Гора любви

как из сказок старого перса о серебряном пламени, жестоком и исцеляющем. Тогда она поверила ему, позволив похитить себя, сделать так, что не будет ни видеть, ни слышать, пока он будет вести ее к заветному месту. Как нужно верить и насколько любить.
  Когда он очнулся после прикосновения небесного пламени, она сидела рядом, держа его за руку, освещённая зарёй. Она сказала ему, что видела мать. Очнувшись, Алессия нашла его и себя лежащими по разные стороны капища.
  -Я подумала что ты умер.-Сказала она тогда.-Мне стало одиноко и страшно, ведь не было никого ближе чем ты, Книгочей. Только мама, но она далеко, я шагнула к тебе, узнать жив ли ты, а оказалась в материнской спальне в Генуе. Мать и служанка ещё спали. Я была так рада видеть её, но не хотела она всегда так устает. Я взяла посмотреть мамину вышивку, но тут подумала о тебе, сделала шаг, положить обратно шитьё, и я снова оказалась здесь. Пресвятая Дева Мария, Андре, что со мной? Первый раз он видел её такой испуганной и растерянной.
  Зубилом и молотком он вырубал древесину вокруг гвоздей, крепивших её оковы к доске. Особенно тесно были приколочены ноги, которыми едва можно было пошевелить. Барон думал, что его добыча сможет сделать шаг даже в воздухе. Но вот, простонав, дерево отпустило, чёрные, длинной в полторы ладони, шипы. Только ноги и руки оказались свободными, всё её тело свела судорога выгнула и повлекла с доски. Он обнял её стараясь не дать упасть.  Всё её мышцы напряжённо дрожали. Но стоило судороге отпустить её, невероятно быстрым движением она обвила его шею цепью от кандалов, натянула и он ощутил остриё гвоздя у артерии на своей шее.
  -Вот хочу убить тебя за этот дар, но не могу.-Страдальчески проговорила она.-Чёрный, четырехгранный гвоздь, оцарапав остриём кожу пропал от горла. Она расслабилась и обмякла, как бывает со спасёнными.-Давай уйдём отсюда.-Сказала она совсем другим голосом.
  Когда он поставил её на ноги, тело изменило ей она едва не упала. Снова посадив её на доску, подал мех с отваром из ягод буна.
  В проходе за толстой дверью ещё стоял мрак, но штурм близился к концу и скоро захватчики хлынут в подвал. Каменщик, оставил под дверью две склянки «греческого огня» положив между ими горящий факел.
  -Сними с охранника сапоги, там куда мы идём выпал снег.-Долетел её голос.
  Когда он вернулся, она ожесточённо сдирала через голову драную, нижнюю рубаху в которую её облачили похитители. По обнажившейся спине вился знак небесного пламени, пересечённый зажившими рубцами давнего бичевания. Оковы не проходили в узкие рукава, и она рвала ветхую ткань зубами. Он подал ей нож, помог распороть ненавистную рубаху, не удержавшись коснулся пальцами шрамов.
  -За семнадцать лет многое случилось.-Сказала она передёрнув плечам.-Для них всех я – орудие, шпион, убийца, в лучшем случае вор.-Она повертела нож в руках, со смертоносным изяществом хашашина и глубоко вогнала лезвие в дерево.
  -Почему не пришла ко мне? 
  -После кораблекрушения я перестала тебя ощущать. 
  -Я искал тебя через нашу гильдию, но когда добирался, там всегда заставал только твой след.-Сказал он передавая ей свои сапоги.
  -У тебя найдётся что-нибудь надеть?
  Последним она сорвала чепец, под который похитители пытались спрятать гриву волнистых, рыжих волос. Он накинул ей на плечи длинный плащ тонкого меха, в котором хранил «греческий огонь». От двери послышался грохот и приглушённые возгласы, люди герцога, а может и он сам шли за добычей. Она выпустила волосы поверх плаща. У входа в подвал полыхнуло, озарив самые дальние камеры, следом всё потонуло в криках ужаса и смертной боли.
  Вдруг, она схватила за ворот притянута к себе, впилась ему в губы.
