внимателен и осторожен, если задаст какой вопрос. Память у него знаешь какая?
Виктор Григорьевич Некрасов был директором комбината и по слухам многих был самым настоящим самодуром. Я об этом был уже наслышан.
— Да и вот что еще. Одно время у нас в городе работал участок от треста Востокхимзащита, но в связи с какой-то там у них реорганизацией в этом году был ликвидирован. И они оставили нам за небольшие незакрытые долги комплект пескоструйного оборудования. Ты слышал что-нибудь о таких аппаратах? Вот бы их настроить на очистку поверхности терразитовой штукатурки самого дворца?
— Да, мне приходилось заниматься пескоструйкой поверхности металлоконструкций на монтаже каркаса цеха углеродистой ленты.
— Отлично! Сегодня пятница. Выбери время и до конца следующей недели настройте один аппарат и попробуйте очистить кусочек поверхности стены в любом месте. Я посмотрю, что получится. Покажу и самому Некрасову.
— Что-нибудь обязательно получится, только песок нужно прокалить предварительно. Собрать там специальную сушилку, прогреть песок и только потом гнать его через пескоструйный аппарат.
— Хорошо! Я прямо сегодня дам задание заместителю Пугачева по электрике. За пару дней соберет вам сушилку. Все, ладно! Иди, занимайся!
______
Со следующего дня понеслись мои коммунальные будни. Сушилку для песка мне собрали прямо перед стенами дворца за два дня. К этому же времени подтянули туда же оба пескоструйных аппарата. Правда опыта подобной работы ни у кого из сотрудников УКХ не было.
В начале сентября подошла и оперативка на дворце, где я первый раз увидел директора комбината и даже удостоился чести ответить на несколько его вопросов.
Когда директор дворца культуры представил меня самому Некрасову, тот искоса взглянул в мою сторону и произнес:
— Ага! Это и есть та замена, которую вместо себя наш Василий Петрович выставил? Да, уж, поскромничал Дегтярев во мнении о своих достоинствах … Ну будем надеяться молодость победит опыт! — Потом ухмыльнулся, обнажив два ряда золотых зубов и продолжил:
— Меня тут обнадежили, что вы готовитесь весь фасад от многолетней гари и копоти вычистить?
— Будем пробовать – пришлось мне хоть что-то сказать в ответ, — надеемся что получится!
— Ты Дегтяреву передай, что если не получится, я прикажу, чтоб дали в руки им двоим с Пугачевым тряпки и щетки с ведрами. Будут тогда руками стены мыть.
Через полгода комиссия из аппарата ЦК снимет этого самодура с должности за то, что на одной из оперативок по строительству ударной всесоюзной стройки ЭСПЦ при первом секретаре горкома и в присутствии многих ответствыенных работников он ударом ноги под зад выпинул из помещения для совещания директора строящегося цеха. Говорят, что все тогда промолчали, как будто ничего и не случилось. Никто тогда и не мог подумать, что в тот же день этот человек сможет наложить на себя руки. Молодец его супруга, не побоялась и не смолчала. Написала письмо в ЦК КПСС и в газету Правда. Вот и приехала комиссия и быстро все расставила по местам … Но это еще будет, потом … А пока Виктор Григорьевич безраздельно царил и властвовал на комбинате, да и в городе …
А пескоструйку мы все же настроили. За работу по самой очистке фасада опять взялись мои помощники: Витька Пугачев и Сергей Савельев. Просушкой песка занимались люди с электроучастка.
Сразу не получилось. Вначале гарь отбивалась неравномерно, пятнами. Все было приуныли. Потом мне пришла в голову одна идея. Я взял в руки кувалду и несколькими ударами сплющил круглый конец выходного сопла на выбрасывающем резиновом шланге. Поробовали это сопло. Прерывистая тонкая линия очищенного следа на стене стала более широкой и насыщенной, как быдто мы сменили малярную кисточку на широкий флейчик. Сопла в условиях цеха комбината по изготовлению нестандартного оборудования переделали. И работа закипела. Через две недели грязно-белые стены дворца сменили свой прикид на цвет кожи молочного поросеночка и засверкали вставками слюды первоначального состава терразитовой штукатурки.
И я тогда получил свою первую на комбинате премию за выполнение особо важного задания из фонда директора комбината.
А дальше, в конце сентября, как всегда, пришли плановые задания по капитальному ремонту на 1982 год и опять по капремонту жилья вылезала та же проблема с выполнением этого плана да еще и в нужный срок.
В конце рабочего дня меня вызвал к себе Пугачев и сообщил:
— Сегодня уже ровно месяц, как ты трудишься в нашем коллективе. Учитывая твои первые успехи, в том числе и в ремонте дворца, мы с Василием Петровичем решили принять тебя в нашу «банную команду». В команде кроме нас с Дягтеревым и главного инженера УКХ, то есть тебя, иногда присутствует начальник отдела кадров комбината Жилко Геннадий Трофимович, ну, и еще второй секретарь горкома — сам товарищ Суздалев. Значит у нас каждую пятницу – банный день. В 18:00 после работы идем в баню, а там предварительно должен быть накрыт стол. Вот тебе для начала список самых необходимых продуктов. Сегодня сервировкой занимаешься ты. Бегом в магазин и чтоб через час стол был накрыт. Пошли, покажу нашу баню.
Мы спустились в подвал здания конторы. На одной из железных дверей висела табличка «Щитовая!». А под ней железная пластинка с изображением красной молнии, бившей прямо в мертвый череп. Пугачев достал ключ от двери и открыл её. Потом вошел и включил свет. И я увидел маленький коридорчик, типа тамбура и еще одну уже не запертую дверь, а за ней шикарный плавательный бассейн, размерами 4,0х8,0 м, отделанный красивой глазурованной плиткой, с одной из сторон бассейна предбанник со столиком и двумя красивыми деревянными лавочками со спинками, и за предбанником дверь и сауна.
