувствовал, что холод пронизывает его насквозь, как рентгеновские лучи. Тонкие, негнущиеся лучи, не знающие преград. Он прибавил шагу, пытаясь обогнать обморожение. Сегодня попытка удалась.
Стараясь передвигаться, как японский синоби, без малейшего скрипа и шороха, генерал прошел через темные холодные сени. У двери в теплую часть дома, на крепкой лавке стояло ведро воды, заледеневшей воды ведро. Генерал нашарил в темноте деревянный ковшик и опрокинул в глотку поток вкусной влаги. Заныли зубы, сдавило спазмой горло, и даже дыхание перехватило. Беспощадный жидкий мороз не удержался во рту, вырвался наружу, и расплескался на погоны, на грудь в крестах, на старую портупею-все-тупею-и-тупею, и на, мерцающие в темноте, осоюзки хромовых офицерских сапог.
Воды было вдосталь. Воды было сколько угодно. Воды было досыта. Вот бы счастья столько же, и чтобы каждому! Иван Иванович вошел под своды, а точнее, под стропила, большой трапезной. Пришла пора раскрыть тайну бумажного пакета, что передали Красному Ивану мистические финские пролетарии. Генерал надорвал упаковочную бумагу и …
-- Ванечка, мне без тебя не засыпается, -- в дверях стояла матушка Иван-Чай в стеганом халате и домашних тапочках на босу ногу. – Вот глупая у тебя ведьма… двадцать лет засыпалось, а тут – ну, никак и никак! – Иван Иванович застыл в восторге, утратив дар речи и дар логики, потрясенный до глубины души переменами в своей подруге. Командир эскадрильи реактивных метелок-перехваток, инициативный и ответственный офицер, не потерявшая упорства и силы духа в изгнании, удачливая и нахрапистая хозяйка кооператива «Кассандра», расчетливый и выдержанный политик городского масштаба – все маски и химеры пропадают, уступая законное место женским капризам, сменам эмоций, несуществующим страхам и грехам. И широчайшему спектру разнокалиберных манипуляций – повелительное наклонение глаголов было придумано сержантами армии Рамсеса Второго…
-- А что ты принес? Это мне? Почему? А когда мне? А