  Крики стихли быстро. За стеной гудя начало разгораться пламя. «Греческий огонь» мог гореть даже в воде, он будет пожирать дерево, корёжить железо, заставит трескается камни. А она, жарко, жадно целовала его, положив ладонь ему на затылок, он ощущал, нервное конвульсивное сокращение её пальцев. Точно также было тем утром в Святой Земле, в тот миг он не нашел способа лучше унять ее страх, только поцеловать её. И был тот поцелуй так долог, что за это время где-то родился и погиб Мир. Они не знали – погибший мир будет их миром
  Но через три года, Графство Триполи пало, корабль на котором она и её отец отплыли на Кипр попал в шторм и затонул, а через пару лет пошел слух о рыжей ведьме, возникающей, дьявольским наваждением, неизвестно откуда и исчезающей без следа, говорили, что она служит сильным мира сего и не служит никому
  За стеной гудя и потрескивая древесиной горел огонь, плясал бликами в дверном проеме. Волна жара уже докатилась до них, а может этот жар был между ими. Дым заползал следом, рассевая свет, делая его похожим на тот рассвет на горе.
  Вдруг, схватив за волосы, она оторвала его от себя. Зарево за дверью отразилось в её глазах.
  -Ты решил тут сгореть, Книгочей?-Глаза сверкнули улыбкой.-Исполнить мечту всех, кто желает нашей смерти.
  Лязгнув оковами, она оправила плащ, взяла его за руку:-Идём.-Дернув его за руку она шагнула в дым, стало темно и нестерпимо.
  Ощущение было, как если б его тело вывернули наизнанку, выскоблили грубым наждаком, потом прошли полировочным камнем, довершили отделку тряпицей, сделав похожим на каменное зеркало, а в конце вывернули обратно как создал Господь. И всё это, за один бесконечный миг.
  Голова гудела, ноги были слабыми и подкашивались, спазм согнул его пополам, его стошнило желчью, перед глазами переливались радужные круги, словно он долго смотрел на солнце, он испугался, что ослеп.
  -Ты скоро всё вспомнишь.-Послышался откуда-то издалека голос Алессии. Она переложила его ладонь себе на плечо, осторожно пошла вперёд, позвякивая оковами под плащом. под ногами поскрипывал снег Она осторожно повернула, он повернул за ней, но наткнулся животом на что-то твёрдое, ощупав понял, это стойка плетня. Но именно так, перемещались, между стран и народов, первые ваявары, молившиеся огню и солнцу, обучавшие немногих выживших после потопа, строительству убежищ и ремёслам. Он слышал, что их каменные круги есть повсюду: от Индии и поднебесной страны Чин, до Британии и Испании, от земель варягов и племён, кочующих на оленях, где, почти вечно лежит снег, до Ливии, Египта и Палестины. Но никто из живущих в тех землях, уже не знал их истинного назначения. Алессия остановилась, свободной рукой, он нащупал бревно, потом проконопаченный мхом шов и бок ещё одного, старого бревна, то был могучий сруб. Раздались звонкие удары по металлу, но в ударах был секрет.
  -Пресвятая Богородица, Алеславушка, ты ли это?
  -Здрава будь, Беляна Вакулишьна.-Отозвалась Алессия, поклонившись.-Я это и не одна.
  -Да проходи уже на свет.-Алессия, шагнула вперёд и каменщик, испуганно стиснул её плечо. Ему казалось, если он отпустит её, то снова потеряет.-Ты мне так худо снилась недавно я в церкви свечу поставила и к Роду сходила...
  -Мне и было очень худо, сестрёнка, но мой ваявара меня нашёл и вызволил.
  -Это его Андрианом зовут... что это с ним?
  -Ему зеницы ярким светом застило, это пройдёт.-Отозвалась Мария, и успокаивающе добавила по-франкски.-Андре не бойся, это хорошие люди, после тебя ближе их у меня нет на свете.
  Чьи-то сильные руки взяли его за локоть, бережно отвели в сторону.
  -Ты столько о нём говорила. Я думала твой пошире в плечах будет…
  -Он другим берёт.-Как-то смущено пояснила рыжая ведьма.
