генерал-майор, шеф Апшеронского полка. Всё сбывается в этой жизни, если очень сильно хочешь.
Ещё нет орденов на его мундире, но слава уже шагает впереди. Он тоже, как и Суворов, «отец родной солдатам», хотя по возрасту кое-кому из них годится в сыновья. Мушкетёры-апшеронцы его полка клялись, что готовы идти за ним в огонь и воду. А судьба только и ждала случая, чтобы это проверить.
У местечка Альтдорф (это уже Швейцарский поход 1799 года) русская армия попала в ловушку. Дальше пути просто нет: с трех сторон отвесные скалы, и через реку уже не перейти, потому как французы подожгли мост. Он горит и вот-вот рухнет в пропасть. Лошади встали, храпят, мордами крутят. Как завороженные, уставились солдаты на бушующее пламя – и ни шагу. Никто не хочет помирать. А молодой генерал мигом спрыгнул с коня, шпагу наголо – и в огонь! Только крикнуть успел:
– Бог мой, вперед! Делай, как я!
За ним, по одному – ротные командиры, солдаты, а следом обозники, мешки на морды лошадям накинув. Все прошли. За последней повозкой брёвна рухнули вниз. Только к тому времени полк уже разбил французов, взяв половину в плен.
Донеслось до фельдмаршала Суворова мигом. Командующий армией вызвал шефа Апшеронского полка к себе и сказал сурово:
– За смелость хвалю, а бравады лишней не надобно, тебе ещё долго России служить!
Но в реляциях сына своего боевого товарища не забыл – первые ордена на мундире Милорадовича-младшего засверкали. И бывало в том походе (да и в Итальянском тоже), что отправлял генерала на помощь другим полкам, не раз так бывало.
Когда русскому отряду предстояло под неприятельским огнём переправиться через реку Верону, Михаил Милорадович прибыл из ставки в парадном мундире, при орденах. Выехал вперёд. Адъютант предупредил:
– Неприятель целит в вас!
– Бог мой! Поглядим, умеют ли они стрелять, – и поскакал к реке, крича пехоте:
– Делай, как я! Не отставай!
И солдаты пошли за ним. Настоящие храбрецы в огне не горят и в воде не тонут. Словно тридцать три богатыря, все красавцы удалые, великаны молодые из воды вышли, на штыки взяли неприятеля и обратили в бегство.
Адъютанта того ранило. Лошадь под Милорадовичем убило. А у него – ни царапины. В другом сражении под ним убило три лошади. Он словно на себя огонь вызывал, сверкая золотыми эполетами на мундире.
Как-то окопался полк в обороне. Откуда ни возьмись – французы, туча-тучей. Похоже, не отбиться. Поскакал вдоль траншеи, каждому солдату в душу заглянул:
– Их много больше! Не осилим, братцы! Всех сомнут, поколют! Надо в контратаку идти! Давайте, чудо-богатыри! Бог мой, пошли-и-и-и!
И сам соскочил с лошади, саблю с ножен вынул, пошёл, не оглядываясь, обгоняемый чудо-богатырями. Смелого пуля боится, смелого штык не берёт. А французу смелости не хватило, испугался, повернул…
А потом был знаменитый переход через перевал Сен-Готард. Перед отвесными скалами войско встало, отказалось идти дальше. Да и куда идти? Не исполнить приказ Суворова – помилуйте, да возможно ли такое?! Семидесятилетний худой старик молча смотрел на своих солдат. Потом взял лопату и начал ковырять каменистую землю:
– Здесь похороните меня, вы более не дети мои, и я более не отец вам!
Растроганные солдаты бросились к фельдмаршалу, отняли лопату:
– Веди нас, отец родной!
