– Ваше величество, ваш брат Михаил и генерал Бенкендорф так же против их казни. Разве что Каховского…
Повешен он был 25 июля 1826 года в числе пятерых руководителей восстания. Кстати, перед казнью декабристы стали прощаться. Обнимались, пожимали друг другу руки. Каховскому руки никто из них не подал…
Грустно, что об этом поистине «лишнем человеке» приходится говорить подробнее, чем он того заслуживает. Он подлый убийца – этим всё сказано. Когда он выстрелил, Бестужев закричал на него: «Что ж ты наделал?!» Но – поздно, кровь пролилась. Смертельно ранил он боевого генерала, великого полководца, героя и спасителя России. Стрелял снизу, с земли, и пуля попала Милорадовичу в левый бок и прошла рядом с сердцем.
Генерал стал валиться с седла, испуганная лошадь дернулась, вырвалась из-под всадника. Адъютант успел подхватить Милорадовича, положил его на шинель и оттащил в сторону.
– Да помогите же! – кричал он в онемевшую от ужаса толпу.
Золотой шпагой генерал-губернатора ткнул в сторону первых рядов:
– Вы четверо – быстро взяли! Заколю!
С виду мастеровые или дворники, вышли они, взяли разом шинель за углы. Адъютант повёл процессию к конногвардейским казармам. Шёл быстро, не оглядываясь, и не увидел, что четверо подлых помощников по дороге ограбили умирающего, похитив часы, несколько орденов и сняв с пальца перстень, подаренный императрицей.
Прости их, Господь, они не ведают, что творят! Ну что тут можно сказать, если даже столичная полиция в ночь с 14 на 15 декабря пустилась в грабёж. Если даже с мёртвых и раненых, которых опускали в проруби на Неве, снимали одежду и ценные вещи, если даже убегающих горожан ловили, избивали и грабили...
Осмотрев графа, примчавшиеся врачи убедились, что рана его смертельна, и были очень удивлены тем, что Милорадович ещё жив. Он был в сознании, когда они извлекали пулю из-под сердца. Превозмогая боль, попросил врачей показать её. Как потом напишут свидетели: «Лицо его прояснилось благородной улыбкой, и вдруг, медленно осеняя себя крестом, гордо посматривая на всех, он звонко, радостно, победно произнес в безмолвной, как могила, комнате:
– О, слава Богу, эта пуля не солдатская. Без насечек. Теперь я совершенно счастлив. Я уверен был, что в меня выстрелил какой-нибудь шалун…»
Для генерала, в пятидесяти штыковых сражениях ни разу не раненого, смерть от солдатской пули была бы поистине невыносимой. Здесь напомню: у Наполеона было всего пятьдесят сражений. У Милорадовича пятьдесят – только штыковых, а всего – в полтора раза больше.
Он умирал весь этот страшный день и ещё половину ночи. Тяжело страдал, но не издал ни малейшего стона. Перед смертью граф успел сделать последние распоряжения в своей жизни – приказал дать вольную всем своим крестьянам. Исповедовался в присутствии друзей и вскоре затих. Не стало величайшего российского полководца, удивительного, гениального человека.
Назавтра с раннего утра прибывали военные и статские, лица светские и духовные, – все, кто знал Милорадовича при жизни, шли отдать ему последний долг. Шесть дней жители Санкт-Петербурга почти круглосуточно шли поклониться праху генерал-губернатора Северной столицы, так много сделавшего для них при жизни.
Глава 6. Память укрыта такими большими снегами…
В городе уже стреляли пушки, разгоняя всех оставшихся на Сенатской, когда к смертельно раненному графу приехал великий князь Николай Павлович. У постели умирающего он тихо сказал несколько дежурных слов и вышел. Каких именно слов, теперь уже никто не вспомнит. Но покидая казарму, Николай громко сказал приближенным: «Он сам во всём виноват!»
Потом Милорадовичу доставят витиеватое письмо: «Мой друг, мой любезный Михаил о Андреевич, да вознаградит тебя Бог за всё, что ты для меня сделал. Уповай на Бога так, как я на него уповаю; он не лишит меня друга; если бы я мог следовать сердцу, я бы при тебе был, но долг мой меня здесь удерживает. Мне тяжёл сегодняшний день, но я имел утешение ни с чем не сравненное, ибо видел в тебе, во всех, во всём народе друзей; да даст мне Бог Всещедрый силы им за то воздать, вся жизнь моя на то посвятится. Твой друг искренний Николай. 14 декабря 1825 года».