  Ногами он почуял лавку, сел на неё.-Вот, посиди тут милый, отдохни, так зрение-то быстрее воротится.
  Каменщик долго вспоминал этот язык и вспомнил, то был язык русов, потомков отряда, посланного византийским императором вместе с первым крестовым походом. Император надеялся, что, отбив у турок Эдессу и Антиохию, крестоносцы вернут города ему. Ага, щас! Единожды захваченное крестоносцы никогда возвращали, но через свои трупы. А вот русы несколько раз решали судьбу всего вооружённого паломничества, за что были вознаграждены несколькими наделами в княжестве антиохийском, так что обратно на службу, к императору, вернулись не все. Те же кто вернулся, помогали оставшимся в Святой Земле вести торговлю. Даже после падения Антиохии, перебравшиеся в графство Триполи русы, иногда нанимали вольных каменщиков. От них Андре знал этот язык, но теперь он видел, его любимая владеет языком русов едва не лучше, чем родным генуэзским. Но княжество антиохийское пало сорок семь с небольшим лет назад. Значит это была Русь, страна где уже выпал снег.
  Каменщик вдруг понял, что снова может видеть. по краям зрения ещё полыхали Радужные пятна, но центральным зрением он мог различить, утоптанный земляной пол с разводами от золы и окислов разных металлов, массивную плаху с наковальней, вросшую  в этот пол, как и основание кузнечного горна, освещавшего багровым светом, женщину в пеньковом, кузнечном фартуке поверх некрашеной рубахи, хозяйка кузнецы была высока ростом и широка в кости, так что кузнечный молот, притуленный возле горна, выглядел вполне для неё подходящим. Она разглядывала оковы на запястьях Марии:
  -Да это мы сейчас вмиг сковырнём, плащ сбрось, а то замараем.
  Алессия смутилась и чуть приоткрыла плащ.
  -Матери рожаницы!-Всплеснула руками хозяйка кузницы.-Богша, горе луковое, подь сюды.
  В дальнем углу кузнецы что-то грохнуло и покатилось, оттуда пришёл юный подмастерья, одетый также просто и такого же могучего телосложения как его мастер.
  -Отведёшь мастера Андриана в избу, пусть нас там подождёт… каши ему положи чтоб не скучал. А потом затопи баню для гостей.
  -Так ведь ночь на дворе-Протяжно зевнув, возразил подмастерья.
  -Вот к утру и посмеет.-Отвесив отроку подзатыльник, пояснила хозяйка.-Пусть гости чистыми зарю встретят. А тебе за это, мастер Андриан сказки про Святую Землю расскажет.
  -Правда?!-Глаза у отрока загорелись.
  А хозяйка пристально посмотрела на каменщика, глазами юной степной ведьмы – Янтаки, на которую совсем не была похожа:
  -Мастер Андриан, ты по-русски-то разумеешь?
  -Разумею немного.-Ответил Андре.-Русы славно бились в Святой Земле, много сказок о них сложили, из них и разумею ваш язык.-Он поднялся с лавки и махнул рукой отроку, идём Богша, гостем твоим буду.
  Алессия обернувшись к нему, сказала на языке ариев:-Ты нашёл меня, так больше не потеряй.-
  Каменщик, первым вышел из кузни, но зацепился за порог и упал на четвереньки.

  Рядом горел факел, тот самый с которым он бежал через степь. Впереди, почти скрытая мраком, возвышалась погребальная крада на которой лежала Ия. Свет едва прошивал эту дымно-клубящуюся тьму, прямыми осязаемыми лучами, но ему уже не хватало сил рассеять, прогнать мрак. Улор был в средине сурада, но всё равно не с ней, между ними бурлила темнота. Юноша взмахнул факелом и на чёрном клубе появился разрез, словно по куску мокрой глины махнули ножом, в этот проран он увидел мёртво-бледное лицо любимой. Он рванулся вперёд, размахивая факелом и тёмная смертная мгла отступила, сгустившись по другую сторону крады. Но там, где не было света, чернота снова кралась, окутывала, тянулась толи паучьими лапками, толи нитями к ним обоим, тьма морозила, пронизывала холодом, царапала лицо ледяной крупой. Согреть себя он мог лишь,