Пугачев указал на стол и стоявший рядом небольшой холодильник:
— Спиртное и пиво поставишь в нижний отдел. Остальное все на стол. Как соберешь по списку продукты, дверь закроешь, свет выключишь и вернешь ключ мне. В 18:00 встречаемся у меня в кабинете. Потом вместе идем в подвал.
_______
В эту среду из приглашенных был только начальник отдела кадров. Суздалев пришел лишь в следующую среду. А в это раз нас было лишь четверо. Я больше двух заходов в сауну не выдержал. Остальные грелись три раза. После бассейна сели за столик. С первого захода уговорили две водки. Потом 15 минут перерыв в бассейне и снова за стол.
Незаметно разговор зашел о только что сброшенных планах по капремонту:
— У тебя есть хоть какие-то мысли по корректировке плана по жилью? – спросил Дегтярев Пугачева?
— Там Миронов немного занимался. Но из пятидесяти существующих домов он смог найти сметы лишь на шесть. И то, это построенные в этом и минувшем году. Дохлый номер, да и в министерстве даже слышать не хотят о какой-либо корректировке.
— Нет, ну если все-таки обосновать, выписками из смет?
— Где их брать эти сметы, и кто будет заниматься этой выборкой. Нет, нереальное это дело.
— Может наш новый молодой специалист скажет нам свое слово?
И они посмотрели на меня. Я давно ждал этого вопроса и ответ у меня был практически готов:
— Я в УКСе целый год вплотную работал со многими специалистами «Гражданпроекта». Знаю, что архив у них в полном порядке. И девчонки сметчицы очень толковые и не больно занятые. А они все молоденькие, лет по 25 – 28, подработать за денежки для таких просто за радость …
— Слушай, Пугачев? А что, действительно, если у него с их сотрудницами контакт налажен, можно попробовать?
— Да, я тоже об этом подумал. Александр, давай-ка завтра сгоняй на своей машине в Гражданпроект и возьми с собой нашего главного казначея. Познокомь её в институте со сметчицами. Пусть она с ними потолкует. Если что, быстро договора на совместительство оформим, никакое ОБХС не подкопается.
________
Глава 4. Знакомство
Понятно, что главным казначеем была начальник отдела труда и заработной платы – Кокошина Наталья Владимировна. Стройная, невысокого роста, черноглазая брюнетка была не просто красива. Бездонные с какой-то тайною искрою, как у дочери степей, глаза, делали её милый взгляд просто обворожительным. Особенно когда его озаряла колдовская, цыганская улыбка. Она словно манила своей дикой и неодолимой роковой страстью. И хотя улыбалась Наташа очень редко, но тем, кому посчастливилось видеть этот миг, уносили её улыбку, храня потом в своем сердце все лучшие годы жизни.
Утром после оперативки она ждала мою машину на улице в кожаной осенней курточке с капюшончиком, под которым я только теперь рассмотрел её густые темные локоны, непокорно освобождавшие себе место под редким осенним солнышком, вынуждая девушку постоянно поправлять свой капюшон.
— Да, уж! — пропела девушка своим нежным голоском, садясь рядом с водителем, — я думала, машинка эта отправилась на свой заслуженный отдых после той аварии. А она, словно Феникс из пепла, снова у тебя в строю. Да, Юра? – с просила она моего водителя.
— Это нужно понимать, как комплимент водителю? Не так ли Наталья Владимировна? – задал я этой заносчивой красавице свой вопрос. Юрка, мой водитель, молча сопел с обиженным видом.
— Смеется над лошадью тот, кто не осмеливается делать это над её хозяином! – буркнул он не глядя на старшего казначея.
— Миронов три года просил Дегтярева поменять ему эту старушку. Эх, не дождался, бедненький! — продолжала капать нам на нервы эта ехидная девица. – Теперь ваша очередь страдать, Александр Николаевич!
— Мои страдания, видимо – ничто по сравнению с вашими, — вам привычнее Дегтяревский УАЗик.
— Да я не против и директорской черной волги. Вы меня еще плохо знаете …
— А вам приходилось и в ней бывать?
— Нашему старому борову за счастье было … — она не договорила, бросила на меня огненный взгляд, а потом просто обожгла своей умопомрачительной улыбкой.
Я чуть не задохнулся от этой улыбки, язык отнялся, куда-то прилип и отказывался слушаться. Еле отведя в сторону взгляд, я кое-как смог произнести лишь два слова:
— Предупреждать … надо …
— О чем?
— О страшной силе … вашего взгляда …
— Вы слишком впечатлительны, Александр Николаевич! Вот, рядом со мной Юра сидит и даже ухом не ведет… А впрочем может и есть что-то? Моя мама была цыганкой. И даже не простой дочерью степей. Она была Шувани, причем высокого ранга. Она умерла, когда я училась в седьмом классе. Мой отец рассказывал мне, что как увидел маму в таборе под Ростовом, сразу почувствовал, что пропадет с тоски без неё, если она не будет с ним по жизни рядом … И умчался за ней свататься, буквально через месяц, как их табор вернулся в Молдову под Тигину. А мама уже тогда знала об отце больше, чем он сам имел представление о себе. Она пошла за ним без всяких цыганских обрядов и проводов. Шувани вообще ведут в таборе свой особый образ жизни и барону не подчиняются.
— Шувани, это ведь у вас что-то типа ведьмы, колдуньи?
— Александр! Мама не
