Глава пятнадцатая. Любовь и смерть – найди различия
Кто ты? Потаскуха, я тебя убью.
Не губи, красавец, молодость мою.
Я не потаскуха, я смерть, изнанка жизни,
С той разницей, что, убивая, рождают меня,
Но убив меня, нельзя родить жизнь.
Павел Грушко
Мир стал ненастоящим и бутафорским. Иван Иванович искал взглядом хоть какой-нибудь луч. Ничего. Геликоптер грохотал лопастями, и разворачивался на месте. Пилот хотел рассмотреть главаря этой горсточки неумелых женщин с автоматами. Генерал зачарованно наблюдал за вращением, зная, чем оно закончится.
Пилот фатально не успел. Верхняя часть вертолета, с двумя бешено крутящимися винтами, взмыла в небо, а низ грузно обвалился во двор. Мотор прошел по траектории радуги и рухнул в лес. Стало неожиданно тихо. Из укрытий вылезли настороженные ведьмы, не сводя стволов с черной обшивки, неотрывно глядя в прицел. Уродливое корыто стояло, накренившись, и никакого движения не обнаруживало. Иван Иванович помнил, где у коптера дверца и пошел на штурм. Обошел вокруг, прислушиваясь. Ни шороха. Только где-то чуть слышно журчал, вытекая из поврежденного бака, летный керосин. Запах усиливался.
-- Все назад, быстро! – и что есть силы ударил сапогом. Дверца легко провалилась внутрь, Иван Иванович ринулся в проем. Навстречу метнулся человек в черном, но верный Токарев не потерял ни секунды. Пилота отбросило к стене, генерал двинулся дальше. Запоздалое опасение мелькнуло на краю объяснимого. Его подтвердила и подытожила яркая вспышка от удара в голову. Мир исчез в потоках белых искр, а на авансцене задержалось никчемное слово «собаки». Ничего не объяснив, погасло и оно.
Когда сознание, ужаленное парами нашатыря, вернулось обратно, его встретили яростный лай и рычание. В висках пульсировала боль, а память куда-то подевала все имена. Перед ним сидел на корточках замечательный доктор, но генерал не знал, как обратиться к нему.
-- Доктор … э-э-э ... доктор … как вас …
-- Доктор Алексей Смыслов, с вашего позволения, -- и он сунул под нос генералу проклятую склянку. Тысяча когтей впилась в глаза и в горло. Генерал отвернулся, чихнул и вспомнил, как его зовут, -- с нокаутом, ваша светлость. Бросайте полотенце на ринг!
-- Доложите обстановку!
-- Значится так. В коптере их пятеро. Было пятеро. Одинаковые, надо обратить внимание, как оловянные солдатики. Я такого не видел никогда и впечатление, я вам доложу, тягостное. Так вот, пилота вы пристрелили. Двух стрелков разметали наши старательные дамы. В лоскуты. В клочья. Парни хотели драпануть, спрыгнули на ту сторону. Тут девушки и встретили гостей. Накормили – будьте-нате! Граммов по двести, в качестве закуски, угостили avec plaisir. Черная свинцовая икра. Мы с майором, в свою очередь сообразили познакомить наших собак с остатком экипажа…
-- Похоже знакомство не задалось, -- генерал приподнялся на локте, и материя не замедлила проявить свою волновую природу. Качнуло до тошноты. Доктор уложил его обратно:
-- Лежите, лежите, прошу вас! Схлопотали апперкот – отдыхайте! Сейчас в тепло вас отнесем и ладно…
-- Исключено! И что там наши собаки?
-- Собаки ведут себя странно, словно знают этих ребят всю жизнь, и не с лучшей стороны. Словом, как собака с кошкой. Привычная, историческая. И вертолетчики сразу сникли, сдулись прямо на глазах. Так рыпались убежать, не удержать было… а как наши собаченции за них взялись, так те сразу – руки в гору и молчок.
-- Понятно, что ничего не понятно!.. – генерал с трудом поднялся на ноги. Мир двинулся в нематериальное состояние, но Иван Иванович усилием воли удержал его в status quo. Через несколько шагов, стало легче. Смех сказать – получил по морде от какого-то недобитка. На фронте и санбат бы не взяли – шкура целая, иди воюй.
Там, где забор делал угол со стеной трапезной, стояли двое с задранными вверх руками. Четыре пса надрывались от лая, но строгий приказ Сергея не нарушали, пленных не трогали. Два невысоких паренька в совершенно черных комбинезонах. Никаких знаков отличия – погон, шевронов, нашивок, значков. Даже пуговиц форменных не было. Кожаные шлемы с ларингами и скомканные тряпки, скрывавшие лицо. Над тряпками – воспаленные, налитые кровью и злобой глазки.
-- Красавцы, воины света и разума, герои с вертолета по бабами стрелять! – презрительно и развязно начал генерал словесную провокацию. – Какого роду племени будете? Глухие или иноземные граждане? Алексей, глянь на служивых – не солдаты… так, тараканы беременные! То ли самцы, то ли самки – и не разберешь. Гюльчатай, открой личико! Ну, спой, светик, не стыдись, при красоте такой и петь ты мастерица… или мастерец? Двое из ларца, одинаковых с лица.
Генерал достал из кобуры ТТ, сдвинул затвор, глянул в патронник. Порядок! Он медленно поднял руку, пока не коснулся стволом лба существа, стоявшего правее.
-- Ты меня, интригуешь, за морда там у тебя? – Иван Иванович протянул свободную руку, делая вид, что хочет расстегнуть шлем. Пленный отшатнулся, вжавшись в бревенчатую стену.
