- Значит, мужики, я думаю так: каждый свою долю мешков забирает перед выгрузкой в каюту.
Я оглядел своих орлов, сидевших на стульях и в койке, теснившихся на диване нашей, с отсутствующим сейчас Аркадием, каюте. Некоторая озабоченность от услышанного читалась на лицах товарищей. Но возразить никто не решался.
- А сколько их там, ты говоришь? – насмелился наконец спросить младший из братьев Каплицких – Олег, что работал на морозильном аппарате левого борта со своим старшим братом – тихоней Сашей.
Олег был самым легендарным матросом в нашей бригаде – после меня, само собой. Да – имел даже медаль за срочную службу. Служил десантником. «Учебное поле у нас для прыжков было – атас! Справа – завод, секретный какой-то: ни одного человека ни разу на территории не видел - только трубы дымят. Вот, летишь, и думаешь – как бы в трубу эту не угодить! Слева – кладбище: оградки металлические со штырьками - вензелями, как штыками – тоже мало не покажется… А впереди – дачи: так нас там дачники уже с вилами встречали! Я как-то раз тоже залетел туда, и всю грядку редиски – только-только, видно, посаженной – подчистую смел. Смотрю – хозяев, слава богу, нет: парашют по-быстрому сгрёб, руки – в ноги!».
- Сто две штуки, - кивнул я, - два раза пересчитал.
- Слушай, Лёха, - почесывая жидкую бороденку, подал голос чановой Владимир, - а вот, представь, что получится: каждый будет со своей рыбой носиться, цены друг другу сбивать. А потом из каждого иллюминатора мешки полетели! Эдак их джонка час вокруг судна кружить будет.
Вместе с Владимиром мы были самые старшие в молодой нашей бригаде, которая лет пяток назад точно с гордостью могла именоваться «комсомольско – молодежной». И уж конечно, победили бы мы всех, с такими-то орлами, в соцсоревновании, и доску почета бы всю заняли, и грамоты все б загребли!.. А ныне – куда было ту бьющую через край энергию молодости девать? Только на контрабанду масляной, и оставалось.
- Это ты, конечно, прав, Вован, - досадливо соглашался я. – Но, представь, что будет, если полиция к нам все-таки нагрянет! Если, положим, одну мою каюту забить – сколько времени мне от нее избавиться надо будет?
Володя был тоже – тем еще партизаном! «Бабка пожаловалась: дрова с поленницы кто-то ворует. Я взял одно полено, расщепил, солью набил: «Бабка, вот это полено, что с самого края лежит, не трогай, поняла!». Через два дня иду по улице – сосед во двор кирпичи выносит: «Да, печку вот решил переложить». Ага - среди зимы-то!
- А как, если что, избавляться будем? – навострился Сергей Зеликовский.
Серёга с контрабандой был знаком по роду службы: служил срочную пограничником, оставшись потом еще на год и контрактником. «Много диверсантов изловил?» - «Да, какие, на фиг, диверсанты: за коровами, да овцами по тревоге только и бегали. Один раз бомжа поймали. Привели – такая рама! Стал одежду снимать – три телогрейки, четыре, наверное, свитера навздрючено! Разделся – скелет такой стоит… Жрать, когда звали, бежал аж вприпрыжку!».
- Да как избавляться – за борт, да и все дела! Не, не – но этот вариант на крайняк, ясное дело. Надеюсь, что до этого не дойдет. Но – готовым ко всему быть надо: только поэтому и объясняю. Так что, братва, договоримся так: только снимаемся на выгрузку – сразу аврал, мешки из трюма достаем и по каютам растаскиваем. Кстати, рыбин там сто две, а это на восемь не делится – шесть лишних остается.
- Возьми, себе, Лёх!.. Конечно, чего там! – раздался нестройный хор голосов.
- Нет, мужики, - запротестовал трюмный скромняга, - так нечестно будет!
