возможно сегодня или будет возможным завтра, может и дурак. Разглядывайте то, чего быть не может. Где? Там, где его никогда не было, нет и не будет. Черные кошки ловятся, исключительно в темных комнатах, где их нет! Но ведь там есть черные коты…
Гарин говорил о том, и о сем, и об этом тоже… при этом, он собирал гиперболоид, быстро и ловко. Произнося всякую благоглупость, он не давал внимательно следить за порядком монтажа отдельных частей. Петр Петрович установил пирамидки на вольфрамовом кольце, защелкнул фиксаторы и привинтил короткую трубу, похожую на ствол игрушечной мортиры. Заглянув с тыльной стороны, отцентровал выходной объектив, проверил соосность.
Есть! Аппарат был готов изменить мир.
Инженер Гарин чиркнул восковой спичкой, дал огоньку разгореться, и привычным движением поджег запальный шнур. За полсекунды до первого взрыва, инженер захлопнул герметичную сферическую крышку. Бледный, как бумажный лист, Петр Петрович проворно подкручивал микрометрический винт. Кружок света на стене, напротив дула, уменьшался. В стальном кожухе, яростно билось и металось, запертое пламя. Кружок света стал ослепительной точкой. Обои задымились. Гарин развернул гиперболоид и направил луч на оконное стекло.
Алексей Николаевич увидел растущий на зеркальной поверхности шов, похожий на рубец. В точке встречи мерзлого стекла и раскаленного луча, закипала, и тут же стекала вниз кружевными пузырями тяжелая пена. На широкий подоконник упали капли горящего сталинита. «Вот здорово! Нам только пожара не хватало! Только жить начал…»
Гарин провел лучом дважды, вверх и вниз, потом – вправо-влево. Тяжелая, на три створки, оконная рама накренилась и соскользнула вниз. Она падала целую вечность и ударилась о землю с артиллерийским грохотом.
Гиперболоид гудел ровно и мощно. Смертоносная машина работала в крейсерском режиме. У него оставалось минут десять-двенадцать до того, как прогорят пирамидки или, расплавится кожух. Инженер расположил аппарат в оконном проеме, приподняв луч выше уровня крыш. Отдышался и осмотрелся. Прямо на линии прицела Тучков мост. Рядом с мостом расположены Князь-Владимирский собор, Тучков буян, стадион, Екатерининская церковь. И он, Петр Гарин, на крыле Храма. Один.
Конечно, театр! Никто и не говорит, что это не так! Декорации великолепны. Зрители – кто не богема, тот элита. Пьеса о Герострате и его выборе. Кульминация. Выбор. Мертвый персонаж на поклоны не выходит. Выбор? Нет никакого выбора! Петр Петрович понял это, когда по схеме рассчитывал углы и расстояния. Какая может быть свобода вариантов, если есть Бог? И уж совсем никакой свободы, если Его нет.
В голове опять мелькнуло – «Ещё поживём!» Инженер почувствовал горечь слов и принялся опускать луч. Первый удар пришёлся по колокольне церкви Екатерины. Луч разрезал башню сверху донизу, чуть наискось. Меньшая часть отделилась и, с неслышным грохотом, обрушилась на большой купол полковой церкви. Дело нескольких секунд. Звук долетел чуть позже. Сокрушительный звук. Прекрасный. После грохота, и в результате грохота, Петр Гарин становился абсолютным человеком. И не просто человеком, но сознательным врагом всего человечества. И луч снова пошел вниз.
Мост серьезного сопротивления не оказал. Одним движением, от берега до берега, луч срезал все фонарные столбы. В зимней полутьме, на мосту началась транспортная нервозность. Кто-то резко тормознул, кто-то подрезал, кто-то объехал справа. Движение замедлилось и остановилось. Светящийся, ослепительно-белый, тонкий – никто не замечал его молниеносных бросков. Крики, ругань, лошадиное ржание, автогудки – смолкло, когда над замерзшей рекой разнесся страшный скрежет рвущегося металла. Все, кто находился на мосту, ощутили, как он уходит из-под ног. Спасаться бросились со всех ног, но никто не представлял в какую сторону и каким образом следует это делать. Люди прыгали на лед, слезали по мостовым опорам, бежали к берегу. Снова проскрипело железо, словно открывались ворота в ад, и Тучков мост стал разваливаться на куски. Последние шансы обесценились треснувшим льдом и черными полыньями открытой воды.
Последним штрихом, Гарин сбил деревянное табло на футбольном стадионе. Луч погас и аппарат перестал гудеть. В комнате было тихо, только снаружи доносилась густая смесь звуков. Выли сирены, ревели моторы, кричали обезумевшие горожане. Кто-то пытался спастись словом и, не переставая, орал в рупор то ли команды, то ли проклятия. Прибывшие на место катастрофы пожарные линейки включили прожекторы, но машин было мало, а лампы оказались совсем маломощные. Как обычно, хаос не уступал свету и порядку…
И тут Гарина осенило. Посвящение в темноту и разрушение. В убийство и гибель сотен людей. Помечен кровью – зарегистрируйся вот у того парня с рогами и свободен. Нерожденный, придуманный, синтезированный, с неба упавший, недоумерший – не важно. Душа есть? Есть. Вот душу-то нам и надо. Нет, ошибок не бывает. У каждой души регистрационный номер. Уникальный и навсегда. Хочешь вочеловечится на все сто? Сейчас, номер в базу внесем. Хочешь к тому регистратору, белому и с крыльями? Можно и к нему. Но к нему надо два бланка заполнить – покаянный лист и протокол о намерениях. Без регистрации? Можно и без. Кошкой, собакой, коровой – без регистрации и без ответственности. Возможности ограничены, срок жизни минимален, культурный индекс ноль. Крысой не хочешь? С твоим уровнем интеллекта, можешь быть сотней крыс. Не меньше. Имя им легион! Приличный вочеловеченный фантом можно обменять и на тысячу серых.
-- А Тесла? Сколько крыс составляют Никола Теслу?
— Вот оно что! Петр Петрович, вы себя Теслой вообразили?! – апломб к племяннику Льва Толстого возвращался быстро, но не уверенно, -- нет, Тесла тут не при чем, скорее, Муссолини… так что успокойтесь, вы теперь абсолютно самостоятельная человеческая единица. А после этого безобразия на мосту даже полторы единицы. Посему, уважительно вас прошу – уходите из моего дома. Будем считать, что общее число того, что вы могли сегодня разбить, расколотить, сжечь и лишить жизни ограниченно и выполнено… идите куда хотите, в конце концов! И вот это забирайте, милостивый государь!
Граф недружелюбно кивнул в сторону остывающего на подоконнике гиперболоида. Инженер Гарин пришел за решением и уходил не с пустыми руками. В sac voyage лежал еще один комплект угольных пирамидок, набор уникальных инструментов, рабочая модель аппарата и чертежи промышленного образца. Как говорится, все свое ношу с собой.
-- Господин инженер, позвольте помочь вам! – на черной лестнице его ждал молодой фельетонист из Киева.
-- А вы отдаете себе отчет, во что ввязываетесь? – спокойно и устало спросил Гарин.
-- Нет. Но это не важно. Давайте ваш сак.
-- Благородный авантюрист? Предупреждаю сразу – я авантюрист не из благородных, -- свежеиспеченный человек рассмеялся. Азартно и зло.
-- Папиросу хотите?
-- Хочу.