Посмотрите ещё раз на картину «Переход Суворова через Альпы». В самом центре этого большого полотна – солдат улыбается! Всем страшно, а он улыбается во весь рот. Суриков писал картину к столетию Итальянского похода. Никого из участников тех сражений уже не было в живых. Остались только воспоминания: «Бедные животные обрывались с узкой тропинки и разбивались о камни. Случалось, что лошади увлекали за собой и людей; каждый неверный шаг стоил жизни. Шли по неизведанным тропам, потому что все местные проводники сбежали от нас».
Внизу – неприятель. Если упасть ему, как снег на голову, есть шанс победить. Но есть ли шанс остаться в живых, если кинуться с этакой кручи? Первым решил испытать судьбу генерал Милорадович. Это он смеётся в центре, готовый спрыгнуть с чудовищной высоты. Только не мог Суриков написать правду: негоже генералу собой так рисковать, это дело солдатское. Но это было. И вслед за своим командиром пали с небес на голову неприятелю сотни русских солдат. Делай, как я – вот и весь секрет победы.
При переходе через Альпы полк Милорадовича потерял почти треть состава. Тяжелее потери будут у него только в 1805 году, в битве под Аустерлицем.
За Итальянский поход Павел I пожаловал Суворову самый высокий военный чин – генералиссимуса. По другому указу даже в присутствии царя войска должны были «отдавать ему все воинские почести, подобно отдаваемым особе Его Императорского Величества». Запомним это, потому что такой же чести – уникальной в истории России – спустя несколько лет будет по рескрипту Александра I удостоен и генерал Милорадович.
В Швейцарском и Итальянском походах союзнические войска (будущая Антанта) всячески пытались подставить Суворова в надежде, что в Альпах он ляжет костьми, там и останется. А когда русская армия вышла победителем вопреки всем их ожиданиям, ничего им не оставалось, как признать нашу силу и мощь. Непобедимую силу и мощь российской армии. Наградой и признанием стали ордена, на которые теперь они не скупились. И это, пожалуй, главная причина, почему будущий граф Милорадович стал кавалером всех высших орденов европейских держав.
Он храбр, отчаянно храбр, он умеет поднять войска и повести за собой в трудные минуты боя со шпагой в руках, а то и со знаменем! Вот несколько штрихов к его портрету: «Среднего роста, широк в плечах, атлет с бугристой грудью, увешанной орденами, которые он во время сражений как-то любовно поправляет, гарцуя на коне. Он всегда весел, всегда впереди колонны, на коне, а не в карете».
Он презирал трусость в бою, но мог её простить. А мародёрства просто терпеть не мог. Поймав мародёров на поле битвы, сказал, построив полк:
– За это – палки! И Бог им судья – завтра в бой! А остальным, кто в бою был сегодня храбр, – лишняя чарка от меня!
Так генерал отметил очередную награду от царя – орден Александра Невского и тысячу рублей ежегодного пенсиона.
Он удивительно расточителен, живёт не по средствам. Все лишние деньги тратит на полковые нужды. В карты не играет – некогда ему, да и не любитель он просиживать по полночи с друзьями.
– Чем зря деньги переводить, лучше солдатам отдайте!
И ведь сам отдавал! По монете каждому. Раненых не забыл, а павшим в бою – вдвойне приказал отправить родным. А вот то, что порой шефу полка даже есть нечего было, вспоминали многие: «Завернётся в шинель и спит рядом с солдатами у костра, голодный».
В этих же походах Милорадович приобрел особое расположение и великого князя Константина Павловича, который в письмах потом постоянно благодарил генерала за службу. Это сыграет свою роль в дальнейших событиях…
Как писал один исследователь, год, проведённый Милорадовичем под начальством Суворова, был лучшей для него школой: развилось его действительное призвание, усвоил он ту удаль, ту предприимчивость, то замечательное умение привязать к себе солдат, что впоследствии далеко выдвинуло его из ряда русских генералов. С этого времени генерал Милорадович становится очень популярным и в русской армии, и в народе.