- Да брось ты, Лёха, - сдвинув брови, раздумчиво произнес аппаратчик правого борта Слава, - тут от своей бы уже избавиться!.. Э-э, в смысле, выгодно сдать, - вовремя спохватился он.
Вячеслав – без пяти минут судовой электромеханик, что проходил сейчас плавпрактику, был самым верным последователем морских моих, романтичных традиций. Острый ум, плюс распахнутое сердце с верой в людей, и в меня. Частенько после вахты на электрической чудо-печи (что исправно брал я с собой каждый рейс) вдвоем, на всю бригаду, мы со Славяном на чистом сливочном масле жарили кальмара с каракатицей, или красного зубана, что просто таял во рту. И пройдя, по готовности прямо-таки ресторанного блюда, по всем каютам и добросовестно не добудившись своих уже "срубившихся" в сон товарищей, сиротливо съедали сковородку деликатеса (что была в окружности чуть меньше автомобильной шины) на двоих.
Правду сказать, славная у нас была бригада, и мировые парни в ней подобрались. Не гляди, что половина шли «по первому рейсу» - курсанты. Право слово, совсем не жаль было времени и сил на обучение их вязанию мочалок, укрывательству кальмара от мавров, цыканью на рыбмастера и справедливому перекладыванию работы на другую бригаду, и всяческому иному насаждению истинно морского духа.
Был ведь еще у нас в бригаде (и сидел сейчас на краешку дивана) тихоня - упаковщик Гена, который тридцать два раза горел на подводной лодке ( во всяком случае, так он кричал, растягивая на груди тельняшку, однажды спьяну). За количество и сам факт не ручаюсь, но что служил Гендос подводником, это точно. «В душе – солёная забортная вода, хозяйственное мыло – для тела, шампунь – для волос… Мой отсек проходным был, и на столе стоял чайник с чаем: я на камбузе себе набирал – воды-то пресной в обрез. И вот, каждый на вахту идёт – хвать, запитал несколько глотков! Я на вахту просыпаюсь – чайник пустой каждый раз. Однажды взял, да воды забортной налил… Вмиг отвадил!».
И был Лёха, тёзка мой – ясноокий добрый молодец высокий. Что каждую вахту бодался у транспортёра с живописным, в страшной своей мавританской смуглости, поблескивающей, точно сабля, сталью острого взора мавританцем в выцветшей чалме. Мавр, отступая на шаг, кривил воображаемую саблю и проводил ею у горла: «Мавр – не работник, мавр – воин!». Случалась такая пантомима тогда, когда Лёша, тыча указующим перстом, припахивал старика соскользнувшую с ленты на палубу рыбу поднимать. «По-однимай!». Так они и воевали, пока гуляющая по палубе рыбцеха вода не смывала предмет раздора в шпигат.
Такие были славные ребята!..
Я и на швартовку с ними ходил всегда – хоть трюмный от швартовых операций всегда освобождён законным порядком, но тут старпом обязал: «Парни все молодые, большинство – по первому рейсу, курсанты: надо, чтобы и опытный кто-то был». Да – не вопрос: дайте только выброску удало зашвырнуть на борт другого судна! Очень я этот момент уважал (за что и боцман меня уважал тоже, залучая перед каждой швартовкой в свою кладовую с колдовски булькающей флягой бражки: «Пойдём – по шампанскому! А студенты пусть концы пока разматывают»).
- Чувствую, придем мы с этой масляной к технологу, - с чертовской искоркой в глазах, рассмеялся от своих фантазий Серёга Зеликовский, - упадем ему в ноги, и скажем: «Васильевич! Давай, дели эту масляную на весь экипаж – мы запарились ее сдавать!».
Вот язва!
- Короче, порешили, - делово сворачивал бандер (слуга ваш покорный) ускользавший в ненужное русло разговор, - как только сигнал о снятии на выгрузку по моим каналам поступает – за дело!