Биографы нового царя напишут, что умирающий со слезами на глазах прижал письмо к сердцу.
Не было этого, не могло быть. Милорадович и плакал-то один-единственный раз в жизни лет пятнадцать назад, – когда ему приказали сидеть в резерве и не пустили в бой. А если бы он ещё знал, что минувшей ночью в тайне от всех великий князь Николай Павлович созвал в Зимний командиров гвардейских полков и льстивыми убеждениями, обещаниями наград и т. п. заставил их тут же присягнуть себе. Это было сделано вопреки узаконенным процедурам: первыми должна присягать гражданская власть, а не войска. Но уж больно торопилось его высочество стать его величеством, и никого бы оно не пощадило на пути к своей давней мечте.
Впрочем, не о нём речь. Не будем его ни хвалить, ни хулить.
Важнее другое. Кто матери-истории более ценен – подло стрелявший в спину отставной поручик Каховский или боевой генерал Милорадович?
Очень хорошо сказал кто-то из исследователей: «В советское время Милорадовича не ругали – не к чему было придраться». Говорили о генерале хоть и походя, небрежно, но «с оттенком уважения», мол, был такой герой войны, а погиб случайно и глупо.
Да, случайностей в истории немало. Как справедливо заметил бывший директор Росархива С. В. Мироненко, само восстание декабристов – это случайность, как и внезапная смерть Александра I, ожидать и предвидеть которую ни у кого не было оснований. Проживи император ещё хотя бы месяц, не говоря уже о более длительном сроке, основная масса членов тайных обществ была бы арестована, что, естественно, вообще исключило бы возможность восстания.
Сегодня чуть ли в каждом городе нашей страны есть улица Декабристов. И имена руководителей мятежа увековечены. Пестелю и Рылееву почёта больше, но и «примкнувший к ним» Каховский не забыт. Все они возведены на божничку, стали поистине иконами – и за то, что «разбудили Герцена», и за то, что «боролись с царизмом всеми доступными методами».
За эти методы станут героями и народовольцы, тоже мечтавшие «кишкой последнего попа последнего царя удавить». Потом Владимир Ленин, младший брат цареубийцы, скажет своё знаменитое: «Мы пойдём другим путём!» Но последний российский царь вместе со своим семейством будет из наганов расстрелян в подвале дома екатеринбургского купца. Власть – и местная в лице Якова Свердлова, и центральная – заверят всех, что это сделано из-за стремительного наступления белых на столицу Урала. Но хотел бы здесь заметить, что у самого «железного Якова» в сейфе уже лежали десяток иностранных паспортов, валюта и золото с бриллиантами – бежать он хотел за океан. Во как напуган был!
Почему цареубийцы у нас в таком почёте? Почему должны пройти столетия, прежде чем все мы поймём, что не тех героев мы выбираем из истории Отечества? Я не монархист, но я категорически против подлых убийств. Декабристы планировали физически уничтожить царя, это факт. И позже Николай I много раз говорил своему брату Михаилу: «Самое удивительное в этой истории – это то, что нас с тобой тогда не пристрелили». Не пристрелили по одной причине – смертельную пулю на себя принял генерал Милорадович, человек удивительной храбрости и беззаветной преданности. Только сам он оказался предан…
Известный советский историк академик М. В. Нечкина назвала убийство петербургского генерал-губернатора Милорадовича «выдающимся событием дня восстания» декабристов. Таким образом, «значительная опасность, грозившая восстанию, была устранена». Нечкина писала: «Как держало себя революционное каре в эти трудные первые часы? Геройски. Нельзя дать иного ответа. Оно не дрогнуло перед генерал-губернаторскими уговорами, оно решительно смело со своего пути Милорадовича…»
Каюсь: когда-то меня, молодого аспиранта, подвели к Милице Васильевне Нечкиной и представили ей со словами: «Вот подающий надежду представитель нового поколения историков нашей страны». Тогда я был горд, а теперь просто счастлив, что не оправдал надежд и не стал похожим историком.
Более 250 лет прошло со дня рождения великого человека – гениального полководца, кавалера всех высших наград России и европейских держав, генерала Михаила Андреевича Милорадовича. Неужели так и не будет восстановлена справедливость и великому сыну Отечества не будут возданы должные почести?