Офицеры любили его, а солдаты обожали. И он любил всех их. Адъютант Фёдор Глинка вспоминал, что однажды мимо его палатки солдата вели на казнь. Милорадович, узнав, кто таков и за что его, продиктовал приказ: «Имею счастье исходатайствовать рядовому из рекрут Иванчуку за побег его прощение. Вследствие чего виновного рекрута от наказания освободить и переслать в дальнюю мушкетерскую роту. Полковому священнику рекомендовать сделать Иванчуку приличное отеческое увещание и поручить его строгому надзору двух старых мушкетер, бывших со мною в Италии». И поставил свой живописный крючок в конце подписи...
В Аустерлицком сражении, в этой «битве трёх императоров», он уже генерал-лейтенант. Непосредственно подчинён Кутузову. Проявил себя геройски, но то сражение выиграл Наполеон. Разгром, побоище. Кутузов ранен. Оба императора коалиционной армии – русский и австрийский – чудом не попали в плен. Короче, не до орденов.
Новое звание – генерал от инфантерии – Милорадович получил уже в русско-турецкой войне. За то что не дал туркам разрушить Бухарест, награжден золотым клинком с огромным бриллиантом на эфесе.
В румынскую столицу Милорадович ворвался первым, с небольшим эскортом. В городе уже не было ни одного турка. Нет, один нашёлся. Увидев сверкающий мундир, отважно подскакал к генералу почти вплотную, выстрелил из пистолета, промахнулся и помчался назад. Милорадович, обращаясь к своим казакам, сказал спокойно: «Видали, какой конь? Коли догоните – продайте мне!» Догнали, привели коня к Милорадовичу, сто червонцев получили в награду.
Деньгами сорил направо и налево. На местном рынке купил две шали за 600 червонцев. Одну повязал на шею лошади, другую тут же подарил первой попавшейся хорошенькой молдаванке…
А дальше в судьбе генерала Михаила Милорадовича наступает странный период – слава Богу, короткий. Войны, в которых он безвылазно уже больше двадцати лет, как-то поутихли. Не раз российская армия в них побеждала.
И вот турки из Европы изгнаны, с Францией подписан Тильзитский мир. Что делать боевому генералу, куда податься? Надежд на карьерный рост мало, да и куда расти? Генерал-аншеф – это по-старому фельдмаршал. А выше только Аракчеев, с которым пока отношения не очень складываются. Багратион, этот вечный соперник, словно в насмешку, предлагает Аракчееву назначить Милорадовича военным губернатором Киева. Ну, как такое стерпеть?
Ох, и загулы он устраивал на берегу Днепра! Все лето 1810 года боролся со своей обидой, пока она не победила – написал прошение об отставке с воинской службы. Ещё и оправдывал себя:
– Меня король Франции Людовик ХVI лично принимал! А Наполеона, этого новоявленного императора, я бил и, если потребуется, ещё бить буду!
Никому не верил. Тогда и дал зарок не жениться – везде обман чудился. Но только однажды привиделось чётко, словно генералиссимус Суворов Александр Васильевич над ним наклонился и говорит:
– Гордость – вывеска дураков, а истинно достойный человек скромен. Доброе имя есть принадлежность каждого честного человека, и оно – не в самолюбии, а во славе Отечества и в пользе общей…
С того дня одумался. Обратно принят был на службу с оговоркой: либо снова полком командовать, либо Киевским военным начальником. Так и прослужил генерал-губернатором в столице Малороссии до самой войны с Наполеоном, этим новоявленным императором.
Глава 3. Не Москва ль за нами?
В тот год у России сложился неплохой союз со Швецией. Бывший наполеоновский маршал Бернадот стал наследным принцем этой северной страны, но так и не простил французскому императору давнюю историю. Наполеон Бонапарт отбил у товарища по оружию невесту, бросил её, но потом решил откупиться, наградив обоих престолом в маленькой завоёванной стране. И теперь шведский принц Бернадот предпочёл дружить с Россией, а не с Францией. Что ж, как говорится, у старых грехов длинные
