А на выгрузку как назло все не шли, и не шли. Означенное пятое число плавно перекатило в десятое, с десятого – на пятнадцатое, а потом уж и считать перестали. Не сказать, чтобы ваш правдивый рассказчик трусился, как Бобик на помойке, или сидел, как на иголках, но определённую тревогу всё же испытывал. Хоть и клад был упрятан надёжно, и держал ситуацию под контролем – на пару с рыбмастером нашим – Валентином Афанасьевичем, что от той масляной в трюмах желал избавления чуть не пуще нашего.
Афанасьевич был теперь добрейшей души старичком, с весьма импозантной наружностью…
- Афанасич! Тебе Сталина можно без грима играть, - не раз говорил я ветерану, - Ты не ту профессию себе по жизни выбрал!
- Да, да, - почёсывал рябую щеку рыбмастер, - Я когда в «ВОХРе» работал, так и фуражку форменную такую же носил. И китель, и ружьё за спиной – пожилые люди чуть в обморок от одного вида моего не падали!
Но, видать, не только внешним видом Валентин Афанасьевич в тирана пошел. Крепко, получается, повадки вождя скопировал – угнетал немилосердно, видимо, в свою бытность ,будучи самим технологом, молодого рыбмастера Богдана. Потому что теперь, сам став технологом, Богдан Васильевич чуть не каждый день в отместку с удовольствием орал на затравленного им ветерана - бывшего тирана! - в присутствии подчинённых:
- Валентин! Списывайся на первую плавбазу!
Вот, как времена, а с ними и власть, меняются! «Кто тут временные ? Слазь! Кончилось ваше время!».
Грешный Валентин, сохраняя безопасную от технолога дистанцию, отрицательно тряс полуседой головой, и «по собственному» списываться с судна отказывался наотрез: «Пишите рапорт на списание!» - та еще закалка!
«И будут последние первыми и первые последними», - воистину!
Мы тоже однажды всей бригадой «поровняли косяк» рыбмастера, вторично перебросав всю гофротару в трюме с одного борта на другой. «Это моя вина!» - чистосердечно признался тогда Афанасьевич. И, кряхтя, прошлёпал в своих тапочках к трюмному трапу, благородно оставив нас наедине с дурной этой работой. «А нам, прям, так от этого признания полегчало!» - хмыкнул, помнится, Саня Каплицкий