-- Ты смотри! Доктор, вы готовы произвести полное вскрытие? – медленно и чётко продиктовал генерал, -- готовы?
-- Вполне готов, только нет тела без повреждений…
— Вот вам тело, приступайте! – генерал спокойно и мягко, как в тире, дважды выжал спуск. Убитый дернулся и сполз по бревнам на снег. Пистолет теперь смотрел между глаз оставшемуся.
-- А ну, скидавай обмундирование, летун-богатырь! – рявкнул разозлившийся генерал, -- пристрелю, так и так увидим, кто ты есть!
Дрожащими, непослушными пальцами парень стал расстегивать пуговицы и молнии. Вылез из комбина, снял шлем с тряпкой. Положил на снег. Иван Иванович и утратил все чувства, которые можно передать словами. Второй нокаут за день – так будет вернее всего.
Существо, стоявшее перед ним, не было человеком. Тело существа было покрыто короткой серой шерстью, более густой и длинной в паху, под мышками, на загривке и в нижней части морды. Верхняя часть головы, напротив, была совершенно голой. На фоне лысого черепа, в разные стороны двигались розовые уши, рот был обозначен сжатой складкой в меховой части головы, над ним краснел кончик носа и торчали в стороны жесткие седые усы. Из-под усов торчали острые, как бритвы, резцы.
-- Господи… Святой Мартын… что же это такое?.. – генерал потерял чувство реальности, как спасательный круг посреди океана.
-- Ох, ничего себе! – доктор выразился гораздо крепче, но цензура все равно вырежет. Алексей, брезгливо морщась, стащил намордник с убитого. Тоже самое.
-- Алешенька, ради всего святого, что это за тварь?!
-- Крысандр. Их великое множество и мы их давно знаем. Мы только вам не говорили, товарищ генерал. Разыграть хотели. По-моему, нам это удалось!
-- Леш, это ты сейчас издеваешься, или это я с ума схожу? – очень серьезно спросил Иван Иванович.
-- Простите, я пошутил некрасиво! – залился краской доктор.
Со стороны леса грохнул взрыв и в небо взметнулось облако черного маслянистого дыма. Горячая волна принесла удушливую вонь резины и керосина, горящих вместе. Крысочеловек почувствовал, как внимание к нему моргнуло, как свет в деревне. Никто ничего не успел, а серое юркое тело вскочило на крышу, с крыши – на крепостную стену, и с нее – вниз.
-- Ловок, сукин кот! – слова были наполнены досадой и восхищением.
На краю леса чадил нефтяной копотью костер, в котором угадывались контуры боевой машины пехоты.
-- А кто это у нас там воюет… и неплохо воюет? – удивился генерал.
-- А это моя лягушонка в коробченке едет… приехала уже. Опять шучу, простите. Госпожа Северный Ветер зачищает окрестности. Чтоб ни одной крысы на пять километров. Возвращаются, судя по звуку.
Генерал выглянул в амбразуру и увидел огромный скоростной глиссер, несущийся к замку, не касаясь закопченого грязного снега. Не разбирая дороги, с глазами, слепыми от накативших слез, он открыл ворота и побежал навстречу чудесной машине – машине расставаний и встреч. Безжалостных расставаний и счастливых встреч. Иван Иванович бежал, что было сил навстречу счастью. Так бежал мальчик Ваня из детской спальни в прихожую, сквозь длинную петербургскую квартиру, когда из дальнего похода возвращался отец. Так бежал молодой комбат по глубокому снегу у станции Рауту, навстречу гибели и бессмертию. Так быстро шагал генерал, со своим другом Владимиром Семеновичем, навстречу колонне немецких грузовиков, с восторгом чувствуя, как просыпается и очищается настоящая честная душа.
Корабль выдвинул три мощные лапы и снег заскрипел под тяжестью космического металла. Со звоном отворилась круглая крышка люка. Иван Иванович помог вытащить лесенку и в награду получил встречу с великолепным рыжим котом. Разочарование захватило лицо генерала, но кот успокоил:
-- Приехала, приехала твоя внучка!
Вслед за котом, на снег выпрыгнула молчаливая рысь. За рысью показались невиданные башмаки с белыми гетрами на перламутровых пуговичках и серые шелковые брюки со стрелкой. Иван Иванович не верил своим глазам. Неловко и как-то криво из корабля вытряхнулся франт времен предчувствия новой экономической политики. Не хватало только круглой шляпы-котелка. Щеголь пошарил в люке и, как фокусник, выудил именно такую.
-- Иван Иванович Край, генерал-лейтенант запаса! – неловко козырнул, стоя полусогнутым под днищем скутера.
-- Петр Петрович Гарин, инженер, изобретатель, -- поклонился в ответ франт, красиво взмахнув шляпой. Генерал мог поклясться, что где-то видел молодчика и даже водил с ним знакомство. Но никак не мог вспомнить, когда и где… Петроград? Париж? Мадрид? До войны? После?
-- Дедушка генерал! Дедушка генерал Иван Иваныч! – донеслось откуда-то сверху. Он задрал голову и увидел Настю. Не торгуясь и не ломаясь, пришло счастье. Настоящее, которое ни с чем не спутаешь. Ни с победой, ни с триумфом, ни с выигрышем, ни с рекордом. Которое приходит и говорит – теперь я с тобой, а остальное не важно.
Настя в своей самой зимней шубейке, побежала как медвежонок, немного косолапя валенками в калошах. Иван Иваныч наклонился, как вратарь Лев Яшин, и поймал бегущий меховой
